— Ой, да брось. Тащи книги, да побольше.
Почти до обеда я просидела с сестрой, а как только пришли врач и медсестра на процедуры я ушла.
На обратном пути домой было немного спокойно на душе, но лишь потому, что смогла поговорить с сестрой, которая кажется держится изо всех сил, то, что мне тогда сдаваться? Да мне больно и душа не на месте. Про сердце и вовсе молчу, но я сейчас важна моей семье. Ведь я все сделала для того, чтобы сейчас они были в безопасности.
Вылезла из автобуса и уже почти дошла до подъезда, как вдруг меня окликнул слишком знакомый и родной голос.
«Ну что же ты снова пришел? Я устала разбивать тебе сердце».
Развернулась к нему лицом и не узнала в этом чуть разлохмаченном парне, с щетиной того Стаса.
— Чего это ты автобусом пользуешься, а не личным такси? — спрашивает усмехнувшись.
— Захотелось. Тебе то что? — грубость давалась тяжело, видимо потому, что я как изношенная деталь стала.
— Мне ничего, — мужчина лениво осматривал меня, и этот взгляд был таким ядовитым, что мне казалось он поражает меня так глубоко своей токсичностью. — Как отметила победу своего…
Он запнулся, видимо не находя больше слов.
— Парня? Отлично. В ресторане посидели, потом наедине. Ты зачем все это спрашиваешь? Неужели так интересно?
— Ни капли. Пытался понять, насколько легко тебе удалось так подставить меня, ради него. Нигде совесть не свербит?
— Так вот зачем пришел? Может уже угомонишься? — сложила на груди руки в защитном жесте.
— А я ведь до последнего не верил, что это ты документы из дома вытащила, — я подвисла на секунду, не понимая, о чем речь, но догадавшись что он о той самой фразе Егорова, что я помогла ему победить, поэтому оставалось лишь единственное — играть дальше.
— Ну так подай на меня в суд, — безразлично повела плечами.
— Нет, Алиса, — сует руки в карманы став на миг таким холодным, что у меня внутри все перевернулось. — От этого лгуньей и предательницей ты не перестанешь быть.
— К совести моей взываешь, обзывая? Разберись со своей жизнь для начала.
— Как раз этим и собираюсь заняться, и не видеть тебя в ней больше никогда.
— Мечтаю о том же.
Он уже развернулся чтобы уйти, но потом вдруг посмотрел на меня тем же взглядом, который когда-то ласкал мое юное влюбленное в него сердце, которое сейчас больше походило на дуршлаг.
Он хотел что-то сказать… что-то важное, что-то в чем мы так и не успели признаться друг другу… Но лишь кивнул и ушел.
Я знала, что в этот раз он не вернется вновь посмотреть в мои глаза, задать вопрос…
И я была права. Прошла неделя, за ней вторая… Я больше его не видела. Не слышала…
Только по ночам так скулила, что сил не хватало на новый вздох. А однажды проснувшись с утра на пары, я посмотрела в комод и увидела прокладки, которыми пользовалась в последний раз еще в июле.
— Ах… — не сдерживая шока прикоснулась к плоскому животу и все сразу поняла, тут и тошнота, и увеличившаяся грудь подсказали. А через полчаса и тест на беременность.
— Что же делать? Боже…
Сегодня была назначена встреча с фондом и я надеялась на хорошие новости от них, еще и это?
Как быть? Я не понимала своих чувств и своих эмоций. Во мне скользила радость сплетаясь с грустью и болью.
— Что мне делать, малыш? — внезапно обратилась я к тому маленькому существу во мне.
Кто там? Мальчик или девочка? Или нет разницы? Это ведь ребенок. Наш с ним ребенок…
И вот тут накал радости упал до нуля.
Сказать Стасу, или нет? А если узнает его отец…, да он меня собственноручно на аборт отправит. Нет. Я не могу и не стану рисковать жизнью, этого маленького малыша.
Уехала на пары, поцеловав дедушку.
Тут я больше не веселилась. Не сидела рядом с Машей, сама же от нее отгородившись. Меня больше не интересовали клубы и разговоры о всякой ерунде. Я изменилась и плевать какой видели меня люди. Я была той, в кого превратила меня жизнь.
Приехала в фонд к двум, на этом радость данного дня исчезла.
— К сожалению, пока что мы не можем вам помочь, Алиса. Снова дети с более сложными и опасными болезнями. Они всегда в приоритете.
— Тогда, что делать нам? — спросила, стирая слезы с глаз. — Мы ждали месяц в надежде, что… Моя сестра лежит не шевелясь. У нас осталось два месяца и ее выставят из больницы с бесплатного лечения домой. Мы почти продали нашу квартиру и переезжаем на окраину города в трешку размером с собачью будку, — я тараторила вслух правду моей жизни человеку, который не мог мне помочь. — Я беременна. А мама увольняется с работы, чтобы работать сразу на двух сменах, так как разница в зарплате составит двадцать тысяч. Что делать нам, скажите? — мой голос осип, меня почти не было слышно, но я улыбалась ей нервно, сжимая в руках документы.
— Мне жаль.
Все что она ответила, заканчивая разговор.
Выскочила на улицу потерявшись в пространстве. Даже не знала куда мне идти теперь.
Погода в конец испортилась и полил дождь, не остужающий мою горящую огнем боли душу.
Неужели это конец? Неужели… Как я буду рожать ребенка? На какие деньги содержать?
Быстро возвращаюсь в институт и забираю документы, промучившись с этим вопросом целых три часа. И все равно сразу все не решив.
Приехала домой, где меня встретила мама.
— Алиса? Боже мой, ты попала под дождь? Я решила, что ты уже дома. Ну как же так? — она говорила и говорила снимая с меня промокшую одежду и когда лицо осталось сухим она поняла что влага на нем не результат дождя. — В чем дело? Дочка, не пугай.
— В фонде отказали, сказали, что там много тяжелобольных детей, — всхлипывая ответила первую часть правды.
— Найдем другой. Не страшно. Главное не опускать руки.
— А еще я… я беременна, мам.
Тут она подвисла и смотрела то на мой живой, то мне в лицо.
— Как же мы справимся с этим всем, мамочка? — кинулась в ее объятия. — Как же мы справимся? Я ведь не хочу от него избавляться, мам. Это же мой ребенок…
— Что? Зачем избавляться? Я тебе дам, — строгим голосом заговорила она. — Выдержим, вот увидишь. Все выдержим, да пап? — видимо рядом стоял дедушка, потому что она обратилась к нему.
— А как же, — меня обняли еще две руки, и я ощутила себя защищенной. В объятиях родных мне людей. Большего и не надо.
Они правы, мы со всем справимся сами.
***
Ты босиком по выжженой траве…
Израненная кем-то так жестоко…
Идешь туда, где танцы на воде,
Залечивают души одиноких…
Ты босиком по тлеющим углям,
Бредешь туда, где сердце пожалеют.
Не предадут его, не отдадут врагам.
Сожмут в руках и с нежностью согреют.
Ты босиком по тонкому стеклу,
Неаккуратно, словно лань бежала.
Кричала: «Все смогу! Смогу!»
Но поскользнулась… С грохотом упала.
Ты с оголенною душой шла в никуда…
Ты не нашла ни помощи, ни счастья…
А на песке остались сердце и душа,
В укор другим: не плакать… не сдаваться.
(с)Лила Каттен
