Мать наблюдала, как Кристел надела нижнее белье и натянула через голову старое синее платье. На какое-то мгновение она стала снова похожа на ребенка, но ее женственность была уже настолько очевидна, что ее невозможно было скрыть даже под старым, вылинявшим платьем. Она еще не успела его застегнуть, когда дверь распахнулась и в комнату влетела Бекки, нервно жалуясь на брата. У сестры были каштановые волосы, такие же, как у матери, и широко посаженные карие глаза. Черты ее лица были правильные и ничем не выдающиеся, а фигура – высокая и стройная, почти такая же, как у младшей сестры, но в ней не было ничего от той притягательности, которой обладала Кристел. Ее высокий голос срывался на визг, когда она рассказывала Оливии, что Джед намочил все полотенца в единственной на ранчо ванной комнате.
– Я даже не смогла как следует вытереть волосы. Он делает это каждый день, мама! И я уверена, что он делает это специально!
Кристел молча смотрела на нее с таким видом, будто впервые повстречалась с ней. После того как они прожили бок о бок почти пятнадцать лет, две девушки больше походили на двух незнакомых людей, чем на родных сестер. Ребекка выдалась вся в мать: у нее был точно такой же характер, темные волосы и карие глаза, и она все время нервничала и на все жаловалась. Она выходила замуж за парня, которого полюбила, когда ей было столько же, сколько сейчас Кристел, и Бекки прождала его всю войну. И вот теперь, когда не прошло и года, как он вернулся целый и невредимый из Японии, она выходила за него замуж. В свои восемнадцать лет она все еще была девственницей.
– Мама, я ненавижу его! Я просто его ненавижу! – Ее длинные темные мокрые волосы прилипли к спине, а в глазах, гневно смотревших на мать и сестру, стояли слезы, когда она нещадно ругала Джеда.
– Ну ладно, ладно, с сегодняшнего дня ты больше не будешь жить с ним под одной крышей, – улыбнулась мать.
Накануне они со старшей дочерью долго бродили вокруг амбара, и мать объяснила ей, что нужно будет Тому от нее во время их первой брачной ночи в Мендочино. Бекки уже знала об этом из бесед со своими подругами, большинство из которых повыходили замуж несколько месяцев назад, сразу после того как их парни вернулись с Тихого океана. Для Тома было важно, прежде чем жениться, найти работу, а отец Бекки настоял, чтобы она сначала окончила школу. Пять недель назад она как раз и сделала это, и вот сегодня, солнечным днем в конце июня, должна была осуществиться ее мечта. Она станет теперь миссис Томас Паркер. Это звучало очень по-взрослому и немного пугающе. И, если честно, Кристел в душе не понимала, почему ее сестра выходит за этого парня. Ведь с Томом Бекки никогда не уедет дальше Буневилла. Теперь вся ее жизнь от начала до конца пройдет на этом ранчо, где она родилась и выросла. Кристел и сама очень любила ранчо, может быть, даже больше, чем кто-либо другой, и она бы очень хотела когда-нибудь поселиться здесь навсегда, но только после того, как увидит мир. Она мечтала увидеть другие места, другие уголки земли и узнать побольше людей, кроме тех, в окружении которых выросла. Она прекрасно понимала, что мир огромен и этот кусочек земли, окруженный Маякамскими горами, вовсе не единственный на свете. На стене в ее комнате висели фотографии знаменитых кинозвезд: Греты Гарбо и Бетти Грейбл, Вивьен Ли и Кларка Гейбла. Вперемежку с ними там были цветные репродукции видов Голливуда, Сан-Франциско и Нью-Йорка, и однажды отец показал ей открытку с видом Парижа. Иногда она даже мечтала отправиться в Голливуд и сделаться кинозвездой. Но больше всего ей хотелось повидать те загадочные места, о которых они так часто шептались с отцом. Она понимала, что эти места – просто выдумка, но ей очень нравилось представлять их себе. И девушка всем сердцем сознавала, что она ни за что бы не хотела связать свою жизнь с таким человеком, как Том Паркер. Отец предложил ему работу на ранчо, потому что молодой человек не смог бы найти ее больше нигде. Сразу после школы он уехал в Перл-Харбор, чтобы поступить там на воинскую службу. И Бекки терпеливо ждала, писала ему каждую неделю. Иногда проходили месяцы, прежде чем она получала от него ответ. Он вернулся повзрослевшим и был напичкан всякими историями о войне. В двадцать один год он стал взрослым мужчиной, во всяком случае, Бекки считала его таким. И вот теперь, когда прошел год после его возвращения, они собирались стать мужем и женой.
– Почему ты до сих пор не одета? – Бекки неожиданно повернулась и посмотрела на сестру, стоявшую босиком в старом синем платье, которое ей велела надеть мать. – Ты сейчас же должна одеться! – Было семь часов утра, в церковь же они должны были идти не раньше пол-одиннадцатого.
– Мама хочет, чтобы я помогла бабушке на кухне. – Кристел произнесла это спокойным голосом, совершенно непохожим на голос сестры или матери: глубоким, с хриплыми чувственными нотками, выдающими натуру девушки. Она любила петь, и ее песни были совершенно невинными, но голос наделял их страстью.
Бекки кинула мокрое полотенце на их общую кровать, которая все еще была не заправлена. Ведь Кристел рано утром убежала в поле, чтобы взглянуть на восход солнца.
– Кристел, заправь постель, – сказала Оливия строгим голосом: сама она хотела помочь Бекки уложить волосы. Мать сделала фату, которую старшая дочь должна будет надеть: маленькую корону из белого сатинового шитья с вшитыми в нее крошечными перламутровыми жемчужинами. К короне крепилось почти два метра прозрачного белого тюля, который Оливия купила в Санта-Розе.
Кристел разгладила простыни и встряхнула тяжелое стеганое одеяло, которое бабушка сделала специально для них уже несколько лет назад. Оливия сама простегала точно такое же в качестве свадебного подарка для Бекки. Его уже отнесли в тот маленький коттедж на ранчо, в котором они будут жить, как сказал отец, пока у них не появится возможность завести настоящий дом. Оливия радовалась, что дочь будет около нее, и Том тоже остался доволен, так как это избавляло его от необходимости платить за жилье, чего они с Бекки пока не могли себе позволить. По мнению Кристел, так Бекки вообще никуда не переезжала. Она будет жить меньше чем в полумиле от них, в доме, стоящем на обочине фунтовой дороги, по которой они с отцом очень часто ездили на тракторе.
Оливия тщательно расчесала волосы дочери, и женщины заговорили о Клиффе Джонсоне и его жене-француженке. Парень привез ее с войны, заявив, что это его фронтовая подруга. Бекки долго и упорно спорила с Томом по поводу того, приглашать или нет супругов на свадьбу.
– Она вовсе не такая уж и плохая, – впервые за целый год высказала Оливия свое мнение об иностранке, в то время как Кристел молча стояла в стороне. Кристел была всегда для них кем-то посторонним. Они никогда не допускали ее в свои беседы. Теперь девушка удивленно думала о том, что, если Бекки переедет из дома, станет ли ей мать уделять больше внимания и прислушиваться к тому, что она говорит? Вряд ли, скорее всего мать будет проводить все свое свободное время в коттедже у Бекки. – Она принесла тебе в подарок невероятно красивые кружева и сказала, что они достались ей от бабушки еще во Франции. Когда-нибудь потом ты сможешь сделать из них что-нибудь симпатичное.
