пухлые губы густо накрашены красной помадой. Ирина всегда красит их только красным. И ей безумно идёт.
– Привет, Богдан, - говорит спокойно и входит в квартиру, прикрывает за собой дверь и делает несколько шагов вглубь.
– Здравствуй, Ирина, - делаю глоток со стакана, продолжая сидеть в кресле. - Каким ветром?
– Нам нужно поговорить.
Смотрю на неё внимательно, прохожусь неспешно взглядом с головы до ног и обратно к глазам. Таким знакомым и таким лживым.
– Говори.
Даже интересно, что же эта шлюха может мне сейчас сказать?
– Богдан, - её тон меняется. - Мне так жаль… я… Пожалуйста, Богдаша…
Ира делает ещё несколько шагов, подходя практически вплотную. Замечаю едва уловимое движение бровями и как сильно оно меняет её выражение лица. Она всегда умела мастерски играть мимикой.
– Чего тебе жаль, Ирина? - даже не собираюсь вставать. Жаль только виски в стакане осталось мало. - Член того молокососа тебе не понравился? Мой лучше?
– Ты во всём лучше.
Начинаю ржать. Ну какова же сука.
– Это ты долго опытным путём определяла. Я ведь в курсе теперь. Разузнал. И таким диким лохом себя почувствовал.
– Это всё ложь.
– Да что ты? То есть сынок соседей первый твой студентик?
Вижу, что соврать хочет, но в итоге сглатывает и не решается. Знает, что бесполезно, что теперь я всё знаю. А инфа, к сожалению, сотка.
– Интересно, это они на тебя западали или ты сама их соблазняла?
– Богдан… - опускает глаза.
– Это они тебя за зачёты пялили или потому что красивая?
Вскидывает глаза, прекрасно понимая, что я сейчас не комплимент ей сказал.
С Ириной мы встретились, когда я вернулся после пяти лет службы в армии. Тогда только устроился в полицию, надо было вышку получить, поступил заочно. Документы принёс в универ, а там она. Только устроилась после окончания учёбы, в приёмной сидела. Сразу как по башке кувалдой, встал на неё прямо там, хорошо я в куртке был.
Вечером нашёл её и через неделю моя была. Через год поженились. Никогда зверски не ревновал её - верил. Видел, что мужики заглядываются, студентики взглядами провожают молоденькую преподавательницу. Но я ей верил. Дебил.
А когда мы с Макарским недавно вернулись в Москву из командировки в Краснодар, а получилось на два дня раньше, дома меня ждала замечательная картина. По звукам я подумал, что моя жена соскучилась и решила развлечься под порнушку, но это оказалась нихрена не порнушка. Точнее, не по телеку, а с ней в главной роли. Картина как она она извивается, сидя на сыне наших соседей, выжглась в мозгу.
Не знаю, как я сдержался, ствол-то с собой был. Пожелал им “совет да любовь” и свалил. Пока ехал к Костяну, всё представлял, как хрустят в ладонях кости её тонкой шеи.
Месяц ломало так, что жить не хотелось.
– Богдан, мы пять лет женаты с тобой. Нельзя так взять и всё спустить в унитаз.
Пиздец, она серьёзно вообще сейчас?
– Ира, ты в адеквате? - делаю последний глоток виски из стакана.
– Ты уже слила. Иди себе, документы на развод скоро придут.
Она судорожно выдыхает и театрально закусывает губы, отводя в сторону взгляд, полный слёз. И тут натыкается на розовые Белкины туфли, которые я стратегически прихватил с собой. Выражение лица тут же меняется.
– А ты, я смотрю, времени даром не теряешь, - и голос сразу изменился с кроткого на змеиный. - Кто она?
– Кто-то. Тебя это ебать не должно уже. Иди себе, Ира, пока я злиться не начал.
Вообще-то, я думал, что моя бывшая жена гордая и с чувством собственного достоинства. По крайней мере, такой она была все эти пять лет, такой себя показывала. Но она ещё больше меня сейчас удивляет.
– Ну что мне сделать, скажи, Богдан?! - заламывает руки. - Мне никто кроме тебя не нужен! Никто! Что я должна сделать?
– Можешь отсосать, - пожимаю плечами, отмечая, что внутри-то и не особенно болит. Выгорело, похоже.
А дальше я испытываю шок. Потому что Ира всхлипывает, замирает, а потом, на мгновение закусив губы, вдруг опускается передо мной на колени.
Да ну на хер.
Наблюдаю. Не верю, что пойдёт на это. Просто королева драмы хочет показать, что пойдёт до конца. Ну окей.
Ира дрожащими пальцами берётся за ремень моих штанов, распаковывает его и оттягивает резинку трусов. Берёт член в руку, наклоняется, приоткрыв рот, и обхватывает головку.
А мне вдруг становится так противно, будто я свой член сейчас в помои ткнул.
– Убери руки, - разжимаю её пальцы и подтягиваю трусы. - Ты мне противна, Ира. Иди лучше по добру по здорову.
Она отшатывается, утирая рот тыльной стороной ладони. Смотрит поражённо и обиженно. Вижу, как её трясёт.
– Не знаю, зачем реально ты пришла, но мне это неинтересно. Уходи и не позорься. Ты была моей женой пять лет, я любил тебя, оставь хоть какие-то воспоминания хорошие о себе.
Ирина резко поднимается, оступившись. Её лицо перекашивается от злости. Она хватает с пола свою сумочку и стремительно, почти бегом, идёт к двери.
– Ну ты и мудак, Ремнёв! - выкрикивает, обернувшись.
А потом хватает с тумбочки розовую туфлю и швыряет в меня. Ловлю прямо у лба. Такой шпилькой и убить можно. Ирка вылетает за дверь, а я кручу в ладонях розовую туфлю. Взгляд непроизвольно падает на расстегнутую ширинку.
Ну где ты, Белочка? Неужто туфельки совсем не дороги?
И тут у меня звонит телефон.
Ну надо же.
– Карина Витальевна, до свидания, - говорит Владик, поправив указательным пальцем очки.
– До четверга, Влад, - киваю ему. - Не забывай проговаривать звуки перед зеркалом, как мы делали с тобой сегодня.
— Хорошо, - кивает мальчик, берёт маму за руку и они уходят.
Смешные они такие, эти первоклашки. Сами маленькие, вчерашние детсадовцы ещё, а портфели за спиной огромные. И главное, вид какой важный, когда они в форме и с ранцами.
Владику ещё в саду поставили умственную отсталость, и ему дважды в неделю положены занятия с логопедом-дефектологом. А сам он прекрасный мальчишка, воспитанный. Работать с ним в удовольствие.
Возвращаюсь к себе в кабинет, открываю шире окно и включаю чайник. У Катерины по расписанию сейчас должно быть “окно”, если не было экстренных изменений, поэтому я достаю из тумбочки
