лепестками роз, чтобы ее босые ноги могли почувствовать, насколько мягкими они были. И я ломал голову, как сказать ей, что люблю ее. В то время, когда мы сидим на диване с коробкой пиццы перед нами… казалось совершенно неуместным, даже если это было одно из наших любимых занятий.
Она заслуживала большего.
И, возможно, выражать свои чувства к ней с помощью этих конфет было чертовски банально, но я знал, что ей это понравится. Я надеялся, что она все равно это сделает.
Я вынул пакет и поставил его возле микроволновой печи, зная, что мне нужно выяснить, когда я собираюсь все это реализовать. Возможно, в День Святого Валентина. Это кажется романтичным, правда?
Я ни черта не знал об этих вещах и о том, что нравится женщинам. Я знал Эбигейл так же, как знал себя, но это был совершенно другой уровень, который мне был незнаком.
Я провел рукой по лицу и прислонился к стойке, глядя на маленькую черную коробочку, которую хранил на книжной полке. Я взял ее, подошел к дивану и сел.
За эти годы я, наверное, просматривал содержимое этой коробки раз десять. На фотоаппарат, который мне подарили на четырнадцатый день рождения, я сделал так много снимков, что мама разозлилась, потому что ей приходилось постоянно покупать мне пленку.
Я взял стопку фотографий и просмотрел их. Большинство из них были только с Эбигейл, те, где свет падал на нее идеально, другие, где она смеялась, некоторые неудачные, сделанные прямо перед тем, как она разозлилась на меня за то, что я фотографировал, как она ест. Это было множество различных оттенков Эбигейл. И ее личность проявлялась в каждом из них.
Я держал снимок, на котором были изображены мы вместе. Я смотрел на нее, легкая улыбка покрывала ее губы, когда она смотрела в камеру. Моя мать сделала это на мой семнадцатый день рождения, но я помнил это так, как будто это было только вчера, как будто я стоял рядом с ней, вдыхая сладкий аромат сахарной ваты, которым она пахла. Как она могла не видеть, как я смотрел на нее, эту тоску в моем взгляде?
Боже, я любил ее.
Я положил фотографии обратно в коробку и поставил ее на книжную полку, зная, что с меня хватит всякой ерунды. Я закончил ждать. Я собирался, наконец, собраться с силами и сказать Эбигейл правду. Я бы раскрыл эти сахарные сердца, какими бы банальными они ни были, и позволил бы ей увидеть своими глазами, что я могу быть мягким, нежным и романтичным. А потом, когда она смотрела бы на меня в поисках подтверждения, я поднес бы ее руки к своему лицу, посмотрел глубоко в ее голубые глаза и сказал ей, что она предназначена для меня.
Эбигейл
Неделю спустя
Я закрыла учебник и легла на кровать, глядя в потолок и размышляя, стоит ли мне позвонить Максу и узнать, не хочет ли он что-нибудь сделать, может быть, взять пиццу и посмотреть фильм. Или, может быть, мне стоит просто закончить вечер и лечь спать пораньше.
В последнюю неделю учебы в колледже меня охватила сенсорная перегрузка, и я была удивлена, что мне это действительно понравилось. Напряженность от всего нового, от всех людей, толпящихся в залах, от интенсивности занятий — все было таким отличающимся от средней школы. И я была удивлена, что мне это действительно понравилось.
Нагрузка на занятиях, тот факт, что я чувствовала, что на меня бросают все сразу, пугали, но мне нравился этот вызов. Единственное, что, казалось, пересилило все остальное в моих мыслях, это тот факт, что я не могла перестать беспокоиться о «а что, если…» в отношении Макса.
Он был таким терпеливым и добрым, никогда не торопил и не давил на меня. Он знал, что мне нужно делать что-то самостоятельно, что мне нужно во всем разбираться самой. Он всегда был в моих мыслях. Всегда. Часть меня действительно беспокоилась, что это приведет к расколу в нашей дружбе, но я отказывалась исключить его из своей жизни. Нам суждено было быть вместе, даже если это было просто платонически.
Он был моим лучшим другом. Он был моей второй половинкой. Я услышала, как открылась дверь, и оглянулась, надеясь увидеть его. Но Делла закрыла дверь и направилась к своей кровати, бросив на нее рюкзак и сев, глядя на меня. Она заложила руки за спину и откинулась назад. На ней была дерзкая ухмылка, и я знала, что она что-то задумала:
— Какие планы на вечер?
Я села и медленно покачала головой:
— Никаких, а что? — мне не понравилось, как расширилась ее улыбка. Делла была экстравертом в высшей степени. Она хотела, чтобы я сделала с ней что-то, что мне, вероятно, не понравилось бы — это было очевидно.
— Ты же знаешь того парня, с которым я всегда разговариваю, моего самого главного поклонника? — я кивнула. — Будет студенческая вечеринка, и он пригласил меня, но я не хочу идти одна. Ты пойдешь со мной, может быть, на часок?
Я не была любительницей вечеринок, и, за исключением пары школьных, куда мы ходили с Максом, я держалась от них подальше. Они действительно были вне моей зоны комфорта. Все дело было в выпивке, стычках с полуголыми студентами, пытавшимися раздеться как можно больше, и драках, наполненных агрессией парней, которые хотели устроить друг с другом соревнование по мочеиспусканию.
Все оставляло желать лучшего. Но, может быть, вечеринка в колледже была бы другой, более зрелой? Судя по просмотренным фильмам… Я в этом сомневалась. Я проверила свой телефон и поняла, что Макс все еще на работе. Он пробудет там еще час или около того. Я не могла позвать его присоединиться к нам, так что, похоже, это была одиночная миссия.
— Пожалуйста? — она произнесла это слово и посмотрела на меня большими щенячьими глазами. Я засмеялась и покачала головой.
— Хорошо, — наконец я сдалась, и она хлопнула в ладоши. — Но я не стану переодеваться. Джинсы и мой свободный свитер вполне подойдут.
Она подняла руки, сдаваясь:
— Ты бы выглядела сексуально даже в чертовом мешке для мусора.
Это заставило меня рассмеяться сильнее.
И пока я смотрела, как она готовится, нервозность испарялась, я вспомнила прошлое, когда я влюблялась в Макса и вела себя точно так же.
Как изменились времена. Сейчас все было иначе. Я питала к нему глубокую, всепоглощающую любовь.
И мне нужно было что-то с этим сделать.
