даже не удар в спину. Это был взмах палача, который одним точным движением снес мне голову. А вместе с нею и все мысли о том, что такого со мной не могло произойти никогда и ни при каких обстоятельствах. Игорь стал моим личным убийцей, который уже меня уничтожил, а сейчас стоял и смотрел на дело своих рук, и в любимом взгляде сквозила острая боль. Ставшая отражением того, что чувствовала я сама.
— Что? — только и сумела я выдавить из себя. — В каком смысле… это твоя дочь?
Голос не повиновался. Он царапал горло, превратившись в воронье карканье. Я была погублена тремя словами.
Это моя дочь.
— Идем из-под дождя. Мы все вымокли. Я все объясню.
Он буквально оторвал мои пальцы от ручки коляски и покатил ту к нашему дому. В сгорбленной фигуре мужа читалось что-то жуткое, с чем я тоже сегодня столкнулась впервые. Игорь как будто сломался в одночасье, настолько непосильный груз оказался на его плечах. А мне захотелось запрокинуть голову и заорать, что есть сил. Стоять и вопить в равнодушные небеса, с которых лился проклятый дождь, что так быть не может! Не может быть таких жестоких розыгрышей, не могут так поступать те люди, которым верил больше, чем себе.
Вместо этого я поплелась за мужем, ощущая себя оглушенной и растерзанной.
Мы добрались до двери в подъезд. Я инстинктивно придержала ее перед Игорем, потом мы стали ждать лифта. Внутри заворочалось чувство неприятия и непринятия. Этот чужой ребенок не должен оказываться в моей квартире! Если там и появится какой-то младенец на законных правах, то это будет только мой малыш и ничей другой! Или Игорь предполагает, что сейчас мы просто вкатим в прихожую чертову коляску, потом он съездит в магазин за всем необходимым, мы обеспечим Софию едой и чистой попой, а следом сядем и все спокойно обсудим? Оставим у себя младенца, ведь я бесплодна, а мне так хочется понянчить малыша?
Пока мы поднимались в лифте, не глядя друг на друга, я успела довести себя этими мыслями едва ли не до трясучки. А когда Игорь выкатил коляску и направился по коридору в сторону двери в нашу квартиру я обогнала его и, встав перед входом в наш дом, тот самый, который считала принадлежащим лишь нам двоим, раскинула руки и сказала безапелляционно:
— Она не окажется в квартире до тех пор, пока ты не выдашь мне хоть мало-мальски адекватную версию происходящих событий!
София, словно поняв, что именно я произнесла, развопилась с такой силой, что нас, наверно, слышал весь подъезд. Игорь же смотрел на меня виновато, только сильнее сжал ручку коляски. Да так, что костяшки его пальцев побелели.
— Саш… все дома, хорошо? Сейчас кто-нибудь сто процентов выглянет!
Его волновал этот момент? Что какая-нибудь Марья Ивановна из сто четвертой решит посмотреть, чей там младенец надрывается на общей площадке? Мне вот на это вообще было плевать!
— Ты меня слышал, Харламов! — перекрикивая плач ребенка, ответила мужу. — Я требую хоть каких-то объяснений!
И в этот момент Игорь сделал то, чего я никак не ожидала. Он подошел ко мне, взял за руку и оттащил с прохода! Потом открыл дверь ключом, и все же вкатил коляску в квартиру! Что мне теперь делать? Ехать к родителям, оставив Игоря наедине с нагулянным им дитем?
У меня в голове не укладывалось, что это правда, а не злой розыгрыш… Я просто в это отказывалась верить! Харламов ведь знал меня… Он должен понимать, что это конец нашего брака!
— Саша, пожалуйста, зайди домой… — попросил меня муж, выглянув в коридор, где я так и продолжала стоять, ошарашенная происходящим.
— А то что? Тебе не с кем будет оставить ребенка, чтобы сходить ему за едой? А! Дайте-ка подумать! Или я побуду с малышкой, пока ты не принесешь ей смесь и памперсы, или, если я не выдержу и уеду к родителям, ты вызовешь ее настоящую мать? Как там ее зовут? Вероника? Ах, уверена, она прибежит на выручку сразу же! Или может, Софию вообще кормили грудью, м? И сейчас ты начнешь метаться, чтобы обеспечить ее привычным питанием? Ну так беги за горе-мамашей! Только ребенка с собой прихвати!
Игорь выслушал мою тираду, не перебивая. Только смотрел все так же — с невыразимым чувством вины, которое разливалось по радужке серых глаз. Ну-ну! Пусть чувствует себя именно так — провинившейся донельзя сволочью!
— Саша… пожалуйста, просто зайди домой. Я сам решу все вопросы с дочерью. Ее мать здесь не появится, обещаю. А потом мы поговорим.
Игорь вновь скрылся в недрах нашей квартиры, а я осталась упрямо стоять под дверью. Мне нужно было решить, что делать дальше, хоть это сейчас и казалось чем-то из разряда фантастики. Но мысль о том, что Харламов действительно может позвать в наш дом мать девочки, меня ужасала…
Все же войдя в свой дом, который я никому не собиралась отдавать, я стащила с себя мокрую насквозь толстовку. Крик Софии оглашал пространство нашей однушки, и некуда от него было деться. Пройдя в ванную, я сняла джинсы и майку, обмоталась сухим полотенцем и вышла. Когда поняла, что Игорь закатил грязную коляску прямо в нашу комнату, захотелось выругаться.
— Я все уберу! — словно прочитав мои мысли, сказал Харламов, выйдя ко мне навстречу.
Я прикрыла глаза и досчитала до трех, пытаясь успокоиться. Все тщетно! Спокойствием тут и не пахло. Прошла на кухню, увидела, что тесто уже перевалило за край миски. При виде этой картины стало так себя жаль, что я не удержалась и громко всхлипнула. Пока я тут кулинарничала и пыталась накормить мужа разносолами, он успел сходить налево и заделать ребенка. И не просто сделал это, но еще и съездил с этой женщиной в ЗАГС, где записал дочь на себя!
А может, все было еще проще, но сложнее одновременно? Может, все это время Игорь вообще жил на две семьи? Какой же ужас!
Запихнув сбежавшее тесто обратно в миску, я выбросила его в помойку. Конечно, могла и не раскидываться продуктами, заморозив тесто впрок, но у меня сейчас голова была забита другим. А уж о том, чтобы после всего случившегося, как ни в чем не бывало заниматься выпечкой, я вообще помыслить не могла.
— Я заказал необходимое, сейчас привезут и она успокоится, — обратился ко мне муж, когда я стояла, тяжело оперевшись о раковину и смотрела в никуда.
Только в ушах так
