— Мам, зачем ты звонила Ивану? Я же сказала, что мы расстались, — как можно спокойней спросила.
Сдерживала себя от того, чтобы наорать на нее. Колотило от злости, ярости.
Хотелось высказать все, поругаться.
— И она меня спрашивает “зачем”? Неужели я позволю своей дочери появиться одной, чтобы родственники перемыли нам кости? Скажут еще, что ты до сих пор любишь Славу, Оля будет нервничать.
— Оля будет нервничать… — шёпотом проговорила, зажмуриваясь.
Бред, какой же бред!
— Надеюсь, ты его не выгнала. Мне пришлось долго его убеждать, что ты пройдешь лечение. Неужели у тебя проблемы по-женски? Могла бы сказать, а то я не понимала, почему ты до сих пор одна. Лечись, Зоя. А то возраст уже не тот, можешь и не родить. Бесплодие — это тяжелое бремя.
— Что ты несешь?! — яростно произношу, сжимая телефон с такой силой, что пальцы белеют.
— Как ты со мной разговариваешь? Неблагодарная. Чтобы была на свадьбе и не одна, не надо меня позорить больше. Я после того случая с машиной Славы и твоим выкидышем до сих пор отмыться не могу. Как я могла родить такую как ты?! Дикарку!
Она сбросила. Сбросила, вынув из меня душу.
Заорав в голос, бросила телефон в стенку, осела на пол и зарыдала. Не могла успокоиться, даже когда мужчины, сев рядом со мной на пол, укачивали и гладили, как маленькую.
Что-то подтолкнуло к этому. Словно я нуждалась избавиться от воспоминаний таким способом. Я начала говорить, сначала тихо и неразборчиво, потом все громче, пока вновь не заплакала…
Я рассказала про все. Про то, как застукала их в постели, про то, как потеряла ребенка на третьем месяце беременности и как после выписки из больницы разбила битой машину мужа перед офисом, зная, что он наблюдает из окна. Как возвращала себя к жизни, как уехала. Обо всем, что я обычно держу под замком, частично даже от Марины.
— Она знала, что тема детей моя слабая сторона, что так можно по-настоящему задеть. Зачем она делает мне больно? За что?
— Вопрос не в том, зачем она это делает. Вопрос в том, зачем ты позволяешь ей так поступать с собой, — прижимая к своей груди, проговорил Марк.
— Я люблю ее и папу, не могу перестать общаться, хотя пробовала.
Мужчины переглянулись, и Ален спросил:
— И ты поедешь на эту свадьбу? Зой, они хотят тебя унизить, понимаешь?
— Меня хочет унизить сестра, ради этого и попросила маму меня позвать. И она знает, что мама ради нее кого хочешь достанет из-под земли, — уже более менее успокоившись, ответила.
Встав на ноги, подошла к зеркалу и с помощью лосьона удалила весь расплывшийся макияж.
— И ты хочешь проучить? — спросил рыжик, развалившись на кровати.
— Да, — твердо ответила. — Вы же поедете со мной?
— В качестве кого? — с осторожностью спросил Марк.
— Моих мужчин. Или между нами…
Замолчала, кусая губы.
— Зоя, прекрати накручивать, — Ален подошел ко мне и, тепло улыбнувшись, поцеловал в лоб. — Мы твои, ты наша, разве ты еще не поняла?
Марк подошел к нам, и, обняв сзади Алена, сказал:
— Я спросил для того, чтобы понять, хочешь ли ты афишировать отношения с нами. А не для того, чтобы ты задумывалась, есть ли у нас отношения. Помнишь, я говорил вчера, что нас не волнует один только секс.
— А вы хотите афишировать? — заглянула каждому в глаза.
— Хотим.
— И я хочу.
— А не боишься негативной реакции? Многие убеждены, что…
— Плевать, — перебила Алена, — на их реакцию и убеждения. Мне так хорошо с вами, это главное.
— Я не устану говорить, что ты идеальна, — Ален прижался к моему лбу своим.
— Я с ним полностью согласен, — шепнул на ухо Марк, встав позади меня.
Закрыв глаза, улыбнулась, чувствуя себя не за каменной стеной, а в крепости, прочной и дарующей тепло и заботу.
— Так вы поедете? — спросила, откинувшись назад и прижавшись спиной к твердой груди рыжика.
Ален, сжав мои руки, приподнес к губам и поочередно поцеловал их.
— Конечно, поедем.
— Надо же увидеть того кретина, который потерял такую шикарную женщину, — с улыбкой произнес Марк.
— Вы лучшие. Это будет грандиозно, — засветилась так, словно и не кричала ранее от боли.
— Это точно, — усмехнулся Ален.
— Надо представить тебя дедам, а то они все ядом изошлись, что их внук гей. И какая жалость, что мне досталась вся их империя.
— Они думают, что вы геи?
— Ага, мы немного подыграли, — с ноткой юмора ответил Ален.
— И сейчас вы хотите их добить? — приподняла бровь.
— Скорее, заставить больше жалеть о своем поведении с моими родителями. Ведь после нашего приезда они умоляли отца забрать компанию себе, — ответил Марк, утянув меня за собой на кровать.
— И он отказался? — спросила, когда Ален присоединился к нам.
— Он взял на размышление неделю, чтобы они помучились от ожидания, а потом отказался.
— А что наши старики сделали своим детям? — спросила с любопытством. — Ходят много слухов, но стоить ли им верить?
Лежать с ними в постели и не возбуждаться нереально. Но сейчас больше хотелось поговорить или просто пообниматься. И мужчины, словно считав это, не предпринимали ничего, чтобы соблазнить. Наоборот, было много обнимашек, нежных невинных поцелуев и много-много разговоров.
Марк рассказал про ситуацию с дедами более подробно, рассказал про своих родителей и сестру. Ален тоже не молчал, разбавлял рассказ Марка шутками и комичными ситуациями, наполненными неловкими подробностями, от которых я краснела. А потом и сам начал рассказывать о своей необычной семье.
Мы разговаривали до утра, после чего они ушли, и мы договорились о свидании вечером у них дома. Закрывая за ними дверь, уже предвкушала удовольствие от нашей страсти, которая взяла выходной на прошедшую ночь. Но лично для меня эта ночь была более интимной. Мужчины показали, что не только могут заниматься со мной сексом, но и слушать меня и раскрываться в ответ.
Глава 13
Так хорошо сидеть на балконе, пить чай с мятой, слушать фоном окружающую бурлящую жизнь и обсуждать произошедшие изменения в нашей с Мариной жизни.
Мы засели здесь сразу, как проводили Тонечку. Марина приехала домой только ближе к обеду, сильно не афишировала свои эмоции, только глаза сияли счастьем. И тогда я поняла, что плевать, почему она мне ни слова не сказала, что там за босс такой. Да и не нужно было спрашивать, потому что она сама начала рассказывать так эмоционально, что мне оставалось не забывать закрывать рот.
Конечно, что-то было большим шоком, в частности, ее спина после их игр. Также ударом стало решение о переезде. Но, в целом, я только радовалась за нее. Марина достаточно взрослая женщина, чтобы понимать, что ей на самом деле нравится и чего она хочет.
Я рассказала ей про маму и про своих котов.
— Так, значит, поедешь с ними? — склонив голову, хитро прищурилась.
— Поеду, — улыбнулась.
— Хотела бы я посмотреть на их реакцию, — Марина внимательно посмотрела на меня, после чего спросила. — Что тебя тревожит?
— Ничего не тревожит, — отмахнулась.
— Прекрати обманывать, я же вижу. И вот не нужно думать, что ты выльешь негатив на меня. Ты поделишься, а это иногда очень важно.
— Сказала та, которая скрывала от меня, что практикует БДСМ, — фыркнула.
— Зоя-я.
— Хорошо, — решившись, спросила. — Почему я такая? — посмотрела в глаза подруги, сжимая руки в замок.
— Какая?
— Почему не могу защититься? Не могу дать достойный отпор, я ведь могу.
— Как я понимаю, ты про мать.
— Про нее. Марк спросил вчера, почему я позволяю так с собой поступать.
— И что ты ответила?
— Потому что люблю. Не могу переступить через уважение, любовь, преданность.
— Зная твой характер, так будет продолжаться, пока она не перейдет грань, после которой ты начнешь не только не подставлять щеки, но и перехватывать ладонь.
— Знаешь, не уверена, что это произойдет.
— Всему рано или поздно приходит конец. Особенно твоему терпению. Однажды она выжжет всю твою преданность, которую она не заслужила. А любовь и подавно.
