– Джейн говорила, это был сюрприз для Элли… вы показали жене, как сильно любите ее.
Ной фыркнул:
– Это только половина истории. Впрочем, неудивительно, что Джейн так считает. Они с Кейт искренне полагают, что я буквально млел при каждой мысли об Элли.
– А разве нет? – с наигранным испугом спросил я. Ной засмеялся:
– Мы частенько ссорились, как и все нормальные пары. Но быстро мирились. Что касается сада, тут они отчасти правы. – Он переложил хлеб на скамью рядом с собой. – Я посадил розы, когда Элли была беременна. Ей все время было плохо; я думал, это пройдет через несколько недель, но увы. Иногда она вообще не могла встать с постели, и я знал, Элли будет чувствовать себя совсем несчастной, когда наступит лето. Поэтому я решил сделать так, чтобы ей по крайней мере было на что полюбоваться из окна спальни. – Ной прищурился, глядя на солнце. – Сначала там было одно сердце, а не пять.
– А я и не знал, – удивился я.
– На самом деле я этого не планировал. Когда родилась Джейн, мне показалось, что одинокое сердечко выглядит довольно жалко, поэтому я решил посадить побольше кустов. Но дел было столько, что я все откладывал и откладывал, а когда наконец принялся за работу, Элли снова забеременела. Когда она увидела, чем я занимаюсь, то решила, что это в честь следующего ребенка. Она сказала, что сюрприза приятнее я ей еще не преподносил. В итоге я просто не мог остановиться. Поэтому девочки правы только отчасти. Первое сердце действительно было романтическим подарком, а остальные скорее нелегким бременем. Ведь цветы нужно не только посадить, но и вырастить. Ухаживать за розами непросто. Пока куст молод, он растет, как дерево, так что приходится все время придавать ему нужную форму. Когда розы начинали цвести, я постоянно бегал вокруг них с ножницами. Долгое время казалось, что розарий вообще никогда не примет нужный вид. И потом, у роз чертовски острые колючки. Руки у меня вечно были перебинтованы, как у мумии. Я улыбнулся:
– Готов поклясться, Элли оценила ваши труды.
– О да. По крайней мере поначалу. А потом попросила свести весь розарий под корень.
Я подумал, что ослышался, но выражение лица у Ноя было недвусмысленное. Я вспомнил, как грустно мне порой было смотреть на картины Элли, изображавшие сад.
– Но почему?
Ной вздохнул.
– Она любила сад, но ей было слишком больно его видеть. Стоило Элли выглянуть из окна, и она начинала плакать, как будто у нее сердце разрывалось.
Я не сразу понял почему, а потом произнес:
– Из-за Джона…
Джон, их сын, умер в четырехлетнем возрасте от менингита; Джейн, как и Ной, редко упоминала о нем.
– Она чуть не умерла, когда потеряла его. – Ной помолчал. – Я сам чуть не умер. Джон был такой прелестный малыш – и именно в том возрасте, когда дети начинают познавать мир, когда им все кажется новым и прекрасным. Он всегда пытался играть со старшими и бегал за ними по двору. Джон никогда не болел. Ни воспаления уха, ни серьезной простуды. У нас был настоящий шок. Вот только он играл во дворе, а через неделю его похоронили. После этого Элли не могла ни есть, ни спать, если она не плакала, то бродила по дому как лунатик. Я сомневался, что она оправится. Тогда жена и попросила меня уничтожить розарий.
Ной замолчал. А я даже не мог вообразить, каково это – потерять ребенка.
– Почему же вы не выкорчевывали розы? – спросил я наконец.
– Подумал, что в ней говорит горе, – негромко ответил Ной. – Я не был уверен, действительно ли она этого хочет или же у нее просто очередной приступ. Поэтому я ждал. Попроси она еще раз, и я бы сровнял розарий с землей. Или хотя бы одно из сердец, если бы Элли предпочла сохранить остальные. Но она так и не попросила. А потом? Элли, конечно, часто их рисовала, но начала относиться к ним по-другому. Когда мы потеряли Джона, розы перестали приносить ей радость. Даже когда мы праздновали там свадьбу Кейт, Элли испытывала смешанные чувства.
– Ваши дети знают, почему сердец пять?
– Возможно, подозревают в глубине души, но, во всяком случае, додумались они сами. Мы с Элли не больно-то любили об этом рассказывать. После смерти Джона стало приятнее считать розарий одним подарком, а не пятью. Так и повелось. Когда дети стали старше и принялись задавать вопросы, Элли говорила, что я посадил розы для нее. Поэтому дети думают, что это романтический подарок.
Краем глаза я заметил, как к нам плывет лебедь. Странно, что он не появился раньше. Интересно, где он был. Я думал, Ной сразу же бросит ему хлеба, но старик подождал, пока лебедь не подплывет ближе. Когда между ними осталось всего несколько футов, птица как будто насторожилась, а потом, к моему удивлению, вышла на берег.
Лебедь заковылял к нам; Ной протянул руку, погладил его, тихонько заговорил, и меня вдруг поразила мысль о том, что птица всерьез скучала. Ной покормил своего любимца, а потом я в изумлении смотрел, как лебедь улегся у его ног.
Через час небо затянуло облаками. Густые, тяжелые, они предвещали летнюю бурю – столь обычное на Юге явление. Проливной дождь минут на двадцать, а потом снова чистое небо. Лебедь ушел обратно в воду, а я уже собирался намекнуть, что пора вернуться в дом, когда услышал позади голос Анны:
– Привет, дедушка! Привет, папа! Мы так и думали, что вы здесь.
Я обернулся и увидел сияющую дочь. Джейн устало брела следом. Она натянуто улыбалась – ей было неприятно видеть отца на пруду.
– Привет, милая, – улыбнулся я и встал. Анна крепко меня обняла.
– Как дела? – спросил я. – Вы купили платье?
Анна не скрывала восторга.
– Тебе непременно понравится, – сказала она, стискивая мне руку. – Оно великолепно.
Когда Джейн подошла, я выпустил Анну из объятий и обнял жену. Она была теплая и мягкая, ее присутствие успокаивало.
– Поди сюда, – попросил Ной внучку, похлопывая по скамье. – Расскажи, как вы готовитесь к свадьбе.
Анна села и взяла его за руку.
– Это потрясающе, – восторгалась она. – Я даже не представляла, что будет настолько весело. Мы перебывали в двадцати магазинах. Ты бы видел Лесли! Для нее мы тоже подобрали платье, просто сногсшибательное!
Мы с Джейн стояли рядом, пока Анна перечисляла, чем она занималась в последние два дня. Рассказывая, она то игриво толкала дедушку локтем, то хватала его за руку. Невзирая на шестьдесят лет разницы, они отлично ладили. Хотя у стариков нередко складываются особые отношения с внуками, Ной и Анна были настоящими друзьями, и я ощутил прилив родительской гордости при мысли о том, какой прекрасной женщиной выросла моя дочь. Судя по выражению лица Джейн, она чувствовала то же самое; я тихонько обнял ее за талию, хотя не делал этого уже давным-давно.
Наверное, я и сам не знал, чего ожидать, на мгновение Джейн как будто испугалась, а потом расслабилась; мир показался мне практически идеальным. В прошлом язык частенько подводил меня в такие моменты. Возможно, я втайне боялся, что слова умалят мои чувства. Но теперь я понял, что был не прав, скрывая собственные мысли. Склонившись к уху Джейн, я прошептал то, о чем никогда не следует умалчивать:
– Я люблю тебя. Я самый счастливый человек на свете.
Джейн молча прижалась ко мне. Это был именно тот ответ, которого я ждал.
* * *
Через полчаса послышался гром – низкое эхо, прокатившееся по небу. Проводив Ноя в комнату, мы с Джейн отправились домой и распрощались с Анной на стоянке.
По пути через город я любовался тем, как солнце пробивается сквозь сгущающиеся тучи, отбрасывая тени и заставляя реку отливать золотом. Джейн была на диво молчалива, она смотрела в окно, и я поймал себя на том, что поглядываю на нее краем глаза. Волосы у нее были аккуратно заправлены за уши, розовая блузка придавала коже нежный оттенок, как у маленького ребенка. На руке жены поблескивало обручальное кольцо с бриллиантом, которое она носила уже тридцать лет.
Мы подкатили к дому, и Джейн утомленно улыбнулась:
– Прости, что молчала всю дорогу. Я действительно устала.
– Ничего страшного. Это была нелегкая неделя.
Я внес в дом ее чемодан. Джейн положила сумочку на столик у двери.
– Хочешь вина? – предложил я. Джейн зевнула и покачала головой:
– Не сегодня. Если выпью хоть немного, то сразу засну. Лучше воды.
Я наполнил два стакана, добавив льда из холодильника. Джейн сделала большой глоток и облокотилась на столешницу в своей излюбленной манере, упершись ногой в дверцу шкафа.
– Ноги адски болят. За весь день мы ни разу не присели. Анна перемерила сотню платьев, пока не нашла подходящее. Точнее, его нашла Лесли. Наверное, к тому моменту она уже просто разозлилась. Анна – самый нерешительный человек на свете.
– И хорошее платье?
– Видел бы ты его!… Анна в нем похожа на русалочку, фигура подчеркнута самым выигрышным образом. Его, конечно, еще придется подгонять, но Киту непременно понравится.
– Готов поклясться, Анна – красавица.
