— Ладно.
Я оставляю Эдди наедине с счетчиком и направляюсь в свой кабинет. Я успеваю немного поработать, прежде чем начинается головная боль — тупая пульсация в висках и внутриглазное давление такие сильные, что они слезятся. Я лежу на маленьком диване с задернутыми шторами и выключенным светом, пока Эдди не появляется в дверях со своим набором инструментов.
— О, извини, подруга. Не знал, что ты спишь. Я просто собирался проверить здесь розетки.
Дезориентированная, я сажусь.
— Я не спала. Просто даю отдых глазам. У меня ужасно болит голова.
Он сочувственно кивает.
— Раньше у меня были сумасшедшие мигрени.
Раньше, в прошедшем времени. Я чувствую странный укол надежды.
— Ты нашел что-то, что помогло от боли? Мне ничего не помогает.
— Ты будешь смеяться. Не возражаешь, если я включу свет?
— Продолжай. И я не буду смеяться, обещаю. Я слишком отчаялась.
Когда Эдди нажимает на выключатель и комнату заливает свет, я вздрагиваю. Пытаюсь встать, но обнаруживаю, что у меня слишком кружится голова. Поэтому я опускаюсь обратно на диван, закрываю глаза и осторожно щиплю себя за переносицу.
Когда я в последний раз ела? Не могу вспомнить.
Эдди бродит вокруг в поисках розеток. Он такой худой, ходит почти бесшумно. Я встречала кошек, которые производили больше шума.
— После того, как я начал посещать психотерапевта, головные боли прошли. Прямо «пуф». Просто прошли. Оказывается, у меня было много подавленных эмоций.
Я открываю глаза и вижу, что Эдди скорчился под моим столом с маленьким измерителем мощности в руке. Он вставляет его в электрическую розетку, ждет мгновение, читая показание, затем встает и переходит к следующей розетке, где повторяет процесс.
— Они называют это психосоматикой. Ваш мозг в буквальном смысле делает вас больным. Стресс и в самом деле настолько токсичен. Офигеть, да?
— Офигеть, — соглашаюсь я. Интересно, Эд живет в коммуне или где-то в социальном доме? Они есть по всему Вашингтону и Сиэтлу, этакие группы совместного проживания, созданные в шестидесятых — в годы свободной любви, где люди делят жилье и ресурсы и избегают современных вещей, таких как мобильные телефоны и продукты с ГМО.
Я слишком переживаю за свое личное пространство, чтобы жить в такой тесноте с людьми, с которыми у меня нет секса, но не осуждаю ничей жизненный выбор.
Встав, Эдди поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
— Я могу назвать тебе имя своего доктора, если хочешь. Конечно, если ты не считаешь, что стресс не может вызвать никаких проблем.
— Считается ли потеря мужа стрессом?
Я не знаю, почему это сказала. Или почему я сказала это так язвительно, как сказала. Обычно я не показываю всем и каждому свои чувства, и я не саркастична, как Майкл. Он справлялся с депрессивными или болезненными вещами с помощью черного юмора, который иногда воспринимался как бесчувственность, но я знала, что это всего лишь механизм преодоления. На самом деле Майкл был мягким человеком.
Эдди в замешательстве смотрит на меня.
— Ты потеряла мужа?
Нет, он не может быть настолько глуп.
— Он умер.
Теперь он как будто поражен.
— О, подруга. Мне так жаль.
— Спасибо.
— Это случилось недавно?
— В канун Нового года.
— Вот дерьмо! Всего пару недель назад!
Мне нужно сейчас же замолчать. С каждым моим словом бедный Эдди расстраивается все больше и больше.
У меня всегда была проблема с чрезмерным сопереживанием другим людям, и это одна из причин, по которым я стараюсь держаться особняком. Чужие эмоции, нагроможденные поверх моих собственных, иногда могут стать удушающими.
— Да, — на этот раз мне удается встать, затем, избегая взгляда Эдди, я спрашиваю: — Итак, каков вердикт?
Во время паузы я чувствую как Эдди оглядывает меня, замечая и скованность в моем теле, и искусственно бодрый тон моего голоса. Может быть, у него тоже выражена эмпатия, потому что Эдди жалеет меня и меняет тему.
— Ну, эта протечка в крыше — настоящая боль. Вода поступает из дыры рядом с башенкой, а это значит, что придется снять черепицу и обрезать дерево, чтобы устранить течь. С учетом фронтонов, башенки и крутого ската самой крыши, прости, но работа тут нужна серьезная. Тебе придется пригласить специалиста.
Мое сердце замирает. Каждый раз, когда приглашается специалист, цена растет.
— Я пыталась дозвониться трем разным кровельщикам, прежде чем нашла тебя, но ни до кого не смогла дозвониться.
Он хихикает, качая головой.
— Да, не знаю почему, но ребята-кровельщики все немного того. Я бы дал рекомендацию, но не знаю никого, кому бы я доверил подобную работу.
— Ладно. В любом случае, спасибо. Я просто буду звонить дальше. Я надеялась, что не придется звонить в ту фирму в Сиэтле, уж очень они дорогие, но, видимо, выхода нет.
После паузы он мягко говорит:
— Если хочешь, я могу посмотреть чек, который ты получишь. Ну, знаешь, чтобы тебя не надули.
Потому что я одна, вот что он имеет в виду. Потому что рядом со мной не будет мужчины, который мог бы договориться за меня.
Потому что человек в моем положении — скорбящий, дезориентированный, отчаявшийся — всегда привлекает мошенников.
Эдди улыбается, и я знаю, что это не флирт. Эдди просто хороший парень, пытающийся помочь человеку, который, как он видит, оказался в беде.
Если бы только весь мир состоял из таких добрых людей.
— Это очень мило с твоей стороны, Эдди. Но я могу с этим справиться. Я происхожу из длинной династии джерсийских девчонок, которые не стесняются врезать по яйцам.
Его улыбка превращается в смех. У него кривой передний зуб, что, как ни странно, вызывает симпатию.
— Когда-то я знал такую. В ней было всего сто сорок семь сантиметров роста, но она напугала меня до чертиков.
Я улыбаюсь ему.
— Даже маленькие драконы могут дышать огнем.
— Это правда.
— Так, а как насчет электричества? Все плохо, не так ли?
Он пожимает плечами.
— Нет. Все в норме.
Я недоверчиво смотрю на Эдди.
— Что ты имеешь в виду под этим «в норме»?
— Я имею в виду, что нет никаких проблем. Ток сильный, пробки не выбивает, и я не могу найти никаких повреждений в проводке, дуговых замыканий, точек перегрева и неработающих розеток, да и все контакты на месте… — он снова пожимает плечами. — Все путем.
— Не может быть. А как насчет мерцания?
— Возможно, проблема с местной электросетью. Думаю, надо спросить соседей, происходит ли у них то же самое. Некоторым элементам здешней сети более ста лет. Какова бы ни была причина, она не во внутридомовой проводке.
— А взрывающиеся лампочки? Это определенно ненормально.
— Это более распространено, чем кажется. Либо по вине производителя из-за недостаточной изоляции, и из-за этого перегрелась нить накаливания, либо было слабое соединение между лампочкой и розеткой, из-за чего прыгнуло напряжение. Просто всегда проверяй, что не купила дешевую лампочку, и вкручивай плотнее.
Я начинаю немного раздражаться. Он вообще проверил проводку или все это время курил травку на чердаке?
— Хорошо, но дверной звонок звонит, когда там никого нет. А как насчет запаха гари, когда я включаю сушилку? Как ты это объяснишь?
Эдди колеблется. Я чувствую, как он тщательно подбирает слова.
— Ну, это… в последнее время тебе хорошенько досталось, подруга, — он смущенно добавляет: — Ситуация с мужем и все такое.
В течение короткого мгновения я не понимаю. Потом до меня доходит, и мне приходится сделать вдох, прежде чем заговорить, чтобы не откусить ему голову.
— Мой разум не играет со мной злых шуток, Эдди. У меня нет галлюцинаций на тему проблем с электричеством.
Чувствуя себя неуютно под моим пристальным взглядом, он переминается с ноги на ногу.
— Я не пытаюсь быть неуважительным. Все, что я могу сказать, это что когда у меня были плохи дела, мне казалось, что я слышал шепот и видел движение теней.
