Дизайнер перезвонил через час и, извиняясь, поинтересовался мнением.
– Отлично, все отлично. Осталось только посмотреть смету, и можно начинать работать.
– Смету я пришлю вам завтра на почту. И если мы с вами договоримся, я приступлю на днях. Только вот вопрос – у вас есть где пожить на время ремонта?
Светлана не ожидала такой проблемы, а потому задумалась. К родителям ехать не очень хотелось, оставалась Даша.
– Есть, я остановлюсь у Даши, это в соседнем доме. Так что, если я вам понадоблюсь, я всегда буду рядом.
– Решено. До завтра и спокойной ночи.
Светлана еще раз обвела взглядом захламленную гостиную. И, свистнув Кубику, поднялась на второй этаж. Следом торжественно вышагивали коты.
Смета, присланная на электронную почту, была смехотворной. Так, во всяком случае, показалось Светлане. Она ожидала астрономических сумм. На всякий случай она позвонила дизайнеру:
– Если это цифры окончательные, я согласна. Важно, чтобы в процессе работы сумма не удвоилась.
– У нас есть пункт в договоре, он как раз и исключает это.
Светлана только сейчас сообразила, что договор она и не читала.
– Отлично, тогда я подписываю все и жду вас завтра, чтобы отдать ключи.
– Договорились.
Рано утром Игорь Давыдов позвонил в калитку. Открыв, Светлана с неудовольствием обнаружила кроме дизайнера ту самую молодую девицу, которая привозила ей макеты.
– Вы работаете вдвоем? – сухо спросила она дизайнера.
– Нет, у нас группа из пяти человек. Они приедут позже. А это Леночка, моя правая рука.
Светлана отметила, что «правая рука» смотрела на дизайнера почти с обожанием. «Понятно, влюблена как кошка. Что, впрочем, неудивительно», – Светлана погрузила в машину несколько сумок с одеждой и переехала в дом к Даше.
Вечера с Дашей были очень приятными. Подруга, рукодельница и отличная кулинарка, готовила замысловатые блюда, развлекала Светлану приятными разговорами, окружала уютом и заботой. В ее малюсенькой гостиной в мягких креслах под желтыми матерчатыми абажурами прекрасно отдыхалось.
– Куда это только Стас твой смотрел?! – однажды не выдержала Светлана.
– Он всю жизнь на борьбу тратил. Ему некогда было мои достоинства оценивать.
Вороновы сейчас поддерживали ровные отношения, но, попадая в дом к Даше, Стас иной раз не выдерживал и возвращался в прошлое. Ему было не очень понятно, почему в этот малюсенький домик от него сбежала жена.
– Тебе только пальцем надо было пошевелить, – начинал он старый разговор.
Даша отмалчивалась, понимая, что переубедить в чем-то бывшего мужа невозможно. Слава богу, что хоть не скандалит.
Иногда вечером они гуляли по деревне, и, проходя мимо дома Светланы, где горел свет допоздна, Даша предлагала подруге:
– Хочешь, зайдем, посмотрим, что у них там получается.
– Нет, не хочу, пусть все уж сделают, тогда и посмотрим. Да и смущать людей не хочется.
На самом деле Никольская совсем не жаждала увидеть дизайнера в компании с его Леночкой. Она хотела порасспросить Дашу о дизайнере. Но, боясь показаться смешной, не делала этого. Впрочем, терпеть долго не пришлось. Однажды, так же гуляя, они увидели, как подъехала машина, остановилась у дома Светланы, и из нее вышел Игорь. Он заметил их, подошел, поздоровался и предложил:
– Пойдемте посмотрим, что мы уже успели сделать.
Светлана отказалась, сославшись на то, что завтра рано вставать.
Однако в этот вечер Даша сама завела разговор о дизайнере. Устроившись удобно в маленькой гостиной с бокалами вина и печеньем, Даша и рассказала то, что слышала от своей подруги, родной сестры Игоря Давыдова.
Оказалось, что Игорь вырос в военной семье. Отец его, прежде чем занять высокий пост в Генштабе, поездил по самым отдаленным гарнизонам. Мать, как настоящая жена офицера, всюду следовала за мужем. В семье царило единоначалие – муж и отец был богом и судьей в одном лице. Все домашние дела вершились только под командованием грозного Николая Петровича. Решение же отдать маленького Игоря в Суворовское училище было и вовсе приказом. Как ни уговаривала Марина Александровна мужа изменить свое решение, все было напрасно. В назначенный час Игорь прибыл по месту назначения, был облачен в соответствующую форму и приступил к занятиям. К этому моменту мальчик уже знал, что воля отца – закон. Игоря лишь обидел тот факт, что провожать в училище его поехала мать, а отец остался на Черном море отдыхать в санатории.
– Папа неважно себя чувствует, – пыталась Марина Александровна исправить ситуацию.
Игорь слушал, а сам вспоминал, как шумно отдыхал отец со своими военными друзьями в санатории. Мать же с Игорем в это время жили в частном секторе, в хлипкой пристройке в одну комнатку, которая служила и спальней, и кухней. С отцом они встречались только на пляже. В громадный, с колоннами и массивными скульптурами, сталинской архитектуры санаторий они могли приходить только один раз в неделю.
– У меня режим, да и посторонним туда нельзя, – объяснял командным тоном отец.
Учился Игорь хорошо, да и с поведением у него проблем не было. Мать его навещала часто, отец – нет. Из разговоров с матерью он вдруг понял, что отец хотел бы видеть его военным.
– Нет, мама, я не буду военным. И этот вопрос решенный. Ты можешь сама отцу рассказать, а можешь подождать, когда я приеду после окончания училища.
Тут мать рассказала, что они все переезжают в Москву: уже получена квартира, и теперь они будут все вместе.
– Вот и отлично, тогда я сам все отцу и скажу.
Когда Игорь объявил отцу, что хочет поступать в художественное училище, Николай Петрович разбил большую хрустальную пепельницу, стоящую на журнальном столике. Игорь не испугался. Выслушав крики отца, он спокойно сказал, что это вопрос решенный и чужое мнение его абсолютно не беспокоит. Слово «чужое» задело отца. Но Игорь на это и рассчитывал, ему очень хотелось вслух припомнить все детские обиды – и то, что отец никогда не навещал его в училище, и то, что заставлял плакать мать, и что музыкой и рисованием они с матерью должны были заниматься только в отсутствие отца. Марина Александровна во время этого разговора плакала, запершись в спальне.
– Прежде чем своими бабьими глупостями заниматься будешь, отслужишь в армии, – это был последний аргумент Николая Петровича.
– Не отслужу. Во-первых, я поступлю в институт. А во-вторых, – тут Игорь достал какие-то бумаги, – у меня обнаружили порок сердца. Если тебя это, конечно, интересует, отец.
Марина Александровна, заохав, выскочила из комнаты. Николай Петрович недоверчиво посмотрел медицинские выписки.
К сожалению, скандалы на этом не закончились. Однажды Николай Петрович, вернувшись после встречи с однополчанами, опять завел разговор о том, что «все эти художества – не мужское занятие» и «военная карьера – это семейная традиция». Игорь сначала пытался не отвечать, но слово за слово, и спор разгорелся с новой силой. В гневе отец собрал все эскизы, лежащие на столе сына, открыл окно и выбросил это все на свежевыпавший снег. Прохожие с удивлением рассматривали рисунки, разлетевшиеся по улице Крылатские Холмы. С этого момента Игорь не сказал отцу ни слова. Они не разговаривали почти три года. Бедная Марина Александровна металась между мужем и сыном, теряя здоровье и сон. Однажды Игорю позвонили и попросили срочно приехать в аэропорт «Домодедово».
