Щеку обжигает увесистая пощечина.
— Что ты сказала? — с презрением шипит отец.
У него рука явно потяжелее, чем у Виктории Алексеевны. В глазах темнеет. Чувствую привкус крови во рту.
— Я не выйду за него, — едва слышно шепчу.
— Повтори это снова, и на утро обслуга найдет несчастную невесту расфасованную по пакетам.
Отшатываюсь от него:
— Ты не поступишь так со мной, — дрожа всем телом выдавливаю я.
— Я? — наигранно возмущено переспрашивает папа. — Да Боже упаси! Чтобы я поднял руку на собственного ребенка! Я как скорбящий отец только расскажу трогательную историю о том, что ты была влюблена в другого и хотела бросить Руслана перед свадьбой. Конечно я буду винить себя в произошедшем, ведь это по моему настоянию ты должна была выйти замуж за нелюбимого. Но откуда я мог знать, что Королев чудовище? — он вытирает несуществующие слезы и принимает свой привычный хладнокровный вид: — Как ты уже рассказала, вашу перепалку с ним видели работники кухни. А значит полиции будет несложно догадаться, что это его грязных рук дело. Убийство. Твое.
Отец хищно улыбается. Конечно актер из него никудышный, но суть я уловила.
Дрожу всем телом. Если бы я не знала его, то наверно подумала бы, что он шутит.
— Сейчас же приди в себя, — велит он ядовито, — гости уже собрались. Ты хоть знаешь, во сколько мне обошлась эта свадьба? Люди порой убивают и за меньшее.
— Но пап, — предпринимаю еще одну попытку, — он только что на моих глазах занимался любовью со своей бывшей!
— С Викой? — будто удивляется. Но затем безразлично пожимает плечами: — Ну его вполне можно понять. Она довольно привлекательная женщина.
— Но сегодня моя с ним свадьба, пап!
Он закатывает глаза и раздраженно вздыхает:
— Хочешь честно? — наклоняется так, что его лицо оказывается напротив моего. — Мне похуй! Совершенно похуй! Весь этот фарс нужен только для того, чтобы я получил желаемое. А значит, раз Королев планирует трахать все, что движется, то твоя основная задача залететь быстрее, чем все остальные его шлюхи! Это понятно?
— Пап…
— Я спросил, это понятно?!
— Но как я должна от него беременеть, если он считает наш брак фиктивным?
— Блядь! — он резко шагает ко мне, я даже вздрогнуть не успеваю, когда он хватает меня за волосы. — Неужели ты настолько тупая, что я должен тебе все разжевывать?! У тебя между ног есть дырка! А еще смазливое личико и рот, которым можно не только херню нести и жрать! Используй все это, чтобы соблазнить своего муженька. Если не справишься с ним, — он скользит по мне грязным взглядом: — придется отрабатывать на мне.
— Н-нет, п-пожалуйста… — шепчу я.
— А чего? — он утыкается носом в мою шею. — Из тебя выросла красивая девка. Даже собственную мать переплюнула.
— Пап…
— Тебе повезло, что я придумал для тебя применение, иначе грохнул бы вместе с твоей мамашей, когда узнал, что ты нагулянная, — он швыряет меня на пол, и как ни в чем не бывало поправляет манжеты своего пиджака. — Я тебя предупредил. Либо ты сегодня выходишь замуж за Королева и рожаешь ему наследника. Либо я использую тебя сам, а когда надоест, избавлюсь.
Есть ощущение, что избавится он от меня при любом раскладе. Но я лучше умру от рук мерзавца Королева, чем позволю отцу прикоснуться к своему телу. Он уже неоднократно пытался преступить эту грань, но каждый раз мне удавалось улизнуть под разными предлогами.
Убежать от него? С того момента, как Заболотский на моих глазах убил мою мать, я предприняла больше двадцати попыток побега. Со счету сбилась. И каждый раз он находил меня и бил так, что на мне живого места не оставалось.
Кто знает, может Руслан моя последняя возможность сбежать из этого ада?
— Я поняла, пап, — шепчу, потому что знаю, что он ждет ответа. Это тоже его фишка: моральное давление, пока ты вслух не признаешь, что он прав. — Я выйду за него…
Дрожащими руками растираю по лицу слезы. Смотрю на свои ладони. Они все в крови.
— Эй, там! — я вздрагиваю от окрика отца.
— Да, Вячеслав Василич, — в дверях появляются его амбалы-охранники.
Он кивает им на меня:
— Приведите нашу невесту в порядок. И дайте что-то успокоительное. Да посильней. Нам не нужны истерики на церемонии, — с этими словами, он к моему облегчению уходит.
Мой отец, пусть не родной, — худший человек в мире. Слава Заболотский. Мерзкий гаденыш, попортивший жизни тысячам людей.
Наркота, оружие, убийства и разбой — он и его группировка ничем не гнушаются. Его окружают отъявленные отморозки, такие же как он сам. А те, кто хотят от него уйти чаще всего гибнут «при неизвестных обстоятельствах».
Недавно он устроил теракт в ночном клубе «Голд», из-за одного такого несчастного — хозяина заведения, который когда-то работал с моим отцом, а потом «посмел свалить».
Я слышала в том клубе пострадали десятки невинных людей. А Заболотский в тот вечер устроил оргию у себя в особняке.
Мне не посчастливилось жить с ним в одном доме и попасться на глаза пьяному в стельку и перевозбужденному «папочке», и благо я отделалась тем, что он только облапал меня. Больше мне может так не повезти…
Как эта скотина вообще может спокойно спать после всего, что делает?
Не знаю, зачем Королеву нужна была эта сделка. Но скорее всего однажды он сильно пожалеет о своей беспечности. А я только рада буду, если эти два мерзавца перестреляют друг друга!
Рядом со мной на корточки присаживается один из амбалов — «любимчик» моего отца. Грубая рука жестко сдавливает мои щеки:
— Рот открыла, — приказывает Иван. — Слышала, что твой отец сказал?
— Эй, — окликает его второй, — Болото же сказал успокоительное, а не…
— Отебись, Колян!
Он на силу пропихивает мне таблетку едва ли не до самого горла своими воняющими табаком пальцами.
С трудом сдерживаю рвотный позыв. А мерзавца это кажется только забавляет:
— Че, «глубокую глотку» еще не натренировала? — он крепко держит меня за шею и пропихивает свои грязные пальцы в самое горло.
Пытаюсь вырваться, но он придавливает меня к полу, седлая сверху, прижимая своей задницей мою грудь так, что я начинаю задыхаться.
— А ты оказывается красивая. И как я этого раньше не замечал? Фигуристая такая…
— Ванек, отпусти ты ее, — тихо просит Коля.
Вот как раз его-то мой отец невзлюбил. Видимо за адекватность. А еще за то, что они с братом когда-то тоже пытались
