Но единственные звуки – шумные вздохи и перешептывания – издавали другие люди. Мари не нужно было поворачивать голову, она спиной чувствовала враждебные и неодобрительные взгляды.
– Я не смог устоять. Она… Я люблю свою жену, но… Вы сами на нее посмотрите!
Последняя надежда умерла.
Она ничего не знала, но это не уменьшало ее вину. Ощущение изоляции было сокрушительным: еще никогда в жизни Мари не чувствовала себя такой одинокой.
Себ не вслушивался в жалкие оправдания этого ничтожества. Он мысленно обвинял ее. Рыжая красавица воплощала в себе все, что он ненавидел в женщинах. Правда, это не помогало справиться с новой волной сильнейшего чувственного голода.
Умом он отвергал и презирал ее, однако его тело ее желало. В общем, для него вся эта ситуация была все равно что соль на рану.
Такая женщина способна поставить любого мужчину на колени. Она сама решила, что ей нужен женатый, ничего толком не добившийся мужчина. А ведь она могла бы заполучить…
«Кого, Себ? Тебя?»
Он не обратил внимания на насмешливый голос, раздавшийся в голове, и продолжение обличительной речи обрушил на нее.
– Простите, я лезу не в свое дело, но вам, видимо, все равно, что дома его ждут жена и дети?
Ее молчание подстегнуло ярость Себа. Он не мог остановиться; переполнявший его гнев требовал выхода.
– Должен ли я понимать, что вы так развлекаетесь? – не скрывая презрения, осведомился он.
Девушка покачнулась, и Себ расслышал, несмотря на ветер, ее прерывистое дыхание. Адриан выпалил очередную порцию оправданий, которые должны были убедить всех, что он жертва. Себ с раздражением повернулся к неверному мужу и пригвоздил его взглядом, в котором сквозил арктический холод.
Тот взмолился:
– Ведь вы не скажете Элис, правда? Это причинит ей боль. Такое больше никогда не повторится.
Себ усмехнулся, подумав про себя, как нелепо звучат подобные слова в устах взрослого человека. Не ответив Адриану, он снова повернулся к девушке.
– Ну а вы? – невесело спросил он. – На что рассчитывали вы? Были уверены, что он женится на вас, потому что между вами – настоящее чувство?
Мари с горечью подумала, что именно так она и считала. Что это истинная любовь, какая бывает только раз в жизни. Но разве она должна оправдываться перед незнакомцем, который почему-то уверен, что имеет право ее отчитывать? Смотреть на Адриана Мари не могла – его жалкий лепет убил остатки ее любви…
А если так, то была ли любовь?
– Ну? – потребовал незнакомец. – Что вы молчите?
От его враждебного тона Мари пробрал озноб. Но она не могла позволить ему и всем этим людям, делавшим вид, что они заняты, но жадно ловящим каждое слово, запугать ее. Гордость заставила ее вскинуть голову.
– Разве я обязана что-то объяснять вам, мистер?.. – спокойно спросила она, радуясь, что голос не выдает ее смятенное состояние. – Мне кажется, это наше личное дело с… – Но имя Адриана Мари произнести не смогла. Она просто кивнула в его сторону и закончила: – С ним. Да и потом, поверите ли вы мне? Вы уже вынесли приговор в отношении меня, даже не зная моего имени, верно? Не буду вас ни в чем разубеждать. – Мари заставила себя взглянуть на Адриана. Хотя удар, который он нанес ей, причинял боль, она не могла не отметить, какой у него жалкий вид. – Ты не стал ничего опровергать, значит, то, что только сказал этот человек, – правда. Всего хорошего.
Она коротко кивнула и зашагала прочь, из последних сил сохраняя достоинство и стараясь не бежать.
– Такая молодая, а уже гадюка, – послышался чей-то полный яда голос, который, похоже, выражал общее мнение.
Мари хотела повернуться, чтобы посмотреть в лицо этой женщине, но ей было так плохо, что она боялась не выдержать и расплакаться. Позволить себе это она не могла, а потому продолжала идти, расправив плечи, делая вид, что ей все равно, что о ней думают эти, в сущности, незнакомые люди. Но почему-то ей было не все равно…
Мари не ожидала, что все окажется настолько просто. Пока никто не спросил, что она делает на оцепленной улице, смешавшись с толпой женщин, осторожно ступающих на своих высоких каблуках по старинным камням мостовой. Все они слегка тревожились, что неуклюжая поза в случае потери равновесия привлечет внимание фотографов, выстроившихся по другую сторону ограждения.
А у нее и без того хватало проблем.
Тень улыбки коснулась ее губ – вообще-то она просто-напросто выполняет предписания врача. Впрочем, вряд ли врач имел в виду именно это, когда заметил, что ее рука с чашкой чаю дрожит, и фактически выгнал Мари из больницы на двадцать четыре часа.
– Мы сообщим вам, если что-то изменится. Отправляйтесь домой, – посоветовал он. – Поешьте, отдохните. Вам необходима смена обстановки и переключение мыслей на что-нибудь другое. Я знаю, это сложно, но вы уже на пределе. Как вы поможете брату, если свалитесь от усталости? Поверьте, я такое видел.
Если бы у нее были силы, Мари, возможно, посмеялась бы над предложением врача подумать о чем-нибудь другом, а не о состоянии своего брата. Но здравый смысл вынудил ее признать, что в его словах есть крупица истины. Поэтому она не стала протестовать, когда он вызвал для нее такси. Однако Мари собиралась вернуться в палату Марка сразу же, как только примет душ и переоденется.
Душ она приняла и сидела, глядя на сэндвич, есть который у нее не было ни малейшего желания. В глубине комнаты работал телевизор, вторгаясь в ее мысли. У Мари закружилась голова, она через силу откусила кусочек сэндвича, прожевала и проглотила его, не чувствуя вкуса. Ее глаза начали закрываться, подбородок опустился на грудь. Из полудремы ее вырвало имя, произнесенное телеведущей. Ненависть прогнала усталость, ее лицо исказилось от отвращения, когда она потянулась к пульту дистанционного управления, чтобы увеличить громкость.
Телеведущая знакомила зрителей с историями жизни невесты и жениха. Эту свадьбу громко именовали «свадьбой года».
О боже, неужели сегодня?..
Ненависть комом застыла в груди и причиняла ей почти физическую боль. Мысли в голове проносились калейдоскопом. Почти все, что нудно перечисляла телеведущая, Мари пропускала мимо ушей. На экране мелькали изображения невесты – красивой и модно одетой – и еще более красивого жениха.
Мари знала все о Себе Рее-Дефо и его будущей жене. По ее мнению, эти двое стоили друг друга. Прочитав объявление об их свадьбе, она расхохоталась.
Невеста, Элиза Прентис, была великосветской красавицей, чья известность, помимо гардероба и связей в обществе, исчерпывалась тем, что она стала звездой реалити-шоу, в котором изображала, что потеряла все свои деньги и решала вопрос: лишится ли она вместе с деньгами и друзей?
