щекотят нос. И он тихо засмеялся, когда она потянула руку его почесать.
Какого вообще черта?!
Ей хочется высказать ему претензии, накопившиеся по всем фронтам. Задать кучу вопросов… Но это глупо.
Что вообще происходит. Здесь. Со мной. С моей жизнью. Я не понимаю…Вообще ничего не понимаю.
И вот эмоциональный пик достигнут. Глаза обожгло подступившей влагой, и вскоре хлынули слезы, за которые было стыдно, но никак не получается их остановить. А он лишь тяжело вздыхает и крепче обнимает, тяжелые соленые капли катятся на его обнаженную грудь, густая растительность намокает и прикасаться к ней становится неприятно, но ей все равно. Оказаться в его руках было как оказаться дома… Странно, правда? И на этот момент был и ее покоем, и ее бурей… Все смешалось. С ним было чувство безопасности от окружающего мира, но в то же время он становился ее мучением.
Он ухмыляется. Поглаживает успокаивающе по руке, потом по плечу, потом по спине… И вторая рука поднимается к шее, поглаживая ее открытую ничем не защищенную кожу. Затуманенный всхлипами разум не сразу дает звоночек. И вот рука уже накрывает грудь поверх футболки. И Саша сразу непонимающе выдыхает.
— О, сработало, — смеется он где-то ее головой.
Но руку не убирает и описывает спонтанные круги большим пальцем. Белья под футболкой нет. И доказательство этого и ее реакции быстро попадают в поле его «зрения». Он глубоко вздыхает. А она… ее процессор завис.
И быстро его опытные пальцы оказались в заповедном месте, умело вызывая желаемый отклик. Губы заглушили вырывающиеся из горла звуки.
— Тише, а то твой пес подумает, что я тебя пытаю и откусит мне голову.
Он наполовину придавливает податливое девичье тело, не давая выскользнуть из его капкана, его колено не дает свести ноги. Он методично, словно играя на музыкальном инструменте и четко зная какую ноту в какой момент надо взять, за короткий срок позволяет достигнуть ей пика. Дает отдышаться продолжая поглаживать, потом убирает руку, разворачивает спиной к себе, обнимает и снова укрывает одеялом.
— Стопроцентный антидепрессант. А теперь отдыхай. Завтра в город поедем.
Утыкается лицом в затылок и начинает сопеть.
Плакать больше не хотелось. Эмоции не переливали через край, но в голове случился еще больший сумбур. Боясь пошевелиться, Саша смотрела на тусклый огонек ночника и в ней боролись несколько желаний: прижаться еще сильнее и насладиться иллюзией покоя, или бежать в другую комнату и не пускать иллюзии, что она для него что-то значит и между ними что-то есть. Сон победил только когда хмурое небо стало светлеть…
Глава 24
Утром ни намека на вчерашнюю терапию. Он валяется на постели с телефоном, пока ждет, когда Саша соберется. Сегодня Данил буквально заставил ее навести полный марафет, поэтому времени потребовалось больше, чем обычно.
Непривычно. Не красилась будто сто лет.
С новым имиджем макияж нужен был другой. Не тот, который использовался в повседневной жизни «ДО». Сейчас приходилось бороться с лайнером, чтоб вывести ровные толстые линии на веках, выходящие острыми стрелками. Наложенный тон скрыл излишнюю бледность и едва видимые следы от заживших царапин. Светлые матовые тени, тушь, румяна, яркая помада кирпичного оттенка…
Все-таки хорошо, что Вера заставила меня купить все эти вещицы…
После стрижки волосы чуть отросли и укладывались значительно легче, да и приноровилась уже. Но еще чуть-чуть и ее белесый естественный цвет на корнях визуально будет казаться проплешинами, и, если она не вернется к своему блонду — придется вечно краситься. От мыслей об этом вырвался невольно грустный вздох.
В отражении зеркала была совершенно незнакомая девушка. Этот новый имидж прибавлял ей возраста, и уже ей можно было смело дать не меньше двадцати пяти. Слишком все ярко, насыщено… Непривычно. Но Данилу нравилось.
Может его угнетает общество малолетки?
Как только Саша влезла в джинсы и джемпер, они в сопровождении собаки вместе идут вниз. Там их встречает интересная картина. Головой на столешнице лежит Лариса. На ней тонкий халат, а волосы не расчесаны и скомканы в «гульку».
— Новый выпуск шоу,- кричит Данил ей то в одно ухо, в другое. — Гадюка с бодуна!
Она протяжно стонет и ноет какие-то ругательства. Вера жарит оладьи и ее явно веселит как Данил издевается над падчерицей. Саша отправляюсь помогать с завтраком, ей дают поручение нарезать салат и сыр с колбасой.
— Кто ж вчера пришел такой бравый, а потом еще хлебал коньяк в кабинете. Сегодня ты не такая бессмертная, сестренка? — продолжает буквально орать ей в ухо Данил.
…и никто его не останавливает.
Ну так ей и надо.
И наверное, так думали все… Ее звездный час сменился часом расплаты. И его смаковали все. Даже Игорь. Врубив яркий свет в кухне, и распахнул шире шторы со словами:
— Я никак не могу рассмотреть свою красавицу, она ведь так редко приезжает… Мне нужно больше света.
Последнее слово он просто прокричал ей в ухо, как это недавно делал Данил. Вера нарочито громко гремела посудой, подавая завтрак, при этом старательно делала лицо святой невинности.
— А вы не знаете, кого всю ночь выворачивало в туалете на первом этаже?
Присев рядом с чашкой кофе, причмокивая горячую оладушку, Игорь троллил собственную дочь без зазрения совести.
Да уж… теплые семейные отношения.
И когда она опять отправилась обнимать фарфор… в глазах присутствующих были ирония и смех.
До конца завтрака Лариса больше не присоединилась к семейству, осыпав всех проклятьями она ушла наверх.
Когда хозяева дома разошлись по разным углам и принялись за свои дела, Данил, заглатывая еще кусочек колбасы на ходу, посвятил в планы на день, где он исправил то, что несколько дней они почти не
