Вилли подбежал к дверце пассажира и попытался открыть ее, но та была заперта. Он застучал руками по окну и сделал дочери знак, чтобы она опустила стекло. Как только образовалась щель, он ухватился руками за верх стекла и стал давить на него, как бы желая заставить его опускаться быстрее.
— Все сошли с ума и беснуются, как черти! — закричал он.
«Должно быть, отец пьян», — решила Грейс, стараясь не паниковать.
— Что случилось? О чем ты говоришь?
— Все забились по норам и устроили шабаш ведьм! — Он неистово замахал руками в сторону дома. — Твоя мать совсем выжила из ума!
Мама! Грейс подумала: «О Боже! Это я виновата во всем происходящем».
— Папа, пусти! Дай мне сходить к ней!
— Она как с цепи сорвалась! Эта чертова…
— Папа! — воскликнула Грейс. — Я должна пойти к ней!
Он никак не хотел убирать руки с окна, пальцы все еще цеплялись за стекло, когда она нажала кнопку, чтобы поднять его.
— Меня вышвырнули! Из проклятого собственного дома! Ты можешь поверить в это?
— Пусти! — крикнула она. Вилли убрал руки в тот момент, когда стекло поднялось до упора.
Он проследил, как дочь на полной скорости пронеслась до конца дорожки.
— О Господи, — пробормотал Вилли. Он еще никогда не видел такой чертовщины. — Все бабы посходили с ума!
В зеркале заднего обзора Грейс видела, как отец качал головой и бил по стволам деревьев, будто они были в чем-то виноваты. Впереди стоял темный и мрачный дом. Она объехала вокруг и увидела тусклый свет в окне кухни.
Грейс выскочила из машины, постучала в дверь черного хода и обрадовалась, застав у Джорджии Эмму Рэй, тетю Рэй и Улу.
— Ты пропустила поистине великолепную сцену, — сказала Эмма Рэй. — Хотя, как я слышала, ты тоже неплохо повеселилась.
— А где божья коровка? — забеспокоилась Грейс, подумав, что Каролина осталась одна в доме Эммы Рэй.
Эмма указала на потолок:
— Наверху.
Если не считать, что все сидели странно притихшие, сцена почти ничем не отличалась от обычной. В противовес безумству Вилли, Джорджия казалась лишь очень уставшей, но собранной. У Грейс ровнее забилось сердце.
— Мама, пожалуйста, — произнесла она, быстро пересекая комнату и подходя к столу, где сидела мать. — Я…
Джорджия приложила палец к губам дочери и покачала головой: не надо никаких извинений. Грейс уставилась на мать, восхищаясь ее способностью прощать. Преисполненная любви, она прижала пальцы Джорджии к своим губам и поцеловала их. Они безмолвно сообщили друг другу, что как-нибудь вместе переживут и этот кризис.
— Он все еще бродит по двору? — поинтересовалась тетя Рэй.
Грейс кивнула:
— Ага.
Ула поставила чашки для чая.
— В такие моменты по-настоящему ценишь свое одиночество, — сказала она.
— Почему бы ему не отправиться в мотель? — спросила Джорджия.
— Он, наверное, писает на деревья, — отозвалась Эмма Рэй.
Джорджия собралась упрекнуть ее за такую грубость, но внезапно передумала. Тетя Рэй и Ула захихикали. Затем безумно захохотала Эмма Рэй, а вслед за ней и Грейс. Вскоре даже Джорджия сдавленно хихикнула, а потом они уже не могли остановиться. Они стучали по столу, хватались за бока и судорожно ловили воздух. Ничто больше не казалось таким ужасным, потому что им было с кем посмеяться.
Засвистел чайник. Ничего, они переживут и это.
Зимние соревнования были трехдневным праздником для всей страны. На фермах Кинга царила атмосфера, какая бывает в цирке. Джорджия считала этот уик-энд почти таким же важным событием, как Рождество, Пасху и 4 июля — День провозглашения независимости США. От нее зависело, чтобы гости смогли полюбоваться обычаями и ритуалами. И Джорджия не собиралась разочаровывать людей только из-за того, что выставила мужа из дома, а ее зять все еще лечил свой желудок.
Соревнования служили ей прекрасным поводом, чтобы приодеться и похвастаться фермой. Конюшни сияли свежей краской, каждая клумба пестрела цветами. Поскольку их дом находился всего в шести милях от места проведения соревнований, Джорджия и Вилли всегда приглашали их участников к себе. Даже в отсутствие Вилли традиция соблюдалась, и к утру четверга все владения Кингов временно превратились в место парковки трейлеров для перевозки лошадей.
Все пространство вокруг заполнили владельцы лошадей и тренеры со всей страны. Люди работали со своими лошадьми на арене, на подъездной дорожке, на полях — везде, где находилось достаточно места, чтобы проехать рысью, потренировать прыжки или просто выгулять лошадей. Вокруг вертелись и просто любители, ловящие момент, чтобы посплетничать, и люди, спешащие продать информацию, возможно, даже заключить сделку. Настоящее событие, ради которого все собрались, начиналось завтра, а заканчивалось в субботу престижными состязаниями за Главный приз, после которого Джорджия с Вилли устраивали ежегодный прием. А до этого предстояло упаковать безумное количество оборудования и перевезти к месту соревнований. Хэнк взял на себя заботу о лошадях. Даб с остальными конюхами методично грузили все — от брезентовых навесов и латунных табличек с кличками лошадей до мебели и вешалок для одежды — на трейлеры фермы Кинга.
В обязанности Грейс входило проследить, чтобы в этой суматохе не потерялись регистрационные бумаги, номера наездников и прочие документы. Однажды, задолго до того, как она стала управляющей конюшнями, каким-то образом исчезли номера наездников. Они перевернули всю конюшню вверх дном, ища в кабинете, в стойлах, даже в доме исчезнувшие бумаги, но нигде не могли их найти. Вилли неистовствовал и грозился наказать виновного, засунувшего куда-то номера, все лишились сна, опасаясь, что их заявки будут аннулированы судьями.
Номера нашлись в последний момент, вечером накануне первых заездов. Чарли Меданс, владелец трактира, куда чаще всего заходил Вилли со своими друзьями, нашел их в темном углу за баром, именно там, куда их понадежнее запрятал Вилли.
Грейс и Эмма Рэй до сих пор смеялись, вспоминая смущенное выражение лица Вилли после того, как Джорджия передала ему записку от Чарли. Но урок не прошел даром, и Грейс теперь лично сложила все коробки с важными документами в машину Эммы Рэй. Ей пришлось сделать две ездки. По пути обратно в свой кабинет она поприветствовала Джеми, загружавшего в свой грузовик ящики с гвоздями. Они оба были так заняты, что почти не виделись с той ночи у Эммы Рэй. Грейс решила, что Джеми, должно быть, уже прослышал об Эдди, и теперь ее интересовало, что он думает о женщине, способной чуть ли не убить своего мужа.
