Он мычит что-то невразумительное.
— Устал, малыш? — шепчу я, начиная покрывать его лицо и шею невесомыми поцелуями.
Не сразу, но Волков приходит в себя и один за другим разлепляет веки. Похоже, он настолько вымотался, что плохо осознает происходящее.
— Кто? Что?.. — полусонно спрашивает он.
Я выпрямляюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. В гостиной горит несколько тусклых лампочек, создающих романтическую атмосферу. В их свете лицо Ярослава кажется более… притягательным. У него как будто другое выражение, не как обычно. И эта легкая ленца кажется мне особенно сексуальной.
— Волков, это я, — говорю я и тяну его за мочку уха, чем вызываю правильную реакцию.
Ярослав напрягается. Я слышу, как участилось его дыхание. Немного потеревшись о него бедрами, я ощущаю и последний, самый важный отклик его тела.
— Нас сегодня прервали, — продолжаю я, запуская руки ему под футболку.
Люблю мужчин, которые следят за своим телом. Живот Волкова слегка рельефный и твердый. Касаться его — сплошное наслаждение.
— Я бы на твоем месте уже давно уволила этого паразита Баранова. — Я помогаю ему снять футболку, и Ярослав, как послушный ягненок, подчиняется мне, хотя лицо все еще немного растерянное.
— Ты уверена?.. — спрашивает он, и я коварно улыбаюсь.
— В чем именно: в том, что его надо уволить, или в том, что мы сейчас делаем?
— Возможно, в обеих вещах, — рассеянно хрипит Волков.
Впервые за день я касаюсь его губ. Он отвечает мне, но не сразу — с какой-то непривычной жесткостью и напором. И мне нравится это. В подобном противостоянии есть что-то новое. Его язык почти сразу оказывается у меня во рту. Он хозяйничает там с такой резкостью, что я от нетерпения начинаю тереться своей грудью о его, уже обнаженную.
— Господи, когда ты уже снимешь с меня все это? — выдыхаю я, стоит мне оторваться от его губ.
— Тут слишком много каких-то ленточек, — ворчит Ярослав.
Я победно хохочу.
— Давай, — я беру его руки в свои и направляю их к себе за спину, — сюда.
Одно движение — и лямки бюстгальтера падают на предплечья, слегка высвобождая жаждущую прикосновений грудь. Но Ярослав не торопится раздевать меня до конца. Он задумчиво смотрит на мое тело, как будто видит его в первый раз, и затем накрывает правую грудь ладонью.
Я шиплю. Мне этого мало.
— Если ты сейчас же не снимешь это с меня, последует наказание, — грожу я и собираюсь уже сама избавиться от ненавистного клочка ткани, но Волков меня останавливает.
— Слушай… — хрипло шепчет он, и я, к своему удивлению, слышу в его голосе неуверенность.
— М? — Я выгибаю позвоночник и закрываю глаза, позволяя ему оставить меня в одних трусиках.
— Ничего, потом, — рассеянно отвечает Волков, подхватывает меня под бедра, и я оказываюсь спиной на кожаной поверхности дивана.
Если так подумать, на нем мы еще не развлекались.
Грудь тоскует по его губам, и я хнычу, привлекая Ярослава к себе. Он зажимает сосок зубами, руки держат меня по бокам в крепком капкане.
Почему-то движения не такие, как раньше. Он жестче и нежнее одновременно, а его тело вызывает в моем такой отклик, что, кажется, если он перестанет меня касаться, я задохнусь.
И как бы я ни хотела оставаться разумной в этих отношениях, только сейчас я осознаю, что, похоже, влюбилась. Даже сегодня утром, когда его пальцы блуждали по внутренней стороне моих бедер, я не чувствовала ничего особенного — только обычное возбуждение. Но сейчас словно щелкнул выключатель, и я больше не могу сопротивляться невероятной лавине чувств, которая захлестывает меня с головой.
— Волков, Волков… — как мантру шепчу я, пока он продолжает терзать мою грудь своими зубами и языком.
Мне хочется, чтобы он двинулся дальше, и Ярослав как будто читает мои мысли. Он оставляет соски, а затем спускается ниже. Эта пытка бесконечна, потому что он не дает мне ничего сделать самой.
— М, какая родинка, — замечает он, на мгновение остановившись чуть выше, чем мне хотелось.
Волков никогда не был так внимателен. И его взгляд никогда не обжигал меня, заставляя думать о тех чувствах, о которых мне думать совсем не хочется. Я не такая — я независимая, сильная женщина, который не нужен никакой мужчи…
Резким движением Волков срывает с меня трусики, отчего я успеваю лишь негромко всхлипнуть. То, что творит его язык, — это произведение искусства. Мне не хватает сил думать и анализировать, я отчаянно хватаюсь за поверхность дивана, но не могу ни за что зацепиться. Черт бы побрал кожаную мебель.
— Волков, сильнее, — прошу я, чувствуя, что нахожусь в каком-то полнейшем дурмане. — Я хочу…
Исполнение невысказанного желания не заставляет себя долго ждать. Движения становятся резче, уверенней. Я тянусь рукой, чтобы помочь, как делаю это обычно, но Ярослав, не отрываясь от дела, отводит мое запястье в сторону.
Глава 3. Настя
Не скажу, что Волков раньше был неженкой, но сейчас его грубые движения вызывают во мне какие-то абсолютно новые ощущения. Даже наше утреннее приключение не идет ни в какое сравнение с тем, что вытворяет его язык сейчас.
Чувствуя приближающуюся разрядку, я понимаю, что умру, если он к этому времени не окажется во мне.
Я заставляю Волкова остановиться. Он с непониманием смотрит мне в глаза, влажные губы приоткрыты в ожидании продолжения. Я бы вечность смотрела на это идеальное лицо с голодным, почти что нечеловеческим взглядом.
Постепенно он понимает, чего я прошу. Приподнимается на четвереньки и спускает джинсы, под которыми не оказывается никакого белья, что заводит меня еще сильнее. Его внушительных размеров достоинство уже в полной готовности. Я в бешенстве, что он вообще медлит.
Разведя ноги еще шире, приглашаю его ближе. Ярослав опирается на руки и нависает надо мной, в любой момент готовый оказаться внутри.
Он продолжает смотреть мне прямо в глаза.
— Что? — шепчу я, положив ладонь на его небритую щеку.
— Ты очень красивая, — говорит он без всякого стеснения.
— Раньше ты что-то был не очень разговорчив.
— Это было раньше, — отвечает он и резким движением заполняет меня целиком.
Без него я будто была пустым сосудом. Бесполезным, ненужным. Только с ним я имею смысл. Только с ним я ощущаю себя настоящей женщиной.
Эта ночь отличается от десятков других, которые у нас были. Я впервые в жизни ощущаю каждое движение так остро. Бедра рефлекторно подаются вперед, и из горла Ярослава вырывается хрип. Характерный звук соприкосновения взмокших тел с кожаным диваном только сильнее возбуждает.
Он кончает первым, немного погодя к финишу прихожу и я.
Дрожащими руками я пытаюсь отвести прилипшие ко лбу волосы, но Волков вновь перехватывает мою руку и целует нежную кожу на запястье.
— Я… — выдыхаю, не в силах больше произнести не слова.
— Что?
Но я молчу. Я хочу сказать, что с ним все теперь по-другому. Что я впервые в жизни кончила без помощи собственных рук. Что…
— Я люблю тебя, — вырывается у меня невольно.
Его взгляд темнеет, и я тут же жалею о сказанном. Он выходит из меня, садится рядом на диван и кладет руку на спинку. Вот он, настоящий король «Аркители». Он криво ухмыляется.
— Не думаю, что это так, детка, — наконец отвечает он.
Голос немного не такой как обычно — более хриплый и глубокий.
— Прости. На меня что-то нашло. — Я глазами ищу, чем прикрыться, но на полу валяется порванное белье, а чтобы достать платье, надо встать и пройтись перед ним абсолютно голой.
Внезапно я чувствую себя грязной.
Мне не стоило этого говорить. У меня не возникало подобного желания все десять месяцев, что мы вместе, — с чего бы мне не сдержаться именно сейчас? Я же сама все время говорила: между нами только секс. Наверное, это проклятая коробочка выбила меня из колеи.
— Да что уж там, — лениво, как кот, объевшийся сметаны, тянет Волков, — забыли.
Забыли? Внезапно я теряю дар речи. Тот ли это мужчина, который собирался делать мне предложение? Он ли еще несколько недель назад шептал мне на ушко нежные слова?
