Надо бы все проговорить и уточнить, потому как София, со своими чувствами и эмоциями, рвущими сейчас душу, — это еще полбеды. Но она же и за дочь отвечает, что важнее ее собственных переживаний, казалось. И не хотелось малышку ранить, если вдруг окажется, что не совсем так мужчиной все видится. А то, что ее дочь очарована Ярославом не меньше, чем сама Софи, ощущалось ярко.
— Мам! Я мультики хоцю! — в этот момент, отвлекая Соню от тревожных мыслей, мешающихся в груди со сладким ощущением тяги и любви к Ярославу, малышка начала дергать ее за руку.
Видно, устала обниматься, да и какао с печеньем уже напилась.
— Иди, включи ей мультики, а я пока кофе тебе приготовлю, — тепло улыбнулся Ярослав, чуть отстранившись…
И София, на автомате улыбнувшись в ответ, только сейчас задумалась, как же она, оказывается, к его улыбке привыкла, к этому вниманию… Вспомнилась Настя, которую такое поведение начальника как раз удивляло. Да и сама же поначалу представить не могла, что вечно отстраненный и сдержанный Крапивин на открытые эмоции способен. Выходит, они до потаённой части его личности добрались? Достучались туда, куда мало кого пускали? Понадеявшись, что так и есть, София повела дочь в гостиную, чтобы мультики включить.
А вот когда вернулась через пять минут, ее ждал кофе в чашке и Ярослав, с совершенно иным, непонятным настроением, листающий… рисунки и наброски Софии в папке, что вечно с собой носила. Наверное, нашел, когда какао разыскивал.
А ощущение в помещении совершенно другое уже: тревожное, как воздух уплотнился, напряжение какое-то, будто излучаемое самой позой мужчины, уловила. Остановилась на пороге, не разобравшись, что именно такие изменения спровоцировало? Встревожилась и разнервничалась, непонятно с чего.
— Это ты рисовала, да? — поднял голову Ярослав, услышав, что она вернулась.
И взгляд какой-то… Там, где недавно ей огонь виделся, сейчас будто искры высоковольтного напряжения проскакивают. Ярослав сам весь до предела взведен… Чувствует вот тот напор его характера, которому так редко давал проявляться. Только ни грамма чувственности нет в это мгновение, другое что-то душу теребит.
А ей не понятно, с чего?! Что произошло? Что спровоцировало такие изменения его настроения?
— Я, — согласилась Софи, все еще не разобравшись в его реакции. — Что случилось? Ты злишься из-за них? Тебе портреты не понравились твои? Прости, что без спросу рисовала, — неловко улыбнулась. — Не могла удержаться, оно само как-то на бумагу просилось. Так часто бывает, когда меня вдохновение захватывает, — отозвалась, ощущая себя как-то до дрожи неуверенно, будто что-то плохое сделала.
Всмотрелась в любимого мужчину, совершенно не улавливая, что у него сейчас на уме.
— Не понравились?.. — он говорил очень странным тоном, жестким, с вибрирующими нотками.
Ярость?.. Нет, не то, что-то другое. Но будто пульсирующее, клекочущее в горле Ярослава, прорывающееся наружу этим необычным и тревожащим ее напором.
И сжатые пальцы в столешницу уперты с такой силой, что костяшки побелели. Будто сам Ярослав нечто отчаянно в себе сдержать пытается.
— Как такое возможно, чтоб не понравились?! — он будто бы хмыкнул, передернул плечами каким-то резким движением. — Да у тебя огромный талант, Софи! — Ярослав смотрел в упор на нее и говорил не просто серьезно, а как-то так…
Вроде бы хвалит и восхищается же! А чувство, что у него горло забито камнями, и на плечах неподъемная ноша к земле давит.
— Это плохо? — София ничего не понимала! Но ее почему-то мелкой дрожью сотрясать начало! И страшно стало… тоскливо в животе.
— Я не говорил такого, — не сказал, процедил сквозь зубы, перевернув еще один листок. И с таким выражением на очередную зарисовку своего же портрета уставился…
Софи почему-то в мороз бросило! Его это так разозлило? Или что?.. Она даже не думала, когда рисовала, просто не могла остановиться, руки сами тянулись к карандашу… Постоянно же о нем размышляла в последние недели, вот и выплескивалось на бумагу то, что сердце и разум переполняло!
— Чем ты конкретно занималась в вашем бизнесе ранее? — совсем не к месту, как показалось, вдруг спросил Ярослав, словно и не замечая, какое впечатление эта атмосфера и разговор на нее оказывают.
Соня даже к столу не приблизилась, где продолжала чашка с ее кофе стоять. Как замерла на пороге, так и не сдвинулась никуда.
— Всем, — нахмурилась, стараясь разобраться хоть как-то, пригасить эмоции, пусть и сложно, сосредоточиться на логике. — Всем, что нужно было. И счета вела, отчетность, как у тебя. И стены новых локаций расписывала, если нужно было или не успевали нанятые команды. А один раз нас, вообще, кинули за два дня до открытия. Так я двое суток не спала, взяла в помощь сотрудников, у кого хоть как-то руки толково стояли, и за сорок восемь часов все помещение под концепцию наших сувенирных магазинов подвела, расписала стены, расчертила сама… Ленту с бывшим мужем перерезала, и после пары глотков шампанского отрубилась в подсобке, уснула… — улыбнулась, вспомнив, хоть и, капец, насколько сложное тогда время было.
Постоянный стресс, напряжение, ссоры и авралы… А сейчас вспоминает — и весело, тепло на душе. А вот Ярослав оторвался от рисунков и смотрит на нее в упор теперь. Тяжело, давяще… И дышит так же, будто по лестнице пешком взбежал, без остановки до самой крыши. Грудь ходуном ходит, на скулах румянец какой-то проступил, и всего мужчину как потряхивает. А он неотрывно смотрит на нее, глаза в глаза! Да так, что Софию уже колотит крупной дрожью от сопереживания, от того, что на него уже всей душой своей настроена! Только вот понять не в состоянии, чем такая реакция вызвана?
— А кто дизайн твоей квартиры придумал? — спросил, а сам так смотрит, точно уже знает ответ.
И этот взгляд ее пугает еще больше. Не похож сам на себя… Или нет, похож… Только вот никогда не видела его настолько распахнутым, словно с ревущим в душе пламенем. И невероятно решительным.
— Да что такое, любимый мой?! — непроизвольно губу закусила. — Я сама все переделывала. Точнее, я проект создала, а строители делали. У меня второе образование — дизайнер. Уже для души, а не ради прибыли, училась на заочном, — не выдержала, обхватила себя руками за плечи. — Ну чем тебя эти рисунки так разозлили?! — с жалобными нотками вышло, с каким-то отчаянием.
— Софи… — Ярослав вздрогнул и медленно веки прикрыл, будто отрезая себя от нее. Шумно выдохнул. — Нет. Не разозлили… — ничуть не помогая ей разобраться, медленно качнул головой. Еще сильнее, показалось, стиснул пальцы…
И вдруг захлопнул папку! Еще и ладонью сверху припечатал. Да так, что стол затрясся, кофе, стоявший на другом краю, расплескался немного. Но мужчина и не заметил этого, его самого трясло, кажется. И каким-то безумным вихрем внезапно по кухне пронесся, сгребая с кухонной столешницы… ее таблетки!
Да что такое?!
— Ярик?! Что ты делаешь?! — совершенно растерялась Софи. — Что происходит?! Это мои таблетки…
Абсурд какой-то, ей-богу!
А он, запихнув это все в карман спортивных брюк, уже ее саму в охапку сгреб крепко. Обнял так, словно впечатать Софию в свое тело хотел. Обхватил пальцами, всей ладонью затылок, буквально притиснул голову Софи к своей груди.
— Все нормально!.. — яростно заявил мужчина в ее макушку. — Я знаю, что таблетки твои, любимая моя. Знаю.
Хорошо, услышать от него «любимая» — оказалось безумно приятно. Дрожь совсем иного толка по позвонкам пробежала, собираясь теплым ворохом в груди. Казалось… Да нет! Точно знала, что Ярослав Крапивин такими словами не разбрасывается!
Но и, несмотря на это, такое ощущение дурацкое, будто Ярослав не в себе немного. Всполошенный весь словно, совершенно на себя не похожий, она чувствует, что у него каждую мышцу трясет от напряжения. И не отпускает же ее, воли не дает и на йоту от него отступить.
