останешься? Руслан? — Лера подбежала к двери, а мы уже начали спускаться вниз.
— Руслан, ну правда, иди и трахни Лерочку, — пропела я. — Или она Леночка для тебя? Твое любимое имя?
— Умолкни!
— Ты вообще нормальный мужик-то? Пришел к бабе потрахаться, но так обрадовался мне, что нашел повод свалить. Понял, что мачта не поднимется, да? — продолжила я его доводить. — Оно и понятно: сидячий образ жизни, говорят, к импотенции приводит. Если бы меня в квартире Лерки не было, вот бы номер: она тебя в кроватку тянет, тянет, тянет, а вытянуть не может. И потом картина маслом — она лежит на кровати, и утешает тебя. В общем, я тебя спасла!
Мы приближаемся к первому этажу, я жду, когда же Руслан взбесится… ну же, блин, я тебя импотентом назвала!
— Спасительница, — хохотнул он.
Черт!
— Или, постой-ка, — ахнула я, — ты меня голой увидел, и так впечатлился, что импотенция прошла? Сто процентов, не в участок ты меня хочешь отвезти, а в лес. Так зачем заморачиваться? Давай к Лерке вернемся, там, на кровати удобнее. Вдвоем, втроем…
— Рот закрой! — рявкнул Руслан.
Вот теперь он взбесился. Ура!
— … хотя на двух девок тебя не хватит, прости, я погорячилась, — мы вышли из подъезда, рука начала болеть от той силы, с которой Соколовский её сжимает. — А со мной-то ты точно сможешь? А то бензин потратишь, в лес увезешь, а мачта твоя тю-тю, не поднимется. Может, коллегу позовешь какого-нибудь?
— Сейчас ты договоришься до того, что я правда увезу тебя в лес, и оттрахаю. И, поверь, с «мачтой» у меня никаких проблем нет.
— Поверить тебе на слово? Пфф, как-то ты уже говорил мне что не обидишь, — с неожиданной для самой себя горечью произнесла я.
— Ты всё про брата своего? — Руслан остановился у машины, мою руку он так и не отпустил. — Я должен был его не трогать, учитывая что у него полная сумка героина была? И тебя сейчас тоже должен отпустить, хотя ты в чужое жилье проникла… как, кстати? И зачем?
— Через окно. Помыться захотела, — я вскинула подбородок. — Ну и? Мне грозит пятнадцать суток, скорее всего, думаешь для меня они что-то изменят? Даже не так. Дадут пятнадцать суток, а продержат семь-восемь. И? Где воспитательный момент? Тебе заняться нечем? Отпусти меня, возвращайся, и трахни уже Лерку. Давно пора полить её розу, а то засохнет скоро. Мужика как не было, так и нет. Жалко мне её. Лучше такой козел как ты, чем вообще никакого. Отпусти, а я пообещаю, что больше к Лере не полезу.
— Мачта… полить розу… что за дебильные выражения?
— Чтобы дебилам было понятно! — ухмыльнулась я.
Хочу расцарапать его лицо. В кровь. Строит тут из себя… с полной сумкой наркоты взяли, угу, и не мог он отпустить, не мог не посадить. А сколько я просила! Ходила, унижалась, как полнейшая блаженная. Объясняла всё, и продолжала любить. Поверить не могу, что была влюблена вот в этого вот мудака. А потом увидела своими глазами, как он бабки берет за то, чтобы брата моего закрыли.
Сволочь!
— Люба, прекращай все это. Ты сама не видишь, что свою жизнь портишь? Я знаю какая у тебя семья, но тебе ведь не обязательно быть такой же… такой… дьявол, ты ведь сама говорила, что другой жизни хочешь! А ты в свою же мать превращаешься!
— Да пошел ты, — мне каким-то чудом удалось выкрутить свою руку из ослабевшего захвата Руслана.
Я развернулась, и побежала, что есть мочи. Бегать я умею, много раз доводилось, да и петлять по дворам я научилась так, что не догонит даже Руслан… наверное. Взобралась на гараж, схватилась за забор, спрыгнула на землю, и дальше, дальше, дальше, к родным ненавистным баракам.
Соколовского нет. Оторвалась. Или, может, он и не бежал за мной.
Воспитатель хренов! Думает что всё обо мне знает, да вот только он ошибается. Он не знает обо мне ничего! Это раньше я драму устраивала, и слёзки лила, как жизнь несправедлива. А потом поняла, что даже от такой жизни можно удовольствие получать.
Тем более, я знаю, что вырвусь. Выгрызу себе самое лучшее, когтями с мясом оторву своё.
Рано или поздно.
* * *
Домой я прибежала вспотевшая. Тьфу, будто и не мылась. На мокрые волосы налипла пыль, носилась я по дворам знатно. Как заяц петляла, боясь, что догонит. В наши хоромы вошла с опасением — а ну как Руслан уже здесь?! Но нет, мы не прописаны, и даже не зарегистрированы в этом бараке под снос, хоть в чем-то дурость моего отчима мне помогла.
Здесь меня Руслан Соколовский не достанет.
— Доча, ты уже вернулась, — встретила меня мама.
Уже пьяная, а ведь обычно вечером начинает, а не днем. Я прошла мимо нее и свернула на кухню. Фу! Дым, перегар, на столе газеты, на которых рыба и какая-то гадость, а еще банки со шпротами и водка. А за столом всякий сброд в наколках и невменяемая бабища.
— Чего морду кривишь опять? Давно не получала? — отчим бахнул по столу кулаком, и начал вставать. — Щас ремень достану, сопля!
Я закатила глаза, выпила чашку воды, и пошла в комнату. Отчим — алкаш, причем алкаш идейный, еще и отсидевший пару раз, но меня никогда не бил, боится. Я тоже много чего боялась раньше — что изобьет, что его дружки меня изнасилуют, а потом устала бояться. Решила, что если хоть кто-то полезет — прирежу, возьму грех на душу. И каждый раз именно это отчим и его собутыльники и видят в моих глазах. Я точно это знаю, отчим сам признался, что взгляд у меня бешеный. Потому и бояться я перестала.
В комнате я застала маму, заплетающую косички Диане.
— Люба, смотри. Мама мне пличёску делает, — пролепетала сестренка. — Давай мама и тебе сделает? Будем с одинаковыми ходить. Ну Люб?
— Не плическу, а прическу. Рррррр, — прорычала я, и поцеловала Дианку в лоб.
— Любаш, я могу котлеток нажарить. Хочешь, в комнату принесу тебе? — мама взглянула на меня заискивающе.
Я не могу с ней разговаривать. Она пьяна, и от этого всегда будет больно. От любви до ненависти, от ненависти до любви, и обратно… снова… и
