график работы, ведет телефонные переговоры, разгребает электронную почту.
Он наконец-то закрыл рот и поглядывал на меня с видом победителя. «Ну, как?» — спрашивал его взгляд. Я подождала минуту. Вдруг он еще что-то пропустил? А затем ответила.
— Ну что сказать? Вы абсолютно правы, — скромно потупила я глаза, внутренне готовясь к «прыжку». Боковым зрением успела уловить его торжество. — За исключением мелочей. Маленьких штришков. Так, ерунда, на которую вряд ли стоит обращать внимание, — добавила, глядя, как каменеет его лицо.
Он приготовился к схватке, понимая, что я обязательно расскажу ему, в чем Его Непогрешимость ошибся. Я не посмела его разочаровать.
— Во-первых, я вхожу в те пресловутые десять процентов, которые всего добиваются сами. Некие связи у меня были, но чисто дружеские и весьма незначительные. Как вы тонко заметили: у нас мало что делается на пустом и ровном месте.
Да, во мне есть уверенность, но она тоже не в пустыне родилась, а наработалась исключительно за годы практик и очень интенсивного обучения. Я люблю учиться, познавать новое, нарабатывать собственные фишки и усваивать лучшее в своей профессии.
«Место под солнцем» мне досталось не сразу, а постепенно. Можно сказать, недавно. И да, здесь трудился дизайнер. Я наняла его на честно заработанные деньги.
Во-вторых, вы все же немножко ошиблись, — метнула в него ироничную молнию. — У меня очередь приблизительно на два месяца вперед. А то, что вы ее не заметили, объясняется просто: сегодня выходной день, суббота. Именно поэтому мой секретарь отсутствует. Удивительно, что вы, такой внимательный, не заметили его рабочее место.
— Я заметил, — процедил он сквозь зубы. — Именно поэтому принял вас за секретаря.
— Видимо, вас ввела в заблуждение моя внешность, — улыбнулась я так сладко, как только смогла. — Но как там у народа? С лица воду не пить, встречают по одежке, провожают по уму… Вы даже не захотели предположить, что у меня есть и достоинства, а не только недостатки.
Змеев снова сверкнул глазами. Дернул кадыком. На щеках заиграли желваки.
«Сейчас рванет», — подумала я и не ошиблась.
Олег
Вся жизнь летела в тартарары. Так ему казалось. Зацепиться не за что, остановиться нет сил — откос крутой, тормоза отказали. Хотелось разбиться, желательно сразу, без мучений. Потому что смысла жить дальше он не находил.
А ведь все хорошо складывалось, ладилось, получалось.
Вся жизнь распланирована, занесена в клеточки и графики, в цифры и буквы, позолочена деньгами и успехом.
Так было всегда: ему не пришлось подниматься с низов, вырывать зубами и когтями место под солнцем, зарабатывать на кусок хлеба. Он был той самой золотой молодежью, когда все на подносе. Любые проблемы решались папой, а незначительные душевные раны лечились мамой.
Может, поэтому Олег уважал родителей и поступал так, как ему диктовали. Вели, если уж правде в глаза смотреть, как бычка на веревочке, в нужном направлении. И он особо не сопротивлялся, хоть характер ему достался отцовский — тяжелый. Но это тот самый случай, когда семейные узы священны, а слово старшего — весомо.
Олег окончил институт, что выбрал для него отец. Хорошо, что его интересы и способности перекликались с отцовским выбором.
— Пора вставать на ноги, — сказала отец, — женись и поезжай, возглавляй наш филиал за границей.
Он не спрашивал — диктовал условия.
— Это обязательно? Жениться? — тогда, кажется, он впервые не то чтобы сопротивлялся, но все же попытался выразить собственное мнение.
— Обязательно, — отрезал отец. — Ивлев — наш партнер, без его капиталов нам не вытянуть этот воз.
— Так мне на Ивлеве предстоит жениться? — сыронизировал Олег.
— На его старшей дочери, — отец шуток не понимал и пер в нужном направлении не останавливаясь. — К тому же, семья — это возможность дурь из головы выбить и заниматься делом. Женись, уважай жену, плоди детей и будь счастлив.
Ангелину Ивлеву Олег помнил смутно: какие-то фрагменты из детства о тощей девчонке с жиденькими волосенками.
Реальность оказалась куда приятнее: Лина выросла, округлилась, где надо, приобрела стиль, шик, дизайнерские шмотки и личного визажиста, что умело скрывал недостатки внешности. Да их и немного было, по сути.
Олег очаровался. Разница между «было» и «стало» ему понравилась, и уже роковое слово «женитьба» не вызывало отторжения.
К тому же, он получил шанс наконец-то стать самостоятельным и вырваться из гиперопеки, которая начинала давить и угнетать. Поэтому — шумная свадьба и тихий отъезд туда, где отцовская рука почти не доставала.
И все в этой истории могло быть хорошо. Хотя, наверное, не совсем, но все же потенциальная вероятность того, что Олег как-то бы разобрался со своей жизнью, существовала. Но случилось непредвиденное. А может, закономерное, потому что однажды такое случается со всеми. Он влюбился.
Не в жену, нет. С Ангелиной они поддерживали теплые отношения, но это, как ни крути, все же был договорной брак.
Олегу могло повезти, как везло до этого: его стремления и чувства могли совпасть с чаяниями и правящей рукой отца. Но в этот раз семейная система управления дала сбой.
Он вернулся на родину не в отпуск или отдохнуть, а чтобы решить деловые вопросы. Ангелина осталась за границей. Поездка намечалась короткой, а растянулась на долгие три месяца — самые яркие, сладкие, насыщенные, с оттенками горечи… потом, позже, когда все как стремительно началось, так стремительно и закончилось.
Он встретил Алю на студенческой вечеринке. Младший брат зажигал, а мать попросила присмотреть, чтобы чего не наворотил.
Глебу повезло намного больше: ему, как меньшему, многое прощали и позволяли. Над ним не так довлело отцовское суровое мнение. Да, по сути, Глеб чихать хотел на многое и поступал по-своему.
Правда, в нужный институт его запихнул отец. Но речь о том, что его женят по договору, не шла. А поэтому младший отрывался на полную катушку.
Кажется, тем вечером Аля и Глеб что-то не поделили. Наверное, напористый младший приставал, а поэтому ходил с ярко-красной пятерней на щеке. Это нежная Алькина ручка так его приложила.
Олегу было плевать на все. Он только ее увидел и пропал. Вспышка. Вся жизнь — в пепел, будто ничего и не было.
Да что там могло быть на самом деле… Ему всего двадцать четыре. Молодой, неотесанный, горячий. Кровь бурлила, как гейзер. А тут… нежная, притягательная, самая лучшая.
Крыша прохудилась, поехала и не спешила возвращаться. Тем более, что симпатия у них с Алей была взаимная.
— Ну ты даешь! — захлебывался восторгом Глеб. — Ну ладно я — паршивая овца семейства, но ты, но ты, Большой Змей, как
