И так себя жалко стало, такой трагичной, изломанной героиней я себе показалась, что крупные слезы обожгли глаза, а в носу защипало.
— Мирослава? — неуверенно протянул Антон, явно испугавшись. Возможно, не каждая Алешина жена бегала в ЗАГСовские кусты порыдать, и он теперь просто не знал, что делать.
— Ах, оставь меня, — всхлипнула я, восторженно ужасаясь своей постыдной и постылой участи. — Ах, за что мне все это!
На его лице промелькнуло брезгливое усталое выражение да и исчезло, уступив место фальшивому беспокойству.
— Эти экзальтированные театралы, — пробормотал он с явным неодобрением. — Мирослава, давай вернемся к Лехе. Рано или поздно Римма Викторовна выпустит его из своих хищных когтей, и тогда он всенепременно заметит, что невеста-то дала деру.
— Да, да, конечно, — согласилась я, с неохотой отпуская настигшие меня драматические фантазии. — Одну минуту.
И я принялась осторожно собирать ветхие карты.
— Это… какая-то свадебная традиция? — тут же спросил Антон.
— Мордовская, — с готовностью подтвердила я. — У нас все невесты просто обязаны всплакнуть в кустах, иначе не видать нам семейного счастья, как своих ушей.
— А, — глубокомысленно и с явным облегчением выдохнул Антон.
Надо сказать, что он вовсе не торопился смотреть на меня с вожделением или хотя бы симпатией.
Король Мечей, а вы что хотели.
Не представляю, что должно с ним случиться, чтобы он воспылал к женщине вроде меня.
Если Пентаклей привлекает богатство, то Мечей возбуждает выдающийся ум. У меня, конечно, есть школьное образование, все девять классов, но блестящим логиком я не уродилась, увы.
Скорее, талантливым интуитом.
— А ты-то что здесь делаешь? — спросила я, упаковывая колоду в крохотный клатч.
— Позвонить вышел, — Антон помахал мобильником. — Ну что? Готова?
И он джентельменски подставил локоть, чтобы я за него ухватилась.
С готовностью повиснув на рукаве пиджака, я вышагнула из травы, пошатнулась на своих каблучищах, сжала пальцы покрепче, вдохнула терпкий и глубоко-дорогой запах парфюма.
— А знаешь, — утопая взглядом в его неожиданно светлых глазах, заговорила я, не веря своим ушам, — есть еще одна мордовская традиция. Невесту надо выкрасть со свадьбы.
Он заморгал, изображая неуверенность.
Но я видела настороженное, веселое удивление, которое как бы прокралось на цыпочках на заднем фоне.
— Кажется, это что-то кавказское, — усомнился в моих словах Антон.
— Ну разумеется, — язвительно отозвалась я, — а я про что?
Он угукнул, как любой среднестатический человек, который вроде что-то учил в школе, но не уверен. Никто на самом деле не помнил ни традиции, ни геолокацию мордвы. Скорее всего этот народ обитает в Сибири, но, может, и на Кавказе.
— Пойдем, — я потянула Антона в сторону роскошной черной тачки, которая должна была возглавить наш кортеж. Можно было не сомневаться, кому тут принадлежит самый дорогой автомобиль. — Я угощу тебя кофе.
— Ты пытаешься поссорить меня с братом? — без всякого упрека, с искренним интересом спросил Антон, не двинувшись с места.
Я остервенело захлопала ресницами, изображая из себя черт знает что.
Кажется, притворство Антона передавалось воздушно-капельным.
Его двойственность притягивала меня к себе, как притягивают ужасные вещи. Низкопробный хоррор с оторванными конечностями, например, жирная вредная еда, токсичные сплетни… ну, все в этом роде.
Все в этом человеке было неправильным. Порода Мечей прямолинейна, остра, разяща. Они не размениваются на лукавство, но Антон разменивался.
— Разве женщина может рассорить братьев? — спросила я с придурковатой наивностью. — Кто я? Четвертая жена. Кто ты? Единственный младший брат. Ответ очевиден, не так ли?
Он покачал головой — с показной растерянностью и внутренней насмешкой, но я уже видела, как хочется ему уколоть Алешу побольнее.
Ах родственные отношения! Между вековыми врагами не бывает столько подковерного яда, как среди близких людей.
— Прости, — Антон все-таки не был человеком импульсивных поступков, он обязан был просчитывать все наперед, иначе какие из него Мечи, — я провожу тебя к брату.
Мы уже шагали, шагали как миленькие, — я короткими шагами, ну а Антон подстраивался. Он был примерно моего роста, вернее, роста меня и каблуков, такой типаж незаметного человечка, но как обманчив, как фальшив был мой король.
Я уже присвоила его себе, уловили? То есть пять минут назад передо мной стоял чужой человек, который всенепременно вот-вот начнет сбивать меня с пути истинного.
Но он не начинал, не сбивал, понятия не имел, что я буду хоть что-то значить для него однажды.
И я, преисполненная веры в непоколебимость судьбы, проявляла активность сама — и, стало быть, меняла наши жизни здесь и сейчас.
Что есть будущее как не результат наших сегодняшних поступков?
Осознав это, вдруг увидев, что я добровольно несусь навстречу гробовщику Антону, неискреннему, ненужному мне мужчине, я так резко отшатнулась, отскочила, сорвала ладонь с его локтя, что едва не упала.
В светлых изменчивых глазах, может, серых, а может, синих, проступило недоумение.
— Да боже ж ты мой, — в сердцах вскричала я, — да что же это такое!
Возможно, я выглядела сейчас сумасшедшей — подумаешь, многие такой меня и считали. Чокнутая Славка, звали меня одноклассники. Чокнутая Мира, говорили про меня соседи.
Девушка, у которой на свадьбе не было ни одной подруги, — какой еще она могла быть?
Девушка с колодой Таро вместо мобильника — разве могла быть нормальной?
Девушка, вышедшая замуж за человека, который уже развелся три раза, — ну и где тут адекватность?
Девушка, которая почти сыграла в поддавки с нежеланной судьбой.
Но я уже осознала все свои ошибки.
И больше их не повторю.
И я поторопилась, как могла на своих ходулях, обратно в ЗАГС, обратно к мужу, к его женам, детям, другим гостям и друзьям.
В безопасность чужих рук и голосов, смеха и улыбок.
В то, что должно было быть моей новой жизнью, отныне и присно.
Но, как оказалось, «во веки веков» — очень короткий период.
Потому что ровно через три дня я стояла на пороге конторы Антона с цветами в руках.
Кровавыми красными розами, если вам интересно. Мне казалось, что их шипы впиваются прямо в мое быстро бьющееся сердце.
Что я там делала? Вы не поверите.
Глава 3
Вторую жену Алеши, тихоню, звали Лизой. Она была из тех белобрысых светлокожих особ, которые без макияжа похожи на бледную моль. Рядом друг с другом мы выглядели как негатив и позитив.
Лиза была совершенно скучной: неинтересная внешность, неинтересная профессия. Бухгалтер или вроде того.
Совершенно непонятно, чем же она зацепила Алешу, — уж он-то любил все яркое и неординарное.
И тем удивительнее, что она пришла к нам наутро после свадьбы — в восемь утра, можете себе представить. Я хочу сказать, что в такое неурочное время можно прибежать только к соседям с криком «пожар», а вовсе не вваливаться в дом новобрачных.
Алеша еще сладко спал, утомленный затянувшимся застольем, танцами, а более всего — шампанским, которое прошлой ночью лилось рекой.
Кто из вас сейчас подумал, что его вывела из строя бурная свадебная ночь, тот объявляется безудержным оптимистом. Возможно, о жениховской пылкой страсти могли поведать первые жены, я же — лишь о громогласном храпе.
У меня болела голова — шампанское, знаете ли, орудие массового поражения. У меня болело сердце: не каждому приходится начинать семейную жизнь в ожидании неминуемого краха. У меня болели ноги: каблуки — инквизиторская приблуда.
И, разумеется, я вовсе не ждала гостей в такую рань, а просто пыталась выжить, вливая в себя литры апельсинового сока.
Нет такой беды, которую бы не отогнал витамин С, любила говорить моя бабушка.
Поэтому явление Лизы — бледной Лизы, вот как я ее окрестила, бабушка любила русскую классику, а я любила бабушку, — стало для меня полной неожиданностью.
