Он кивнул и молча повел меня на выход с территории больницы. Мне была приятна его безмолвная поддержка. Я действительно как-то выдохлась со всеми произошедшими событиями, а Венька всегда был рядом. Надежный и незыблемый.
Когда мы через сорок минут подъехали к дому, то сил не осталось никаких, поэтому я не сопротивлялась, когда Кулаев подхватил меня на руки и понес в дом. Оставив меня на диване и сняв обувь, он пошел в прихожую, но я остановила его.
– Посиди со мной немного. – Попросила.
Он послушно остался и сел на диван рядом. Я вскарабкалась на его колени и положила голову на его плечо.
– Испугалась? – Тихо спросил он.
Я задумалась.
– Не тогда, когда…. Я испугалась, что человека убила. – Призналась честно. – И Машку до слез жалко.
Он вздохнул, прижал меня к себе крепче и поцеловал в макушку.
– Поплачешь? – Нервно уточнил.
Я отрицательно повозюкала носом по его футболке, вдыхая такой родной запах.
– Нет. Просто хочу немного отдохнуть.
Он понимающе кивнул и вопросов больше не задавал.
Проснулась от того, что зверски хотела есть. По дому плыл вкусный аромат приготовленного мяса. Я каким-то образом оказалась на кровати, хотя не помнила, как сюда перенеслась. Прислушавшись к звукам, поняла, что Венька на кухне.
– Проснулась? – Улыбнулся он, заметив меня в дверном проеме.
– Извини, я вырубилась. – Смущенно призналась.
Он молча вскинул бровь, как бы спрашивая, за что я извиняюсь. Уточнять не стала, просто села за стол и потребовала еды. Вениамин с умилением смотрел, как я жадно подчищала тарелку.
– Ты не обедала. – Сообразил он.
– Не до этого было. – Сыто отвалилась от стола.
Он нахмурился.
– Мне приходить к тебе на работу? – Он серьезно смотрел на меня.
Я тут же замотала головой.
– Нет. Считай, что сегодня был форс-мажор. Я буду обедать. – Пообещала. Кажется, мне не особо поверили.
Утром на работу я выехала на полчаса раньше, чем нужно, чтобы успеть забежать к Марье. Посетителей в такую рань не пускали, поэтому я, воспользовавшись служебным положением, проскочила в палату мимо медсестры и двух солдат, стоящих возле двери палаты.
– Ты как, болезная? – Спросила с порога.
Машка, если честно, сегодня выглядела еще хуже, чем вчера. Синяки на лице потемнели и стали ярко-черными, кожа кое-где припухла, грудь была обмотана бинтами.
– Бывало и хуже. – Хриплым голосом ответила она мне.
Я прошла в палату и присела рядом с ней.
– Не жалеешь, что так подставилась?
Она громко фыркнула и тут же скривилась от боли.
– О чем жалеть, Поль? Лучше я, чем кто-то еще. От этого кого-то польза может быть хоть какая-то для общества. – Она вдруг прерывисто вздохнула. – Этот ваш Николай Ефремович извинился, что всем про мои болячки рассказал.
Я поджала губы.
– Ты не бесполезная. – Твердо заявила ей.
– А какая? Я бездетная, толку от меня никакого. Мужики меня терпеть ненавидят…. А так хоть… Родине послужу. – Бесцветным голосом сообщила она.
Что я могла на это сказать?
– Маш, а как так получилось? Ну, что матка удалена? – Спросила тихо.
Она отвернулась к окну.
– Мне шестнадцать было. Возвращалась с учебы домой через парк. Трое уродов…. – Она вновь прерывисто вздохнула и замолчала.
– Изнасиловали? – Ужаснулась я.
Она скривила губы.
– Пытались. Я отбивалась. Все закончилось ножом в животе. Сильное кровотечение было, матку не спасли. Хорошо, что хоть остальное смогли ушить. – Она рассказывала так, как будто ей было все равно. – Когда я в вашу деревню приехала, то сразу Корсарова приглядела. Мужик с историей, ребенок уже был, и я посчитала, что ему хватит и обычной бабы под боком для согрева тела. Когда Киру увидела, а потом ребенка услышала…. Поняла, что не смогу я конкурировать с вами, теми, кто рожать может.
– Маш, – попыталась остановить это самобичевание. – Не так все….
Марья немного истерично хихикнула и снова скривилась от боли.
– Так. Не надо мне сказки рассказывать, что у меня что-то исправится в организме. Чудес не бывает. А мужикам детей подавай на них похожих.
Я была с ней согласна. Репродуктивные функции у нее после такого вердикта хирурга точно не восстановятся. И на счет мужиков она права, вот только….
– А если из детдома взять? – Предложила.
Машка посмотрела на меня, как на сумасшедшую.
– Сдурела что ль? Ребенка из приюта надо брать в нормальную семью. А я ненормальная и семьи у меня нет. Кто мне его отдаст? Да и жалко его со мной оставлять будет. – Протянула она.
Я поразмыслила немного.
– Если за Хохрикова замуж пойдешь, то дадут. Он мужик надежный, бизнес опять же….
Догилева вдруг зло сверкнула глазами.
– Дура ты, Полька. Правду мать твоя говорит. Совсем того? Мужики, они любят только своих детей и от любимой женщины. Это у них в генах заложено. Инстинкт продолжения рода. Если женщина любимая, то и дети обласканные да счастливые. А чужой ребенок, он никому, корме той женщины, что взяла, не нужен. А у меня вообще материнский инстинкт атрофирован. – Постановила она.
Так, ясно. Нужно будет с Венькой поговорить по этому поводу. Может быть, посоветует чего дельного.
– Маш, а ты на нашу с Венькой свадьбу придешь? Если сможешь, конечно. – Добавила.
– Смогу. Через неделю уже бегать буду, не переживай. – Она немного помолчала и серьезно посмотрела на меня. – Спасибо, что добить меня не дала. Я в какой-то момент уже надеяться перестала. – Она улыбнулась разбитыми губами. – Теперь буду знать, что стоматологи очень страшные люди.
Теперь пришла моя очередь скептически фыркать. Но ответить я не успела, так как дверь позади меня открылась, а Машкино лицо закаменело. Я обернулась и увидела вошедшего Якова. Он весь как-то осунулся и как будто похудел, хотя еще вчера выглядел более… жизнерадостным что ли.
– Чего тебе? – Грубо спросила Марья.
Я поднялась, чтобы не мешать. Хохриков молча прошел в палату, поставил на тумбочку цветы в вазе, с которой их сразу принес. Положил рядом мягкую игрушку и уставился на виновницу торжества немигающим взглядом. Я тихо вышла, оставив этих двоих разбираться между собой, и отправилась в кабинет.
Наташка уже была здесь и переодевалась. Сегодня мы работали в платном кабинете, а потому нагрузка обещала быть плотной.
– Ты у Марьи была? – Спросила подруга. Я кивнула. – Как она.
– Жить будет. – Задумчиво сказала я. – А вот радоваться… не знаю. Настроение у нее какое-то упадническое.
Натка понимающе улыбнулась.
– Это потому, что у нее все болит. Николай Ефремович тут ворчал, что она от обезболивания отказалась. А побои на следующий день болят сильнее, чем в день нанесения.
Я это помнила. В детстве как-то с обрыва улетела, обо все камушки побилась. Потом еще с ребятами побегала, а на следующий день встать с кровати не могла, так все адски болело.
Ровно в полдень в кабинет заявился Венька с сумкой еды. Я поняла, что его доверие в этом плане совершенно утратила. Придется восстанавливать. Однако, только мы сели за стол, как вошел Петька, таща еще одну сумку. Натка вчера тоже, видимо, забыла пообедать. Мы с ней переглянулись, скорчили несчастные моськи и принялись за еду. Такими темпами я в свадебное платье не влезу точно.
– Ты к Машке заходил? – Тихо спросила Веньку, пока Петька отвернулся к Наташке.
– Заходил. – Кивнул он. – Она вставать пыталась. И, говорят, Хохрикова мягкой игрушкой избила.
Я удивленно вскинула брови. Интересно, что он ей такое сказал, что Марья из себя вышла? Последний вопрос я и задала жениху.
– Думаю, что он предложил ей жить с ним. Ему ключи от дома завтра выдают. – Сообразил он.
Я выдохнула.
– Хоть под присмотром будет. А то вся деревня за нее переживает. Наемных убийц все оценили. – Припомнила я предпоследнего пациента, который пожаловался на криминогенную обстановку в селе. – И все откуда-то в подробностях знают, что вчера произошло.
