— Я здесь, чтобы поговорить с моей матерью.
На щеках мужчины расцветает румянец, подчеркивая лопнувшие капилляры на лице.
— Ваша мать?
Я прикусываю язык зубами. Конечно, эта сука никогда не рассказывала ему о нас. Как обычно.
— Мария — ваша жена?
Неудивительно, что моя мать вышла замуж за Саймона. В преклонном возрасте семидесяти девяти лет он заработал состояние на нефтяном бизнесе, и ему осталось не так много лет с ухудшившимся здоровьем. Моей матери едва исполнилось пятьдесят, и хотя уловка с ловлей моего отца не сработала, это не означало, что она не применила бы подобную тактику к следующему мужчине с деньгами и властью, мимо которого пройдет.
— Да.
— Тогда мы говорим об одной и той же женщине.
— Вы не можете быть ее сыном.
— Уверяю вас, мистер Куинн, Мария родила нас тридцать лет назад.
— Нас?
— Вы тратите мое время, — я стиснул челюсти. — Где Мария?
— Уйдите с моей территории, — плюет старик.
Я расправляю плечи, мое терпение почти иссякло. Я делаю широкие, уверенные шаги к нему, стоя выше мужчины и нависая над ним.
— Мне нужно напомнить вам, кто я?
Позади него дверь распахивается, и перед глазами появляется лицо, которое я не видел двадцать четыре гребаных года, как будто она не постарела ни на день.
— Что это значит… — она задыхается от своих слов, глядя на меня.
— Здравствуй, мама, — приветствую я с жестокой улыбкой.
— Ашер…
Я смеюсь.
Как часто она путала нас двоих, когда мы были детьми?
Я потерял счет, но, думаю, ей станет легче, если она узнает, что Ашер похоронен и гниет в земле.
— Попробуй еще раз.
— Атлас?
— Их двое? — Саймон задыхается.
— О, верно, ты никогда ему не говорила. Близнецы. У нее родились близнецы.
— Сэйнт. У тебя родился ребенок от Сэйнта!?
— Это было очень давно, — успокаивает Мария, разглаживая руками дорогой материал своей одежды. — И ошибкой. Как видишь, я их не воспитывала. Я не была их матерью и отказалась от них.
Ошибка.
— Ну вот, наше восхитительное семейное воссоединение завершено, не хочешь пригласить меня внутрь?
— Тебе не рады, — выплевывает Мария.
— Мария, — пристально смотрит на меня Саймон. — Пригласи его войти.
— Что!?
— Он Сэйнт. Мария, мне не нужно напоминать тебе, кто они.
Я не могу сдержать самодовольную улыбку, когда мать, стиснув зубы, отступает назад и толкает дверь.
— Заходи, — она плюется ядом.
Прежде чем войти в дом, я останавливаюсь перед матерью и смотрю на ее гораздо меньшее тело. Издалека я мог бы поверить в эти ненависть и мужество, но вблизи я вижу, что это на самом деле. Ужас. Ее глаза сверкают, и хотя она была отличной актрисой, сейчас она не так уж и хороша. Ее руки трясутся, и на лбу выступил пот. Черт, вблизи я вижу тонкие морщинки, которые она пытается скрыть под толстым слоем макияжа.
Ее годы истекали, а она так и не получила того, чего хотела.
Должно быть, это ее пугает.
Она сжимается под моим проницательным взглядом, и если бы я не хотел уйти отсюда как можно скорее, я бы расспросил ее еще раз. Выяснил, почему она так легко бросила меня и моего брата много лет назад, оставив нас расти в доме, где мы никому не были нужны.
Мои туфли стучат по плитке большого фойе. Внутри меня встречают белые стены и обыденные произведения искусства. Стандартный дом, который лишен индивидуальности. Я слышу, как персонал двигается по комнате, беседуя шепотом..
— Сюда, мистер Сэйнт, — предлагает Саймон жестким тоном.
Я следую за ним в комнату, похожую на кабинет. Большой дубовый стол стоит перед стеклянными дверями, выходящими в нетронутый сад, где каменные скульптуры заполняют пространство, а подстриженные кусты ограничивают границу. Не было ни красок, ни цветов, снаружи было также бесцветно, как и внутри.
Я сажусь на огромное кожаное кресло напротив стола, небрежно откидываюсь назад и кладу лодыжку на колено. Я не перестаю смотреть, как Саймон шаркает вокруг стола, осторожно опираясь на него рукой, чтобы удержаться, прежде чем осторожно усесться в кресло с высокой спинкой. Он поднимает подбородок и смотрит на меня.
Мария стоит в дверях, сложив руки перед собой.
— Тебя послал Габриэль? — спрашивает Саймон, беря со стола стопку бумаг и постукивая по ним так, чтобы они выровнялись. — Я так понимаю, в этом месяце вам задерживают оплату.
Это становилось все лучше и лучше.
Сэйнты приказали самым богатым предприятиям ежемесячно платить комиссионные, которые затем шли в городской бюджет. Саймон Куинн с его миллиардами в банке был одним из самых богатых плательщиков. Конечно, это не было односторонним, Сэйнты предоставили им больше участия, публичности и позаботились о том, чтобы отбросы, управляющие бизнесом, могли делать все, что они хотели, пока город и полиция закрывают глаза.
Это было партнерство.
— Как вы понимаете… — продолжает Саймон. — В наше время многие предприятия несут убытки.
Интересно.
Я не сказал ни слова о том, почему я здесь, и все же этот человек выдал все свои секреты.
Я обладаю всей властью в этой комнате, и, судя по выражению лица моей матери, она тоже это знала.
— В сегодняшних условиях, когда страны отказываются платить страховые взносы, а потребители выбирают электрические и гибридные автомобили, мы потеряли почти четверть наших доходов. Учитывая все это, а также необходимость более экологичного потребления, нам еще предстоит найти подходящее решение, которое позволило бы создать то, что мы потеряли. Могу заверить вас, мистер Сэйнт, что наша комиссионная будет полностью выплачена к концу квартала1.
Габриэль ничего не упомянул об поздней комиссии сегодня утром, хотя он точно знал, куда я направляюсь и с кем встречаюсь. Мне пришлось задаться вопросом, почему.
— Пожалуйста, передайте это сообщение Габриэлю.
— Саймон, — останавливаю его я. — Я здесь не по поводу комиссии.
Его лицо бледнеет.
— И эта встреча не для тебя. Это для нее.
— Мария? Почему!?
— Это семейное дело, — моя мать усмехается, и я перевожу на нее взгляд. — Ашер мертв, — ее глаз дергается. — Я убил его.
Ее лицо по-прежнему лишено эмоций, но что-то было в ее глазах. Что-то, что подсказало мне, что это нечто большее, чем эта тщательно надетая маска, и мне пришлось задаться вопросом, как много она знает об Ашере.
Я открываю рот, чтобы сказать именно это, когда мое внимание из-за спины матери привлекает знакомая вспышка светло-русых волос.
Словно почувствовав мое присутствие, девушка останавливается и смотрит на открытую дверь, где стоит моя мать, а затем наши взгляды встречаются.
Ну, черт возьми…
Я встаю, не отрывая взгляд, когда ее губы приоткрываются, и на лице появляется осознание.
— Ты… — она выдыхает.
Моя бровь поднимается, и на губах появляется улыбка.
— Я.
Глава 3
༺Эмери༻
Я опаздываю.
Быстро выхватывая щетку из туалетного столика, я провожу ею по волосам, распускаю локоны, а затем затягиваю шарф, поправляя материал, чтобы прикрыть исчезающий засос на шее.
Напоминание о том, как это произошло, вызывает мгновенную реакцию: тепло скапливается глубоко и низко, отчего у меня ноют бедра. Меня никогда так тщательно не трахали, и уж точно никогда я не кончала так сильно, как тогда.
Неизвестный человек навсегда засел в моей голове, и я цеплялась за него и, без сомнения, буду цепляться еще долгое время.
Если бы все, что у меня было, это воспоминания, которые делали меня счастливой, я бы взяла из них все хорошее, что могла получить.
Мне пришлось быть оптимисткой, поскольку все было не так плохо, как казалось. То, что мой отец запланировал для меня и моего будущего — сложится так, как должно. Но это отстой. Это действительно чертовски ужасно.
Брак по расчету не был тем способом, которым я планировала встретить своего будущего мужа. Мне хотелось искр и фейерверков, мне хотелось безумно влюбиться в мужчину по своему выбору.
