— Да врет она! — засмеялся Олег. — Иначе по всем законам физиологии у нее бы давно началась белая горячка.
Марьяшка удивительно прилепилась к новой подружке. И всячески пыталась ее наставить на путь истинный.
— С нашими фигурами, — поучала Марианна, — нельзя носить платья. Они нам не подходят. — И она окидывала выразительно-осуждающим взором безмолвную Дусю. — Такую фигуру нужно разделять поясом, а лучше всего носить костюмы, пышные юбки с кофтами, широкие брюки…
Дуся меланхолично и безмолвно слушала новую приятельницу, но продолжала ходить в черном длинном платье, превращавшем ее в подобие обгорелой спички. Возможно, потому, что Марьяшка поучала нудно, скучно, слишком часто говорила о нарядах, танцах и поклонниках, но без всякого воодушевления, как о надоевшей обязанности.
Лишь однажды Дуся вскользь бросила:
— А по-моему, ценить человека за то, что он элегантно одевается, — нелепо. Хорошо сидеть тряпки могут и на манекене.
Марианна взглянула на подругу с уважением и ненадолго притихла. Дуся оказалась не простая пробка.
Дуся Суицид чем-то очень заинтересовала Борьку. Похоже, в нем именно тогда проснулся азарт коллекционера, собирающего женские образы и характеры, как некоторые собирают марки. Не добрые и не злые, не умные и не дурочки, не красавицы и не уродки — все они пленяли Борьку простым очарованием, называющимся «шестнадцать лет». Он напоминал человека, которому в общем-то безразлично, какое вино пить, поскольку он хмелеет уже от одного его вида и запаха.
— Ей самое оно работать массовиком-затейником! — сострил как-то Олег.
— Смотря игде. В клубе самоубийц — вернее всего! — отозвался Борька.
Однажды он шел с Дусей по улице, и нестандартная парочка наткнулась на какой-то очередной опрос. Полоумные телевизионщики выспрашивали на улицах у случайных прохожих, что у них ассоциируется со словом «отдых». Ответы в основном были обычные, человеческие, разнообразные, но все — по-своему понятные:
— Курорт.
— Компания друзей.
— Лес, костер и речка.
— Сладкий сон.
— Дача и свой огород.
— Хобби.
— Спорт.
— Семья.
— Чтение интересной книги.
— Хорошая выпивка.
— Музыка и танцы.
— Ничегонеделание.
— Работа.
А потом спросили Дусю. И она спокойно и деловито ответила, вызвав некоторый шок у резвых тружеников экрана:
— Смерть.
— Вот тебе и вот! — усмехнулся Борька. — А что, ведь тоже интересный ответ… Хотя и жутковатый.
— Так почему же нет Дуси? — тревожно повторила Нина и вытащила мобильник.
Дуся подключилась сразу.
— Я не хочу жить, — привычно пролепетала она.
— А попрощаться с Борькой ты тоже не захотела? — спросила Нина.
Сидящая рядом Марианна злобно перекривилась. Ее школьная дружба с Дусей давно осталась в прошлом. И сколько уже всего там не оставалось…
— Придурочная, — прошептала Марьяшка. — Вечно ломается, как бледный пряник! Если все так плохо, пойди и ляг под трамвай! А если ты этого не делаешь, то все не так уж плохо! И если ей мир кажется непроглядно черным, то неплохо бы проверить, наконец, а не темно ли у нее самой в глазах.
В ее грубых словах звучали печаль, тревога и откровенная зависть.
— Я ничего не хочу, — монотонно повторила Дуся.
— Она просто готка, ты ведь знаешь, — объяснила Нина Марьяшке, стараясь не раздражаться. — Вы же с ней когда-то так дружили! — и снова заговорила в трубку: — Дуся, мы тебя ждем! Приезжай к Борису домой. Мы потом все поедем туда.
Это неожиданное решение принял брат Бориса, вдруг надумавший продолжить поминки уже на квартире.
Про готическую субкультуру Нине когда-то подробно растолковал Борис.
Дуся Суицид со школьных лет носила длинное угольно-черное платье, черные высокие сапоги с серебром. Свои длинные редкие волосы она безжалостно красила под вороново крыло, смолью подводила глаза и добела пудрила лицо, изображая заодно отрешенный и суровый взор. Все это выглядело довольно нарочито и глупо и вызывало насмешливые и снисходительные улыбки у многих. Юность часто забавляет своей дерзкой несмышленостью.
Как-то Борька сказал Дусе уверенно и спокойно:
— Вот сейчас ты вся из себя такая молодая максималистка… Но это все преходяще. Пройдет лет десять — и ты будешь нянчить троих детей и удивленно вспоминать, какой была когда-то.
— Не дай бог дожить! — воскликнула Дуся.
Борька усмехнулся. Другого ответа от подобной девицы он и не ожидал — закон жанра. И отозвался так же невозмутимо:
— Ха! Вот посмотрим. Все будет хорошо!
— Она приедет к Акселевичам, — сказала Нина Марьяшке, откладывая мобильник.
— Значит, пока еще жива, — злобно скривилась Марихуана.
В последний школьный год Борька совершенно закрутился. Он влюблялся в тысячи юных дев подряд. В молодости, смеялся Алексей Демьянович, можно потерять голову даже от коровы в юбке.
Телефон звонил почти непрерывно, и нежные девичьи голоса вежливо просили Бориса. Сестра не переставая ехидничала:
— Ну до чего же их у тебя много! Сегодня ты влюблен в Маргариту, завтра — в Марианну, послезавтра — в Нину…
— Вот что за народ эти женщины! — куражился Борька. — Прямо особь статья! Сижу где-нибудь с девицей. Ежели веду себя почтительно и деликатно, так она мне сразу: «Чего ты комплексуешь?» Я, конечно, сразу раскуюсь и дам волю рукам. Так она на это: «Ах ты, грязная свинья!» Вот и найди к ним подход!
Алла смеялась. Она хорошо понимала, что много — значит, ни одной, и, следовательно, женитьба, которой так опасается мать, брату не грозит.
На следующий день после разговора с Надеждой они стояли у школы после уроков вчетвером: Марьяшка, Маргаритка, Дуся и Нина. Борька подошел к ним как Ванька с Пресни: руки в карманах, сигарета в зубах.
— Что же вы за подругами так плохо смотрите? — обратился он к Нине и Маргаритке. — Как же вы допустили, что они у вас такие худые, прямо тощие?! А?! Не заботитесь вы о них!
Дуся не прореагировала, а Марианна, гневно скривив рот, тотчас завопила:
— Ты любишь людей прямо мордой об стол!
— Тебе удивительно подходит твоя фамилия Дороднова, — лениво отметил Борька. — Девки, в кино пойдем? Есть такая маза.
— А ты кого индивидуально приглашаешь? — залюбопытствовала Марьяшка.
Подлетела Женька и повисла на Борьке.
— Я тоже хочу пойти с тобой! Акселевич ласково разорвал ее объятия.
— Ты у меня — особь статья! Без тебя никуда…
— Ну и сестра у тебя! — скривилась Марьяшка в сторону Нины.
