Впечатление это было ложным.
В Мэтте Бауэрсе не было ничего белого и пушистого. Ни в едином волоске на его поцелованной солнцем голове. Ни в единой мышце. Он был неприятностью с большой буквы, а Эми давно старалась не искать неприятностей на свою голову.
Она все еще сидела на прежнем месте, и с тропы ее почти не было видно, но взгляд Мэтта без всяких усилий отыскал ее. Когда он остановился и стал ее разглядывать, она ощутила нечто вроде насмешливого пренебрежения.
— Кто‑то послал SOS?
Эми едва сдержала вздох, проклятие. А все эта Мэлори! Из всех людей на свете нужно было попросить именно ее!
Она не ответила, и Мэтт улыбнулся. Прекрасно зная, что Эми позвонила Мэлори, все же хотел собственными ушами услышать, что она заблудилась!
Но Эми не хотелось признаваться. Конечно, это ребячество и глупость, но по правде говоря, ее реакцию где бы то ни было — в лесу или закусочной — совсем нельзя было назвать детской. Это пугало Эми — она не готова к встрече с такими, как он, да и с любым другим мужчиной. Не хватало еще попасть в этот переплет! Пусть от одного вида Мэтта у нее слюна течет, пусть он выглядит так, словно точно знает, как вытащить ее отсюда.
Или вытащить вообще…
И это, пожалуй, не самая тревожная мысль за все последние недели… А то и месяцы.
— Мэлори вызвала группу спасения. Сообразила, что я сумею найти тебя до наступления темноты.
Эми распрямила плечи в надежде, что это поможет выглядеть более уверенно, чем она себя чувствует.
— Мэлори не стоило тебя беспокоить.
— Так ты в самом деле посылала SOS?
Черт бы побрал его и эту самодовольную ухмылку!
— Забудь об этом, все в порядке. Возвращайся к своей работе, — отмахнулась Эми. — Чем там заняты лесничие? Заставляют белок ходить строем, достают из мусора медведей… и что там еще?
— Да, это занимает большую часть моего времени, — мягко согласился Мэтт. — Но не волнуйся, я легко вставлю тебя в расписание.
От его голоса в желудке всегда творилось что‑то странное. А также и ниже.
— Как мне повезло!
— Верно!
Он лениво отхлебнул газировки.
— Ты можешь этого не знать, но кроме дрессировки медведей и белок, в мои обязанности также входит спасение прекрасных дев.
— Я не прекрасная дева…
Кто‑то завопил прямо над головой, и Эми инстинктивно распласталась на камне, полностью уничтожив этим имидж крутой особы.
— Это всего лишь крик гагары, — пояснил лесничий. — Доносится с Четырех озер.
Эми выпрямилась как раз в тот момент, когда раздался не менее жуткий вой, и снова едва не шлепнулась на землю.
— А уж это, — пробормотала Эми дрожащим голосом, — не гагара.
— Койот. И лось трубит. На закате все выходят искать обед. Звуки отражаются от воды, и кажется, что животные ближе, чем на самом деле.
— Здесь водятся лоси?
— Лоси Рузвельта. А еще олени, кугуары и рыси.
Эми сунула альбом в рюкзак, спеша поскорее убраться отсюда ко всем чертям.
— Что это у тебя? — спросил Мэтт.
— Ничего.
Она недостаточно хорошо знает Мэтта, чтобы показывать ему рисунки. Кроме того, он олицетворяет то, что в ее глазах недостойно доверия: беспечная улыбка, беспечная натура, беспечные повадки… какой бы сексуальной ни была упаковка.
Если бы Бог хотел видеть нас худыми, не создал бы шоколад.
Мэтт любил свою работу. Когда‑то он служил в армии, потом в чикагском спецназе, и нынешняя жизнь без крови, ран, убийств и бандитов казалась большим бонусом. Его день лесничего округа Норт‑Дистрикт начинался еще до рассвета. Сегодня двое лесников заболели, и теперь можно отказаться от утренней экскурсии по мокрому лесу — обязанность, которую он просто ненавидел.
И дело не в том, что приходилось много говорить. Мэтт даже любил поговорить и любил горы, но терпеть не мог родителей, не следивших за собственными детьми. И девиц, искавших развлечений с лесничим, а также любителей свежего воздуха, знавших… все на свете.
Он измерил уровень таяния снега и отправился к Иг‑Рок, чтобы спасти разъяренную маму‑енотиху и четырех деток из залитой водой норы. Потом поднялся к Саут‑лейк проверить восточный и западный берега на появление эрозии, сделал все, чтобы взять эрозию под контроль; обошел все ведущие на север тропы в поисках мифического снежного человека; занялся ненавистной писаниной. И вернулся, чтобы спасти прекрасную милую девушку. Ну, возможно, не такую и милую…
Она все еще сидела на камне, согнув ноги длиной с милю, обхватив колени. Темные глаза ничего не выдавали, кроме разве что недоверия. Мэтт ощутил резкий удар в солнечное сплетение — как всегда в предчувствии опасности.
Так чертовски красива и такая злющая! Просто ведьма.
И вовсе не в его вкусе. Он предпочитал нежных, милых, щедрых на ласки женщин, с немалой долей игривой сексуальности. Мэтт понятия не имел, какова на самом деле Эми Майклс, но последние полгода, с тех пор как она появилась в Лаки‑Харборе, они приглядывались друг к другу.
А может, только он приглядывался. Эми большей частью игнорировала его: истинный подвиг, поскольку она почти каждый вечер подавала ему ужин в закусочной. Он мог бы пригласить ее на свидание, но знал, что она не пойдет. Отказывала каждому, кто за ней ухаживал.
Так что Мэтт регулярно посещал «Ит ми», наслаждаясь едой и обществом Эми, после чего шел домой, мечтая о других способах, какими она могла составить ему компанию.
Сегодня на ней были низко сидящие джинсы и черный топ, плотно облегавший ее формы, открывая слегка загорелые плечи и руки. Ботинки застегивались на молнию и дополнительно шнуровались. Обувь городской девушки, предназначенная для того, чтобы выглядеть круто.
Она именно так и выглядела.
— Может, объяснишь, что происходит? — спросил Мэтт.
— Ничего не происходит.
— Угу.
Очевидно, «ничего» — ее любимое слово.
Сама Эми призналась бы, что заблудилась, только через собственный труп.
Обычно люди радовались встрече с ним, но только не эта особа. Эта женщина оставалась невозмутима, что очень его задевало. Наблюдая за ней в закусочной, Мэтт знал, что она с одинаковым безразличием ловко обслуживает всех: от мэра до нерях водителей грузовиков, что умеет распознавать людей и терпеть не может, если кто‑то не выполняет ее распоряжений с первого раза.
— Так Мэлори пошутила? — уточнил он.
— Очевидно, решила, что это очень остроумно.
— Так ты… в порядке?
— В полном.
Мэтт согласно кивнул. Если она не желает расколоться и признать, что заблудилась, — ее дело. Ему понравилась ее выдержка и неотделимая от этой выдержки внутренняя сила, но он не мог так просто взять и уйти.
