спокойнее и холоднее. В отличие от меня. Я же, наоборот, с каждым его касанием, проникаюсь все большей привязанностью к нему. Мы на разных параллелях, это ясно и для меня не в плюс. Он получает то, что хочет, а я привыкаю и хочу получать ещё.
Тихо гудит машина. Наушники прибивают гул. Снова над ночным Нью-Йорком, с его, завораживающими взгляд огнями.
Минут через десять нашего полета приземлились на крышу здания.
Спустились по лестницам потом в просторный холл к лифту. Вошли кабину лифта. Дэвид нажал кнопку, лифт пошел вниз. Тихо стою, стараясь не шевелиться, чтобы не отвлечь от важных наверняка дел. Мы вдвоем, но как будто не вместе. Он что-то печатает в телефоне, не обращая внимания на моё присутствие, словно меня тут вовсе нет.
Остановились на третьем, вышли, и сразу многолюдно. Тут столько людей, что я вдруг вспомнила, кроме его дома, есть много чего ещё, на какое-то время как будто об этом забыла.
— Сюда, — сказал Дэвид, даже не поворачиваясь ко мне, и пошел вправо, я за ним.
Мы не похожи на пару. Нет. Дэвид быстро идёт, а я поспешаю, точно его секретарша или помощница, кто угодно, только не девушка, которую он трахает. Для него я ничего незначащая особа, временно, по воле обстоятельств оказавшаяся рядом с ним. Почему он должен носится со мной, обращать на меня внимания больше, чем я того заслужила. Я, для него — никто. Я — никто.
Впереди показались стеклянные двери ресторана. Уже отсюда можно понять, что это ресторан только для состоятельных, с определенным уровнем дохода людей. Тёмные рифлёные стены, дорогая, интимная атмосфера. В таком месте чашка кофе сто долларов, не меньше, а что уже говорить про ужин.
Впрочем, Хендэрсон не беден, может себе позволить привести девушку и накормить ужином. Я решила вести себя естественно, словно я тут каждый день ужинаю, не открывать рот, не разглядывать посетителей, не задавать глупых вопросов официантам. Лучше вообще никаких не буду задавать.
Нас встретил чопорный официант среднего возраста. Провел за столик и, предложив папки меню, удалился.
Дэвид глянул, пробежался взглядом по строчкам меню. Тогда как я смотрю и абсолютно ничего не понимаю. Слова вижу, а что они означают в смысле, что за блюдо, представить не могу.
— Ты выбрала? — глянул Дэвид, кажется, он только сейчас вспомнил обо мне.
— Я не разбираюсь в таких меню, боюсь выбрать что-то не то. Можно на ваше усмотрение?
— Что ты предпочитаешь, мясо или рыбу?
Я смутилась. Откуда могу знать, что предпочитаю в таких местах, если ни разу в них не была.
— Давайте рыбу.
Он кивнул и сразу рядом с нами очутился официант. Выражение его лица несколько надменное и мне отчего-то стало неловко. Дэвид совсем не смотрит на него. Как будто его нет, и как будто делает заказ, разговаривая со мной или сам с собой, только не с человеком в униформе официанта.
— Дорадо и белого вина, — сказал, ни к кому не обращаясь.
Официант кивнул, взял меню и удалился.
— Ну что ж, пока у нас есть немного времени, поговорим о тебе.
Я удивлённо взглянула на его лицо. Холодное, всё так же равнодушное, но теперь пронизывающий взгляд целиком и полностью обращён на меня. Удивительно, чем реже этот взгляд, тем он ценнее. Не отрывая взгляда от моего лица, Дэвид протянул руку, взял бокал с водой, сделал глоток и поставил бокал на стол. Вопросительно приподнял брови, давая понять, что он весь во внимании и ждёт.
— Расскажи о себе то, чего я ещё не знаю.
Смущённо, не зная, что на такое ответить, я тоже потянулась к бокалу с водой. Кажется, если сейчас заговорю, в горле запершит. И чтобы немного смочить горло для разговора я отпила воды.
— Мне интересно, в колледже парни часто обращали на тебя внимание?
— Нет. То есть… — мне стало неловко, теперь ещё и от того что ляпнула, о том, что была такой непопулярной.
— Продолжай, не смущайся мне все о тебе интересно, — сказал он, с выражением лица с полным отсутствием интереса.
Непостижимо, чтобы он стал другим. Совершенно этого не представляю. Он четко неосознанно, а может и осознанно, очерчивает границу. И даже когда он совсем близко, когда касается меня, эта граница так ясна, и понятна, нет никакой возможности преодолеть её, перешагнуть и стать кем-то, на кого он будет смотреть иначе. Это невозможно.
— Ну, я бы не сказала, что они обращали на меня внимание, скорее…
— Игнорировали тебя. Ты смотрела из своей темной раковины на более популярных девушек, которые уже спали с парнями, а тебе казалось, что ты какая-то не такая, верно?
— Очень близко.
Разговор идёт в такое русло, от которого мне становится не по себе, но чем дальше он углубляется, тем быстрее я принимаю эти условия, и тем быстрее к ним привыкаю.
— Но почему же ты, как все в том возрасте и том времени, хотя бы, не позволила себе попробовать. Не попыталась.
— Я не знаю, не довелось.
— Ты была недотрогой?
Я пожала плечами.
Да, действительно я была немного нелюдимой, сторонилась компаний и у меня почти совсем не было друзей. Как я могла лишиться девственности в таких обстоятельствах. Я отвела взгляд.
— О чем ты задумалась, вспомнила какой-то случай?
— Так, кое-что, — поджала я губы.
Не хочется выдавать себя, рассказывать о себе, признаваться ему этому холодному человеку в своих особенностях и страхах. Не хочется открываться, но я почему-то открываюсь.
— Ты мне расскажешь? — тихо, почти таинственно проговорил он.
— Да это не важно. Просто небольшой момент, когда я чуть не… — я запнулась.
— Лишилась девственности?
— Ну да, — я заёрзала, обернулась, не идёт ли официант, чтобы прервать разговор, и дать мне хотя бы пару минут на размышление.
