Дверь со щелчком захлопнулась. Люк прижал жену к себе. Горячие, требовательные, неотступные губы впились в ее рот. Она забыла о прошлом и будущем, у нее было только настоящее, и она упивалась им. Обвив его шею руками, она прильнула к нему всем телом, губы искали его губы, язык играл с его языком.
Временные любовники, временные супруги — все это неважно, важно то, что Люк зажег огонь, охвативший ее.
Когда пожар утих и догорали последние угольки, Линдси свернулась у него на груди. Рука в руке, голова на его плече. Она еще всхлипывала, но дыхание успокаивалось. Ощущение было прекрасное. Может, если бы они никогда не покидали спальню, дела пошли бы лучше?..
Устыдившись этой мысли, она закрыла глаза и уже засыпала, когда голос Люка вернул ее в явь:
— Линдси, обещай, что ты не уйдешь. Я знаю, ты злишься на Джонатана, но твой побег ничего не изменит. У меня нет ни времени, ни сил гоняться за тобой и возвращать обратно. Обещай мне не уходить.
— А ты не боишься, что я возьму у Джонатана деньги?
— Ни секунды. Я тебя знаю. Если бы тебя интересовали деньги, ты давно постаралась бы вытянуть их из меня. Я сам тебе их предлагал, но тебя это не трогало. Нет, алчность тебе совершенно несвойственна.
Потеплев от доверия, Линдси пообещала.
— Что бы ни случилось, — уточнил он.
— Что бы ни случилось, — подтвердила она и встревожилась: — А что должно случиться?
— Не знаю, но на всякий случай перекрываю все каналы.
— Хмм, как-то по-деловому звучит.
— Я же бизнесмен.
— Знаю. — Она бездумно очертила пальцами линию его руки, перебралась на грудь, забралась в поросль волос. Он в хорошей форме. Как ему это удается, если он все дни проводит в офисе? Она вспомнила, что говорил Джонатан. — Люк?
— Ммм?
— Ты спишь?
— Чертовски устал, но пока не сплю, а что?
— Хотела тебя спросить: ты любишь яхты?
Она почувствовала, что он напрягся.
— А что?
— Твой отец был моряк?
— Он конструировал и строил яхты.
— А ты сам когда-нибудь плавал?
— Один раз. Компаньон пригласил меня на свою яхту. Несколько лет назад, на целый день. Мне понравилось.
— Я думаю, это так здорово: быстро плывешь и слышишь только плеск волн и хлопанье паруса на ветру.
— Да. Светило солнце, и, когда он менял галс, над волнами плясала радуга.
— Человек борется с морем, — пробормотала она.
Послышался смешок.
— Ну уж нет! День выдался отличный. Трудности доставляло не море, а сама яхта, когда мы забывали следить за ветром.
— Но ведь бывает и так, что человеку приходится бороться с морем. Я надеюсь, ты всегда будешь выходить победителем. Ты должен купить яхту.
— Должен?
— Да. Ты должен купить хорошую яхту и покатать нас с Элли, пока не наступила осень. Это будет грандиозная семейная прогулка! А для тебя — отличное хобби. Ты знаешь, что похож на пирата?
Люк засмеялся.
— Нет, я серьезно, — заспорила Линдси, втайне наслаждаясь его смехом. Почаще бы он смеялся!
— Значит, я пират?
— Ну, морской разбойник. Понимаешь, если человек живет на море и кормится морем… Учитывая присущую тебе непокорность, ты стал бы не рыбаком, а пиратом, я точно знаю!
— Присущую мне непокорность? — Он навалился на нее и придавил к кровати. — Разве я непокорный?
Лаская его, она жалела, что ей так мало видно, только силуэт на фоне окна, за которым светили звезды.
— Ну, тогда надменный? — поддразнила она его. — Властный?
— Кто властный? Я властный? Это ты приказываешь мне купить яхту.
— Для твоей же пользы. Чтобы ты был счастлив.
Люк затих. При свете звезд Линдси видела, что он вглядывается в нее.
— Моя жизнь и без того прекрасна, — тихо произнес он.
— Неужели ты так любишь свой бизнес? Все, что ты делаешь, — это работаешь и навещаешь больного деда.
— Сейчас моя жизнь не похожа на прежнюю. Когда Джонатана не станет, она изменится.
— Как? Ты будешь больше времени проводить на работе?
— Или с семьей.
Она затихла. Конечно. Джонатан умрет, Люк сможет без помех устраивать семейную жизнь. Он опять призовет Джаннетт? Забудет прошлое и женится на той, которую однажды уже просил стать женой?
— Против этого нет возражений? — спросил Люк.
— Нет. — Линдси без сил откинулась на подушку. — Я устала. Давай спать.
— Завтра на обед придет Джаннетт, — сказал Люк и откатился от Линдси.
Линдси поежилась. Напрасно она обещала остаться. Единственный способ не разбить себе сердце — это уйти, пока не поздно. Как она будет смотреть на любимого человека, который флиртует с бывшей невестой? Может, сказаться больной и остаться у себя в комнате? То-то Кэтрин обрадуется! Когда за обедом вместо нежеланной невестки сидит почетная гостья — это же совсем меняет дело!
Утром Линдси вышла с Элли в сад. Погода была прекрасная, и нужно было этим пользоваться. Люк обещал, что присоединится к ним, как только закончит дела в офисе.
Линдси расстелила на траве одеяло, положила малышку в тень и сама легла рядом. В саду было красиво и тихо, радовало глаз изобилие цветов: разноцветные кусты роз, россыпи маргариток, ровные бордюры из фиолетовых петуний. Высокие эвкалипты защищали сад от ветра, а большие дубы давали густую тень. Не то что на пляже, где некуда скрыться от солнца.
Линдси услышала шаги, и сердце сладко замерло. Люк обещал прийти с работы пораньше, теперь они проведут время вместе.
Но это оказалась Кэтрин. У кромки газона она поколебалась, но потом подошла и села на скамейку рядом с расстеленным на траве одеялом.
Линдси настороженно глядела на свекровь: зачем она пришла? Прочесть лекцию о поведении ребенка или выразить недовольство пятнами от травы на юбке жены Люка?
— Какой сегодня хороший день, — натянуто проговорила Кэтрин. Она посмотрела, как Линдси удержала Элли за ручку, когда та потянулась к цветам, растущим возле ее головы. — Вы думаете, ребенок замечает цветы?
— Мне хочется развлечь ее яркими красками.
— По-моему, это впустую. Я уверена, она слишком мала, чтобы их замечать.
— Вы не любите детей, — сказала Линдси, не сводя глаз с дочки.
— Я с ними чувствую себя неловко, — признала Кэтрин. — Мне почти не приходилось иметь с ними дело. Может, если бы я ими занималась, все сложилось бы иначе, — в раздумье произнесла она.
Линдси подняла на нее глаза.
— У вас был ребенок.
Кэтрин отвела взгляд.
— У него были самые лучшие няньки и воспитатели, которых только можно нанять. Деньги отца все покрывали.
Неужели в ее голосе сквозит сожаление? Не может быть!..
