Живые и настоящие. А если их нет — слова.
— Давай договоримся, что ты будешь со мной разговаривать.
— А ты? — Кира щурится. — Ты будешь? Я ведь… я что-то сделала не так, да? В машине. Тебе не понравилось, что я тебя поцеловала?
Она кивает, словно ей совсем не нужен мой ответ и она уже знает, каким он будет, наперед.
— Я больше не буду. Не знала, просто, что ты это не любишь. Я просто, знаешь, такая… люблю тактильность, обнимашки, поцелуи. Мы даже с подругами при встрече…
Договорить я ей не позволяю, потому что она начинает тараторить какую-то откровенную чушь. Я на горло себе с ней наступаю и надавливаю посильнее, не позволяя вырваться наружу сволочи. Она не заслужила всего того, что я мог бы ей сказать в ответ, поэтому решаю просто ее поцеловать. Показать, так сказать, на практике, как сильно я это не люблю.
Глава 24
Кирилл
Лет в двадцать у меня был дневник, в котором я прописывал свои планы, желания и мечты. Там было около сотни различных пунктов, половину из которых потом пришлось вычеркнуть. В первоначальном варианте там был прописан секс в лифте. Вот не помню, как и почему он туда попал, но он там присутствовал. То ли пятнадцать лет назад у меня был такой фетиш, то ли я просто хотел острых ощущений, уже и не вспомню. Сейчас вот… воспоминания подкидывают откровения.
С годами список потерпел изменения и исхудал. Я убрал оттуда блажь и оставил преимущественно материальное и, как мне казалось, важное. И почти все — выполненное. Из того, что осталось за бортом — жениться и родить ребенка. В ближайшие лет пять я не планировал их исполнять, а если уж быть точным — подумывал остаться холостяком и чайлдфри, хотя детей, надо заметить, я люблю. Просто так уж вышло, что своих заводить некогда, да и не с кем.
Когда Кира с готовностью отвечает на мой поцелуй и отходит к стенке кабинки, утягивая меня за собой, я почему-то вспоминаю об этом пункте из старого списка. Номер тридцать один, возникает в моей памяти. Конечно, ни одной другой женщине мне бы и в голову не пришло предложить заняться сексом в лифте.
Кира, как я уже сказала, отличается от всех, с кем я заводил отношения. Молодая, безбашенная, готовая отдаваться, где бы я того не потребовал, она сносит мне крышу. Один взгляд на ее налитую грудь и острые соски, четко угадывающиеся под футболкой, будоражит воспоминания и разгоняет по венам кровь.
На чистом автомате жму на кнопку остановки лифта. Кабина слегка покачивается, резко дергается, а затем замирает, погружая нас в кромешную темноту.
— Так можно было? — слова Кира бормочет неразборчиво из-за резко сбившегося дыхания.
Я не отвечаю. Молча забираюсь руками под ее футболку и, ловко приспустив бюстгальтер с груди, нетерпеливо обхватываю полушария руками. Соски действительно оказываются твердыми на ощупь. Я впиваюсь поцелуем в ее рот, прикусываю мягкие податливые губы и задираю футболку до шеи. Спокойствие и уравновешенность мигом улетучиваются, словно их и не было. Ясность мышления затуманивается. Я больше не контролирую происходящее, отпуская ситуацию и действуя на голых инстинктах.
Кира включается в игру довольно быстро. Ее дыхание сбивается, а руки впиваются ему в плечи. Она хватается пальчиками за ворот моего пиджака, спускается ниже, возится с непослушными пуговицами и, справившись, распахивает полы. Рывком стаскивает пиджак с моих плеч и отбрасывает его в сторону. Я ей позволяю, заряжаясь диким, сжигающим нас дотла возбуждением. Оно растекается по венам, опьяняет и дурманит.
Подчинить ее себе, развернуть лицом к стенке лифта, задрать подол юбки и, сдвинув кружево трусиков в сторону, вбиться одним движением бедер. Вместо этого я растягиваю наше удовольствие. Опускаюсь над ее острыми сосками и по очереди втягиваю каждый из них в рот. Перекатываю сладкие горошины языком и дурею от ее вкуса, запаха, нежности кожи. Появляется абсолютно необъяснимое стремление обладать ею. Полностью, без остатка. Выпить ее всю, заставить стонать и умолять продолжать, не останавливаться. Хочу, чтобы просила, требовала, издавала протяжные стоны, пока вбиваюсь в нее членом.
— Кир…
Она меня не отталкивает, хотя я жду этого. С готовностью разворачивается, оттопыривает задницу назад и охает, когда я делаю так, как и хотел — сдвигаю ее насквозь промокшие трусики в сторону и провожу пальцами по возбужденному клитору.
— Боже…
Она вздрагивает и разочарованно стонет, когда я отстраняюсь, чтобы расстегнуть брюки и достать член.
Я вхожу в нее одним сильным рывком. Кира охает и подается вперед, слегка отстраняясь. Обхватываю ее бедра пальцами и тяну на себя.
— Тебе больно?
— Мне… нет… хорошо, — выдает с небольшими паузами.
Своим охрипшим голосом она развязывает мне руки. Я больше не сдерживаюсь, вбиваюсь в нее жестко, быстро, не растягивая, а усиливая наслаждение. В кабине лифта становится душно, пространство заполняют пошлые шлепки наших тел и запах секса. Я почти ничего не вижу, действуя на голых инстинктах, поддаваясь общему безумию и похоти.
Кира кончает быстро и бурно. Стонет, заметно сдерживаясь, охает, когда я не останавливаюсь и продолжаю ритмично ее трахать. Ее тело дрожит от нахлынувшего оргазма, пока я вбиваюсь в нее, не замедляясь.
— Ты все еще не пьешь таблетки?
— Нет.
— Мы обязательно это исправим.
Чувствую скорое приближение оргазма и с глухим стоном достаю член, кончая Кире не поясницу. Несколько раз шумно выдыхаю, восстанавливая дыхание. Кабина лифта, кажется, тоже приходит в себя, прекращая раскачиваться.
Кира затихает, и я быстро поднимаю свой пиджак, стирая им капли спермы с ее поясницы. Через несколько минут мы оба, взмокшие, уставшие и с глупыми улыбками на лицах, вываливаемся из лифта.
Одеваться пришлось наспех из-за того, что с нами связались из службы поддержки и предложили помощь. Мы, конечно же, отказались, убедив менеджера, что не нуждаемся в поддержке. Лифт, правда, пришлось запустить. Кира довольно быстро привела себя в порядок, а я так и вышел из кабины с
