– Ох, нет, мистер! Вы ведь не воспользуетесь своим положением и не обидите слабую, беззащитную леди, проплутавшую в пустыне два дня, правда?
– Можете не сомневаться, я непременно воспользуюсь этим, – пробормотал он.
Она испуганно взмахнула ресницами.
– Если я готова снять с себя одежду ради того, чтобы не умереть с голода, мистер, это еще не значит, что я легкомысленная девушка.
– Легкомысленная вы или нет, меня это не интересует, леди. Главное – продолжайте и дальше так же соблазнительно покачивать бедрами.
Линда подавила приступ смеха.
– Мистер, вы очень грубый.
– Леди, вы очень сексуальная. Треск цикад оглушил их, когда Линда расстегивала пряжку пояса.
На этот раз Мэтт вознаградил ее банкой пива.
– Благодарю, мистер. Вы не дали мне умереть от жажды... – Линда вскрыла банку и сделала жадный глоток. Взялась пальцами за верхнюю пуговицу платья, затем остановилась, как бы дразня его. – Ох, никак не могу расстегнуть. Вы не поможете мне, мистер? – Могу и помочь.
Мэтт поднялся со стула и потянулся к пуговице, про которую говорила Линда. Его рука заметно дрожала. К тому времени, когда он расстегнул последнюю пуговицу на лифе, его прошиб пот, а тело налилось тяжестью острого желания.
Она сбросила платье с плеч, оставшись в кружевном лифчике персикового цвета. Слегка качнула бедрами, и платье соскользнуло по плоскому животу, образовав у ног бледно-голубую лужицу.
Мэтт окинул глазами ее совершенные формы и решил прекратить опасную игру.
– Хватит! – заявил он, жадно припав к ее губам. – Господи, Линда, довольно! Ты сведешь меня с ума.
Она встрепенулась и с насмешкой запротестовала:
– Мистер, я все еще голодна.
– Я утолю твой голод, – пообещал он. – Прямо сейчас.
Он приник к ее губам долгим ненасытным поцелуем, а когда растаяли последние крупицы ее сопротивления, поднял на руки и направился по выложенной плитами дорожке к бассейну.
– Ты спала прошлой ночью? – тихо поинтересовался он.
Линда покачала головой.
– Нет.
– Я тоже. Только закрою глаза и сразу же вижу, как мы с тобой занимаемся любовью.
Мэтт опустил ее на надувной матрас, лежавший на краю бассейна, и она тихонько вскрикнула, когда остывший на ночном воздухе пластик коснулся ее кожи.
– Холодно? – спросил он.
– Немножко.
– Сейчас я тебя согрею, – пообещал Мэтт, ложась рядом. – Прости, я просто не уверен, что смогу дотерпеть до спальни.
Он обнял ее, накрыл своим телом, ощущая под собой нежные груди и гладкую кожу, пальцы погрузились в ее золотистые волосы. Ему хотелось, чтобы этот миг предвкушения длился целую вечность, и в то же время он жаждал овладеть ею сию же секунду, взорваться у нее внутри со всей силой накопившейся страсти.
Мэтт покрыл поцелуями ее губы, грудь, живот. Гладил руками, желая дать ей почувствовать весь жар желания и голод страсти. Дыхание ее участилось, оно вырывалось из груди вместе с прерывистыми стонами наслаждения, и он еще тесней прижимался к нежному полукругу ее бедер. Господи, никогда еще он не испытывал такого блаженства! Такой жгучей, неодолимой потребности соединиться с другим человеческим существом и вместе с ним разделить восторг.
Линда потянулась к «молнии» на его джинсах.
– Сними их совсем, Мэтт, – шепнула она еле слышно. – Мне хочется чувствовать тебя всего.
Каким-то образом – Мэтт и сам не знал, как, – он ухитрился встать и одним движением стянуть с себя джинсы и трусы. Как хорошо, что больше на нем ничего не было!
Опустившись на колени возле Линды, он снял с нее лифчик и трусики, снял осторожно, совсем не так, как сдирал с себя джинсы.
И тут же быстрым движением бросился на нее и вошел внутрь, жестко и глубоко.
– Ах, Мэтт! Утоли мой... голод... Только ты способен сделать это...
Ее лицо горело желанием, оно покрылось потом, исказилось от страсти, а он хотел ее так, как никогда еще не хотел ни одну женщину. Ему пришлось стиснуть зубы и напрячь всю свою волю, чтобы не покончить со всем одним движением. Ведь они пренебрегли традиционной прелюдией, и Мэтт не был уверен, что Линда возбуждена так же сильно, как и он. Но как только он стал двигаться, она стремительно подалась к нему бедрами, чтобы встретить его.
Она обхватила его руками за шею и прижала к себе. Все ее тело содрогалось в ответной страсти.
– Мэтт, я люблю тебя!
Он не понял точно, расслышал ли эти слова или его тело само прочитало их по ее дрожащему телу. Мэтт ослабил контроль над собой и позволил последней волне страсти захлестнуть их обоих.
– Я тоже тебя люблю, Линда.
На несколько наполненных экстазом мгновений мир вокруг них перестал существовать.
Они плавали в черной от ночной темноты воде бассейна, а на вновь раздутых углях жарились два новых куска мяса. Когда еда наконец-то была готова, наступила полночь, однако воздух был еще теплым, и они решили поесть в саду.
– Никаких насекомых, – заметила Линда, откинувшись на спинку кресла, сытая и довольная. – Вот чем хорош Колорадо.
Мэтт усмехнулся.
– Хм, гремучие змеи и ядовитые пчелы – гораздо более приятное соседство, чем москиты.
Она поморщилась.
– По крайней мере их можно скорее заметить!
– Ты права. – Мэтт потянулся через стол и взял ее за руку.
– Выходи за меня замуж, Линда, – просто сказал он.
Внутри у нее все замерло. А когда вернулась способность дышать, в сознание хлынули сотни возражений. Линда отбросила их все. Однажды она уже вышла замуж, руководствуясь здравым смыслом, соображениями практичности. И тогда жизнь ее превратилась в сплошную муку.
На этот раз она поступит разумней и послушается голоса своего сердца.
Кровь забурлила у нее в венах, когда она взглянула на его руку, протянувшуюся к ней в таком хозяйском жесте.
– Да, – поспешно ответила она. – Да, конечно, да, Мэтт. Это просто замечательно!
Он поднес к губам ее руку и запечатлел на ладони нежный поцелуй.
– Я люблю тебя, Линда.
– Я тоже люблю тебя, Мэтт. По-моему, я всю жизнь тебя любила.
– Твои родители будут сильно огорчены этим, как ты думаешь?
– Мне уже не восемнадцать лет, Мэтт.
– Думаю, тебя тревожит перспектива жить в Нью-Йорке с близнецами...
– Вовсе нет, – поспешно ответила она. – Думаю, что нам удастся найти приемлемый выход, если мы как следует подумаем. Мы подыщем подходящий дом в пригороде за разумную цену, где-нибудь поближе к твоей работе.
– К строительной компании, где я работаю? Ты это имеешь в виду? – Казалось, его развеселила такая перспектива.
– Да.
Линда устроилась у него на коленях и положила голову ему на грудь.
– А когда эта работа будет закончена, ты получишь новую, я в этом уверена. К тому же нас будут поддерживать гонорары, которые я получу за Урчалок.
Мэтт с нежностью чмокнул ее в кончик носа.
– Не говоря уж о моих картинах. Я скоро стану знаменитым художником. Ты веришь в меня?
– Да.
Она почти поверила его словам. В эти минуты ей казалось возможным все что угодно, даже то, что Мэтту удастся пробиться в невероятно суровом мире коммерческого искусства. Господь свидетель, талант у него есть.
Линда засмеялась, и у нее закружилась голова от радужных перспектив.
– Скоро ты станешь богатым и знаменитым, и мне придется нанимать охранников, которые будут отгонять от тебя поклонниц.
Он нахмурил брови, изображая гнев.
– Поосторожней, женщина, ты задеваешь мое мужское самолюбие.
Она осознала свою ошибку и расхохоталась еще веселей.
– Ах, извини! Конечно же, я уверена, что за тобой и так уже гоняются сотни женщин! И поскольку сейчас мы еще не можем нанять охранника, мне придется самой отгонять их от тебя.
– Тебе не придется тратить на это много сил. У тебя есть непобедимое оружие.
Линда вопросительно взглянула на него.
– Когда ты рядом, я просто никого больше не замечаю, – признался он серьезно.
Линда ощутила прилив любви и обняла его.
– Как нам с тобой хорошо, верно, Мэтт? Как будто мы наконец-то опомнились после семи лет полнейшего безумия.
Мэтт поцеловал ее в макушку.
– Да, хорошо, – согласился он. Линда сонно свернулась у него на коленях.
– Мэтт, почему ты никогда не приезжал в Карсон?
– А почему ты никогда не приезжала в Нью-Йорк? – ответил он вопросом на вопрос.
– Я боялась. Родителей. Карсона. Себя. Он посмотрел куда-то вдаль.
– Пожалуй, я тоже боялся.
– Боялся? Ты? Чего же? – не поверила она.
– Того, что не смогу после этого жить в Нью-Йорке. А еще тебя и Джима Петри. Что увижу тебя рядом с ним и обнаружу, что ты и в самом деле любишь его больше, чем меня, – признался Мэтт.
– Я никогда не любила Джима.
Ее тихие слова, казалось, повисли в темноте.
Мэтт негромко произнес:
– Я сходил с ума от ревности, когда мать написала про твою помолвку, сгорал от искушения позвонить тебе и сказать, что ты дурочка. Но потом понял, что не имею на это права.
