Я натягиваю свитер поверх рубашки, потому что, черт возьми, я не собираюсь расхаживать в своей короткой, как грех, рубашке перед братом.
Раньше это не казалось проблемой.
Я заглушаю этот крошечный голосок и пренебрежительно вскидываю руку.
— Я крепко спала, пока этот охранник не разбудил меня. Разве здесь девушка не может выспаться?
Это точно.
Серьезно.
Если бы это был кто-то другой, они бы оставили меня в покое, но это Джер. Лидер Язычников, прозванный дьяволом, и наследник папиной мафиозной империи.
Дома все ждут, когда он закончит магистратуру и вернется на свое место в сердце нью-йоркской Братвы.
Весь этот опыт обучения в колледже для него лишь ступенька, способ впитать как можно больше власти, прежде чем вернуться туда, где его место.
Его взгляд, как у ястреба, пробегает по всей моей комнате, то и дело останавливаясь, словно он видит следы его пребывания.
Как будто он чувствует запах кожи от его перчаток и тепло, исходящее от его тела.
Мои губы дрожат при воспоминании о том, как незваный гость прикасался к ним, а в ушах звенит. Хороший тип звона. Такой, когда я все еще слышу его голос в своей голове.
Его слова.
Мой Чайковский — кстати, это мой бог, потому что он — корень моей духовности.
Соберись, Анника.
— Ты не слышала никакого шума? — Джер настаивает с настойчивостью гончей, вынюхивающей добычу.
— Если не считать громкого голоса охранника, то нет. Что происходит? Он сказал, что было нарушение?
— Да. Была попытка поджога в пристроенном доме.
— Поджога?
Святое дерьмо на палочке. Я знала, что запах сажи как-то связан с пожаром. Значит ли это, что именно он стоял за этим?
Вместо того, чтобы спросить об этом и вызвать подозрения у Джера, я спрашиваю:
— Все в порядке?
Факт остается фактом: этот особняк — резиденция Язычников, и члены-основатели клуба, которые являются друзьями моего брата, используют его как дом. Не говоря уже о живущих здесь охранниках и некоторых сотрудниках.
Я озабочена вторжением, но не настолько, чтобы забыть о других людях. Даже если они соперничают с дикостью моего брата.
— Никто не пострадал, и мы потушили пожар до того, как он сожрал пристройку, — говорит Джереми.
— Фух! Как хорошо, что обошлось без жертв. — И не только по этой причине. — Ты знаешь, кто это сделал?
— Пока нет, но я найду их. — Он делает шаг вперед. — Ты уверена, что все в порядке? Тебе ничего не нужно?
— Сон для красоты, помнишь?
Он ерошит мои волосы, на его губах появляется редкая улыбка. Я не могу не усмехнуться в ответ, прекрасно понимая, что мой брат — непростой человек, и я не должна принимать его тепло как должное.
Мне повезло, что я вхожу в короткий список людей, о которых Джереми заботится.
— Прости, что прервал твой сон, Аннушка.
Так они с папой называют меня. Аннушка. Русское ласковое имя, образованное от моего имени Анника.
— Извинения приняты, но перестань портить мои волосы. Я уже не ребенок.
— Для меня ты милый маленький ребенок.
— Джер!
— Что?
— Я уже достаточно взрослая, чтобы позаботиться о себе.
— Не слышу.
Я фыркнула.
— Ладно, но могу я завтра вернуться в общежитие?
Джереми учится в Королевском Университете, одном из двух университетов на острове Брайтон, который подпитывается деньгами мафии. Другой университет, Королевский Элитный Университет, был основан и финансируется старыми британскими деньгами.
Эти два университета и их студенты терпеть не могут друг друга. Эта вражда выливается в спортивные состязания и соперничество тайных клубов.
Сказать, что они враждуют друг с другом, было бы преуменьшением века.
Поэтому тот факт, что я учусь в художественной школе при Королевском Элитном Университете — или КЭУ — и живу в их общежитии, не устраивает моего брата.
Именно поэтому он иногда настаивает на том, чтобы я осталась здесь, в особняке Язычников, который он делит с тремя своими друзьями.
Он говорит, что это для того, чтобы защитить меня, но это больше для того, чтобы присматривать за мной.
— Еще нет, — говорит он, подтверждая мои мысли. — Оставайся здесь еще несколько дней.
— Но, Джер...
— Это для твоей безопасности.
Я хочу застонать от разочарования, но меня прерывает хриплый голос, доносящийся с другой стороны двери.
— Что, блядь, не так с людьми посреди ночи? Неужели никто не может поспать в этой богом забытой дыре?
Высокий, мускулистый, полуголый парень вальсирует в мою комнату, отбрасывает пушистое перо и смотрит на нас своими налитыми кровью глазами.
Или, скорее, на Джереми.
Мой статус и фамилия давно стерли меня из глаз Николая.
Спасибо, Чайковский.
Он страшный человек, имеет мафиозное происхождение и принадлежит к Нью-Йоркской Братве, как и мы. На его теле больше татуировок, чем можно сосчитать, и он всегда без рубашки. Серьезно, мне интересно, носит ли он на занятия не только шорты, или он и их наделяет своим статусом полуголого.
Он прислоняет свое тяжелое тело к стене.
— Что, блядь, происходит?
— Пожар. — Мой брат наклоняет голову в сторону своего друга. — И надень рубашку.
— Рубашки переоценены. И ты сказал «пожар»? Почему меня никто не разбудил?
— Тебя нигде не было.
— Ты уверен? Потому что я спал внизу лестницы. Или, может, за лестницей. Не могу, блядь, вспомнить.
— Это если ты спал.
— Что это, блядь, должно означать?
Джереми еще раз взъерошивает мне волосы и выходит из моей комнаты с Николаем на хвосте. Несмотря на то, что Николай младше Джереми на несколько лет, они были близкими друзьями столько, сколько знают друг друга.
Мой брат — молчаливый стратег, применяющий насилие только в случае крайней необходимости, а Николай — безумный, кровожадный монстр.
Наблюдая за их спинами, я не могу избавиться от чувства дискомфорта от осознания того, какое будущее их ожидает.
Будущее, наполненное кровью, мафиозными войнами и жестокими столкновениями. Если Николай прекрасно вписывается в этот образ и даже стремится к нему, то Джереми я не хочу представлять в таком свете.
Даже если я знаю, что он может быть гораздо хуже.
— Кем был этот ублюдок? — Николай спрашивает Джереми, когда они выходят. — Я собираюсь испоганить его жизнь, сжечь его труп и развеять пепел в крови.
— У меня есть предположение.
Я подсознательно делаю шаг к двери, но Джереми бросает на меня взгляд, который я не могу расшифровать, и закрывает ее за собой.
Это лишает меня шанса услышать его догадку.
Он не мог догадаться, что это он.
Верно?
* * *
Шепот плывет вокруг меня с настойчивостью жужжащих пчел.
Мое имя и имя Джереми, а также наша фамилия были произнесены десятки раз.
Я по-прежнему улыбаюсь всем, кто встречает мой взгляд, и даже спрашиваю, как у них дела. Я комментирую их моду и говорю, что мне понравился их последний TikTok или Instagram.
Каждый из них улыбается в ответ, и если они и говорят обо мне, то только в таком духе:
«Не могу поверить, что она сестра Джереми Волкова. Она такая душка.»
«Куколка.»
«Милашка.»
«Хорошая балерина.»
Я — человек, пиарщик репутации Джера и кандидат номер один на то, чтобы стать представителем семьи.
Говорят, что единственный способ быть популярным или любимым — это топтать других и быть злым, но я верю в то, что нужно быть милым.
Я верю в то, что нужно быть социальным ради общего блага.
Если бы я только могла не позволять чужому мнению разъедать меня изнутри, это было бы идеально.
Я останавливаюсь, когда рука обхватывает мое плечо.
— О. Ты жива, слава богам и всем религиям.
Ава делает вокруг меня целый тур, и это выглядит довольно забавно, учитывая огромную виолончель, пристегнутую к ее спине.
Она осматривает каждый сантиметр моего тела, даже поглаживает мое лицо, чтобы убедиться, что оно такое же.
