— Не знаю, как сообщить его матери, — глухо проговорил Алексей. — Он был единственным сыном. Мне надо написать ей письмо, рассказать, как он сражался, как геройски погиб, но что все это значит для сердца матери? Ариадна, как тяжело быть командиром. Они ведь все мои, понимаешь, мои…
— Я понимаю, Алеша, я все понимаю и не знаю, как тебя утешить.
Алексей трудно переживал смерть Воробьева, а судьба уже готовила ему новый безжалостный удар.
В конце мая Вересов получил приказ идти на помощь буксиру с баржей, которые атаковали немецкие истребители. «Морской охотник» устремился в заданный район. С севера мчался на помощь еще один сторожевой катер. Над судами зловеще проносились «мессершмитты», непрерывно строча из пулеметов. «Морской охотник» на подходе открыл огонь по самолетам.
— Пошел на очередной заход, — сказал Алексей Кириллу, который, прикрывая глаза ладонью, следил за тем, как самолет разворачивается. — Нападают они обычно со стороны солнца. Главное, не дать ему зайти с носа или с кормы — прошьет корабль по всей длине. Подставим борт, заодно и подстрелим гада.
Мессер с режущим звуком вошел в пике.
— Иди, иди сюда, фриц, посмотрим, кто кого…
Пулеметная очередь прошила фюзеляж самолета; он густо задымился, стал терять высоту, мотор его обреченно завыл, и мессер врезался в воду.
— Молодец, батя! — похвалил Алексей пожилого старшину, сбившего самолет. — Глаз у тебя — как у молодого орла. Жди еще один орден на грудь.
— Рад стараться, товарищ командир! — отозвался старшина.
Смуров заметил, что к буксиру подошло какое-то судно, и обратил на это внимание Алексея. Тот поднес к глазам бинокль:
— Санитарный катер. Рано. Попадут под обстрел. Спешат оказать помощь раненым… Полный вперед!
Над буксиром, скованным в движении тяжелой баржей, кружились два истребителя.
«Морской охотник» несся полным ходом к буксиру, продолжая палить по самолетам из всех видов оружия; с противоположной стороны быстро приближался второй дозорный катер. Мессеры сделали еще два захода и растворились в небе.
Алексей дал команду подойти к буксиру.
— Раненых много? — спросил он в мегафон.
— Много, у нас на барже ленинградцы. Есть убитые, — ответили ему. — Помогите эвакуировать раненых, врачам самим не справиться.
— Вас понял. Стоп моторы!
Прижались кранцами к правому борту баржи. Матросы перемахнули через леера и стали переносить раненых на «морской охотник». Рядом покачивался санитарный катер.
Алексей, хмурясь, провожал взглядом каждого раненого. Были среди них женщины и дети.
Смурова вдруг кто-то тронул за рукав. Он оглянулся и увидел позади Федю Лыкова. Такое обращение матроса к офицеру было настолько неожиданным, что Кирилл застыл от удивления.
— Товарищ капитан-лейтенант, — сказал тот шепотом, пугливо поглядывая на Алексея, — мне надо вам что-то сказать.
Федор был бледен и часто дышал, словно только что бежал на длинную дистанцию. Кириллом вдруг овладело тягостное предчувствие. Он отошел на несколько шагов:
— Что такое? Говори!
Федя переминался с ноги на ногу.
— Да говори же, не тяни!
— Там… там девушка командира, — выдавил матрос. — Ариадна Сергеевна.
— Где — там? — холодея, спросил Кирилл. — О чем ты говоришь?
— Я видел ее на барже. Она там лежит… Она… кажется, ее убили.
Смуров свирепо схватил его за блузу.
— Молчи! — прошипел он. Глаза у него стали дикие. — Молчи, ни звука, убью!
Федор смотрел на него покорным, горестным взглядом. Кирилл оглянулся на Алексея и выпустил парня.
— Пойдем, — хрипло сказал он и перебрался на баржу. Федор понуро шел за ним.
— Ты куда, Кирилл? — окликнул Алексей.
— Сейчас вернусь, — не оборачиваясь, чтобы не было видно его лица, отозвался Смуров.
Ариадна лежала на корме, рядом с какими-то ящиками, руки ее были раскинуты в стороны и чуть согнуты в локтях, волосы рассыпались по палубе, синие глаза неподвижно смотрели в небо. Казалось, она свободно и беспечно раскинулась под ярким солнцем.
Рядом с ней плакала медсестра с брезентом в руках, которым она собиралась накрыть Ариадну.
Девушка подняла глаза на Смурова и проговорила, судорожно всхлипывая:
— Она заслонила собой ребенка. Ребенок испугался и побежал… А мать его тоже убили.
Смуров рухнул на колени и застонал, сжимая голову руками. Фуражка его свалилась и откатилась к ящикам. Он стоял на коленях, раскачиваясь из стороны в сторону, задыхаясь от горя и бессилия, не в состоянии на что-то решиться, проклиная судьбу, войну и самого себя.
Вокруг собирались речники и пассажиры.
— Это что же, муж ихний? — спросил Федю какой-то старичок. — Вот ведь что делают, христопродавцы, у женщин мужей отнимают, а у мужей жен. Красивая какая, ей бы жить да жить да детей рожать.
Смуров наконец с трудом поднялся, взял Ариадну на руки и понес. Она не казалась ему тяжелой, но нес он в тот миг всю скорбь мира, которую должен был передать своему другу. Федя подобрал его фуражку и пошел следом. Матросы с «морского охотника», занятые ранеными, вставали, обнажали головы и провожали их взглядами.
Алексей стоял у борта и смотрел на них неотрывно, видел, как поднимаются матросы и снимают бескозырки, видел лицо Смурова, безжизненно запрокинутую голову Ариадны с блестящей копной свисающих волос; он стоял прямо, без малейшего движения, только заметно было, как меняются черты его лица, как растет в глазах безумный страх.
Он сделал нетвердый шаг навстречу, принял из рук Кирилла мертвую возлюбленную и долго вглядывался в ее лицо, потом посмотрел на Смурова и сказал:
— Кирилл, помоги, ты ведь все можешь.
Смуров отвернулся и заплакал.
Ариадну похоронили в лесу, рядом с другими павшими защитниками Дороги жизни. При погребении присутствовал весь личный состав «морского охотника» и сотрудники госпиталя. Вазген, Настя и Смуров стояли рядом с Алексеем. Настя беззвучно плакала, так, чтобы Алеша не слышал.
Алексей был пугающе неподвижен. С момента гибели Ариадны он словно сжался и находился в состоянии какого-то страшного внутреннего напряжения. Казалось, он не мог вздохнуть, воздух прорывался в его грудь со свистом. Вазген и Кирилл были совершенно раздавлены случившимся. Они пытались как-то подступиться к другу, чтобы он дал выход своему горю, но все их слова разбивались о глухую стену отчаяния.
Грянули прощальные залпы, и провожающие стали расходиться. Алексей не двинулся с места. Друзья отошли и стояли поодаль. Начало темнеть, сумерки сгущались, в глубокой синеве вечернего неба зажглись звезды. Вазген подошел к Алексею и тронул его за плечо:
