Он видел слезы радости на ее лице и радовался тоже. Он видел, как она обнимает сестру — настолько крепко, будто делает это впервые в жизни. Он видел, как она сияет каким-то внутренним светом, и отступал в тень. Шаг за шагом, до тех пор, пока не скрылся за дверью черного хода.
Вся эта атмосфера, вспышки, внимание и знакомства — для него это было слишком. На первый раз уж точно.
Эпилог
Аня сидела у окна и грела руки о чашку с чаем. Валил снег. Новогодняя ночь обещала быть теплой, но на душе у нее скребли кошки.
Буся залез к ней на колени, потоптался на месте и, удобно устроившись, засопел.
Она вздохнула.
Выставка прошла просто прекрасно. Утром это появилось во всех новостях, и Лелик завалил ее сообщениями. Скорее всего, Игорю «повезло» так же, но у них с Майковым не было времени все это обсудить, потому что они не разговаривали. Ровно с тех пор, как он испарился с вечеринки.
Аня потратила несколько минут на то, чтобы просмеяться (Лелик и правда продолжал думать, что имеет право на какие-то угрозы), после чего отправила его номер Бендовской и бросила бывшего лучшего друга в черный список, не задумываясь.
— Смотри, Саня подъедет через час, «селедку под шубой» они приготовили, — Эрик появился в дверях. — Нам нужно решить, будем ли мы делать что-то сами или просто позвоним в доставку? Время еще есть.
Ей не хотелось праздновать. Совсем.
Ей было грустно и в то же время так легко на душе.
Она гордилась собой. Вика сказала, что завалит ее работой после выходных, и это было, как глоток свежего воздуха. Нет, она не проснулась знаменитостью и ее телефон никто не оборвал с предложениями… Но что-то внутри нее изменило цвет с серого на светло-голубой. Она стала видеть яснее, а дышать — легче.
— Позвоним в доставку, — вяло ответила она.
— Я могу сварить глинтвейн.
— Свари глинтвейн.
— У меня позеленел и второй глаз тоже.
— Что?
Аня посмотрела на Эрика. Его глаза были каждый своего цвета. Он очень профессионально закатил оба, после чего приблизился к ней.
— Ты меня не слушаешь.
— Слушаю. Просто я немного устала. Эта гонка с выставкой была суперскоростной.
Эрик улыбнулся. У него появилась куча поклонниц после мероприятия, и теперь он то и дело отвечал на сообщения и добавлял кого-то в друзья.
— Иди в магазин, — сказал он. — Нет корицы для глинтвейна.
Аня спрыгнула с подоконника, чем оскорбила чувства Буси, ведь он вообще-то спал.
У нее ушла пара минут на то, чтобы натянуть куртку, свою дурацкую шапку (когда-нибудь она ее поменяет на что-то приличное, но вряд ли в этой жизни) и открыть дверь.
За дверью стоял Майков, занеся палец над звонком. Она явно застала его врасплох, потому что какое-то время он открывал и закрывал рот, словно растерял все слова. После чего втолкнул ее в квартиру, вошел следом и вытащил из кармана какой-то листок.
— Список причин, по которым ты должна вернуться домой, — прокашлявшись, зачитал он. Аня прислонилась к стене. Эрик возник рядом и тоже принялся внимательно слушать, пожевывая на ходу мандарин. — Во-первых, уборка. Я в ней ужасен, а из-за тебя Эльвира Витальевна больше на меня не работает. Во-вторых, твои вещи. Ты не забрала халат, а я не намерен просто так ходить вокруг него целыми днями. И, наконец, в-третьих — кот. Я имею такое же право на его воспитание, как и ты. Плюс, я держу в заложниках его игрушечную мышь, любимые миски и когтеточку с домиком, в котором он никогда не спит, но всегда пытается. Если ты не вернешься домой сию же минуту, я буду вынужден сложить это все в мешок и бросить в реку. Вот.
Он выдохнул и уставился на Аню в ожидании вердикта.
Эрик ответил за нее:
— Я бы не повелся на такие условия.
— Тебя никто не спрашивал, — отрезал Игорь.
— Простите-извините.
Снова повисла тишина. А потом Буся решил, что сейчас самое время появиться и начать тереться о ноги Майкова, как будто он — лучшее создание на планете.
Аня прекрасно его понимала.
Она едва себя сдерживала, честное слово. Майков с тающими снежинками на волосах выглядел так мило, что у нее подкашивались колени.
Она вздохнула и спросила:
— Я не поняла, Игорь, ты что, шантажируешь меня?
— Ну, мои требования чуть более щадящие, чем твои, но в целом — да. Шантажирую.
И он гордо вздернул подбородок, как бы говоря — видала, как я крут?
— Я вчера разделась буквально перед всей светской тусовкой города. Меня нечем больше шантажировать.
— Аня, — он взял ее за руку. Эрик пробубнил что-то про поведение подростков и скрылся за дверью в кухне. — У меня без тебя все кувырком.
— А со мной, скажешь, нет?
Он улыбнулся. И она поняла, что вот-вот бросится ему на шею. Осталось немного. Всего пара секунд, больше она не продержится.
Игорь потянул ее на себя и прижался лбом к ее лбу. Его горячее дыхание обожгло ее щеки, и она упала в поцелуй с сумасшедшей страстью.
Да, черт возьми, как же сильно она скучала! Майков целовал ее отчаянно, грубо, глубоко. Каждым прикосновением языка и губ он показывал, как соскучился, как нуждался в ней, как тосковал. Ей не нужны были извинения и слова о любви. Майков был художником — не поэтом. Он все делал с помощью действий, даже говорил.
Они так сильно погрузились в поцелуй, что смогли оторваться друг от друга, только когда Эрик прокричал с кухни:
— Пожалуйста, прекратите есть друг друга и купите уже корицу!
Аня уткнулась Игорю в шею, смеясь.
Он обнял ее так крепко, что тепло разлилось по ее телу. То, чего она ждала. Маленькое новогоднее чудо. Исполнение желания.
Впереди было так много всего. Аня хотела фотографировать Игоря, он ее — рисовать. И все, что им было нужно — это только дом, холсты и краски, да потертый фотоаппарат. Остальное они создадут сами.
Конец
