— Я тоже люблю тебя, моя Джуджу. Не забудь мою пряжу, пожалуйста, дорогая.
Как будто я когда-либо могла. Она позвонит мне как минимум два раза до завтра, чтобы напомнить.
— О, а как насчет тех круассанов из пекарни рядом с твоим домом? Я так их страстно желала, а так как я теперь узник этого дома престарелых, сделай доброе дело своей бабушке и возьми немного? Пожалуйста? —
Ее глаза мерцают, а я только качаю головой и смеюсь.
Эта женщина.
Она знает, что я сделаю для нее все, и использует это в своих интересах. Часто.
— Будет сделано, бабушка. Люблю тебя.
Я оставляю ее сидеть в главной комнате, а ее лучшие подруги Джудит и Глэдис подходят и садятся рядом с ней. По крайней мере, они составляют ей компанию. И мальчик, эти три трио. Я не знаю, как персонал справляется со всеми сразу.
Я не могу навещать ее каждый день, в зависимости от смены, которую я забираю в закусочной, и я беспокоюсь, что ей станет одиноко, но знание того, что она окружена ими, заставляет меня чувствовать себя немного лучше из-за того, что ей придется остаться здесь вместо, ее дома, который нам недавно пришлось продать, чтобы погасить ипотеку.
Имея в основном полдиплома — то есть не получив диплома — кажется, что мои возможности ограничены, когда дело доходит до работы. Это похоже на то, что каждая работа, на которую я подавала заявку, либо требует степени, либо никогда не отвечает на мое электронное письмо или звонит после того, как они узнают, что я на самом деле не закончила учебу. Но мои сбережения тают, и в последнее время я едва сводила концы с концами.
— Привет, Джульетта, — приветствует меня Андреа, директор дома, когда я иду мимо ее офиса к выходу. — Не могла бы ты зайти ко мне на минутку?
Я ужасаюсь.
— Конечно, — улыбаюсь я и иду в ее кабинет.
— Не закроешь эту дверь?
Мой желудок сжимается еще сильнее, и еще до того, как она начинает говорить, я уже знаю, о чем будет этот разговор.
Андреа действительно была Божьим даром с тех пор, как бабушка упала, и мне пришлось привести ее сюда, изо всех сил стараясь убедиться, что бабушка чувствует себя комфортно, и звонить мне лично, чтобы сообщить новости, когда бабушка впервые прибыла, что успокоило мое беспокойство по поводу того, что мне придется уйти без ей. Это было приспособлением для нас обоих. Андреа за пятьдесят, со светлыми волосами, гармонирующими с мягкими карими глазами, она из тех людей, рядом с которыми чувствуешь себя непринужденно. Одно ее присутствие успокаивает, и это главная причина, по которой я считаю, что она преуспевает в своей работе.
Когда она улыбается, улыбка всегда достигает уголка ее глаз, морщась так, что это приносит утешение.
— Я собиралась позвонить тебе раньше, чтобы обсудить, но в последнее время здесь все так безумно, из-за того, что Жюстин уехала, а Мария в декретном отпуске, мне кажется, что я не возвращалась домой до полуночи каждую ночь.
Я сажусь в кожаное кресло напротив нее и скрещиваю ноги: — Я полностью понимаю. Если тебя это утешит, Андреа, ты отлично справляешься. Все кажутся такими счастливыми и хорошо заботящимися, на что мы можем надеяться, когда ищем место, где можно доверить своих близких.
Ее глаза смягчаются, когда она закрывает бухгалтерскую книгу перед собой: — Я ценю это, милая.
И вот оно. Я знала, что это произойдет, но надеялась остаться в пузыре отрицания еще немного.
Я смотрю вниз, отрывая свой взгляд от нее, чтобы она не могла хорошо видеть слезы.
— Джульетта, я знаю, что сейчас все тяжело, и поверь мне, я делаю все, что в моих силах, чтобы предотвратить их, но ты отстала на два месяца. Я бы пошла на битву за вас. И я — это делаю — ты же знаешь.
— Мне очень жаль, что я поставилв тебя в такое положение, Андреа. Я пытаюсь взять дополнительные смены в закусочной, но у нас слишком много персонала, поэтому это было тяжело. Я активно ищу новую работу. Я всхлипываю, смахивая слезы: — Обещаю, скоро деньги будут и я полностью наверстаю упущенное.
Андреа кивает, ее глаза полны сочувствия: — Я знаю, дорогая, я просто хотела поговорить с тобой до того, как домашний офис начнет рассылать письма. Я не хотела, чтобы ты была ошеломлена.
Я киваю.
— Я буду держать тебя в курсе, когда узнаю что-нибудь новое, хорошо?
— Спасибо. Мне нужно домой, чтобы подготовиться к работе, но я вернусь завтра.
Она протягивает руку, берет меня за руку, и на мгновение мне кажется, что я могу просто развалиться прямо здесь, в ее кабинете, от чистой доброты, которую она предложила. Или, может быть, это тот факт, что я ошеломлена, без света в конце туннеля.
— Спасибо тебе за все, Андреа. Это значит для меня целый мир. Я так это ценю. Увидимся завтра.
Она сжимает мою руку и кивает, прежде чем отпустить меня и позволить мне сбежать из ее офиса.
В ту секунду, когда я пробиваю двойные двери на выходе, слезы, которые я отчаянно сдерживала, вырываются на свободу. Я подавляю рыдание, забираясь в машину.
— Боже, — кричу я, уткнувшись лбом в руль, пока теряю рассудок на стоянке дома престарелых.
Когда все стало таким абсолютным беспорядком? О, чего бы я только не отдала за то, чтобы Папс сейчас был с нами. Он бы точно знал, что делать.
Я судорожно вдыхаю и вытираю слезы с лица.
“Ты зашла так далеко не для того, чтобы сдаться. Соберись, Джульетта. Ты плохая сучка, и ты знаешь это.”
Я качаю головой и смеюсь, направляя свою внутреннюю бабушку и устраивая себе воодушевляющую речь века, чтобы развеять пелену жалости к себе, в которой я барахтаюсь. Эта мантра спасает меня.
Первым делом: пора искать работу. Лучшую работа. Ту, которая позволит мне вернуться в школу, получить диплом и покинуть эту адскую дыру. Я прикусываю губу и вытаскиваю телефон, посылая короткое сообщение своему менеджеру Барбу, что меня сегодня не будет, затем бросаю телефон в подстаканник.
Пришло время взять под контроль мое будущее.
Несколько часов спустя мои волосы завиты, а макияж сделан в совершенстве — благодаря моей лучшей подруге Александрии — и я засунута в джинсы, такие тесные, что они как вторая кожа, и я почти уверена, что не смогу дышать до конца ночи.
— Почему я снова согласилась позволить тебе вытащить меня? — Я стону, когда она бросает мне еще одну рубашку. В ее любимую дырку в шведской стенке, Гарри, не меньше.
Пыхтя, Алекса закатывает глаза и возвращается к зеркалу, где снова проверяет блеск для губ, в двадцатый раз: — Потому что, Джульетта Роуз, тебе нужна эта ночь. Как бы я ни любила бабушку и ее команду золотых девушек, тебе двадцать два, и с каждым днем ты все больше и больше превращаешься в восьмидесятилетнюю.
Она подходит к тому месту, где я все еще сжимаю ярко-розовую рубашку, и кладет руку мне на плечи, заглядывая мне в глаза. На шестидюймовых каблуках она возвышается надо мной: — Слушай, это одна ночь. Одна ночь не остановит ни один из твоих грандиозных планов. Ты можешь выпить немного текилы и, надеюсь, встретить горячего, одинокого, мускулистого парня, который заставит тебя забыть о своих обязанностях на пять минут. Подумай об этом так, — она делает паузу, нанося на мои губы розовый блеск для губ, — сегодня вечером можно погрузиться в поиски работы со свежей, ясной головой, и ты будешь расслаблена и готов к работе. Взять на себя весь проклятый мир.
— Когда ты так говоришь, это звучит не так уж и плохо.
— Это плохо. — Она имитирует, закатывания глаз: — Пошли, сучка. Первый выстрел по мне.
Я надеваю рубашку, засовываю ее за пояс джинсов и торопливо продеваю через петли искусственный ремень от Гуччи. Алекс уже заказывает Uber, поэтому я хватаю свою сумочку и быстро смотрю в зеркало в полный рост, чтобы проверить, как я выгляжу.
В джинсах моя задница хорошо выглядит, надо отдать ей должное.
И так давно я не обращала внимания ни на кого, кроме себя или бабушки…
Она права.
Вечеринка — это именно то, что мне нужно.
Прежняя Джульетта снова появится сегодня вечером, и Алекса права, может быть, это именно то, что мне нужно, чтобы погрузиться во все на свежую голову.
