— Правда стоит заморачиваться ради той, с кем спишь? — вполне резонно спрашивает Иван, а меня подбрасывает внутренне. В смысле сплю? Мы и не то чтобы спим вместе, но от помощи я ни за что не откажусь. Потому что это не просто переспать и забыть. И совсем не из-за того, что мы коллеги, в этом плане у нас огромнейшие разногласия. И это, наверное, очень странно, что я признаюсь Ване, а не Крис, но отстаивать надо убедительно. А мой аргумент расставит точки над «ё».
— Я не просто сплю с Кристиной. Я ее люблю, — тоном, не терпящим ни возражений, ни сомнений. В своих чувствах я еще накануне вечером убедился, когда Крис ко мне на балкон вышла. Прижалась всем телом, так что на себя рвануть хотелось и изолентой примотать, чтобы точно никуда не делась.
— Хорошо, — кивает Иван. — Тогда я помогу, чем смогу, — он никогда меня не осуждает. Потом, конечно, если Измайлова меня бросит, пизды вломит, но ошибки мне позволяет совершать самостоятельно. И всегда во всем поддерживает. Настоящий друг. — Катаев только может стать проблемой.
— Договоримся, пусть долю продает, — пожимаю плечами. Ваня хмуро смотрит мне за спину, будто там смерч закручивается. Он не поднимается с места только кивает в неповторимо деловом стиле, моментально переходит из режима «мужик на отдыхе» в «акула бизнеса».
Я оборачиваюсь, прослеживая взгляд друга, и замираю. Под руку с Катаевым идет Крис. Она что-то щебечет, очки поправляет и никого вокруг не замечает. А я закипаю совсем не вовремя. Рвануть бы, на плечо Измайлову закинуть и в номер утащить. Она еще в белом сарафане, сама невинность. Вышагивает уверенно, как будто по подиуму. И сандалии красные, будь они не ладны. У нее в гардеробе один цвет преобладает?
— Добрый день, Иван, — они останавливаются возле нашего столика. Катаев с Ваней здоровается, уже что-то обсуждая.
— Добрый, Эдуард, — соглашается друг, прекрасно понимая, что день только что утратил всю доброту. Я сверлю взглядом Крис, она бледнеет, но делает вид, что меня совсем не знает: взгляд отводит без конца и очки на переносицу сдвигает, хотя за ними все прекрасно видно. — Знакомьтесь, это мой друг и партнер, Евгений.
— Рад встрече, Евгений, — расплывается в широкой улыбке Катаев. Ох, сомневаюсь, что ты обрадуешься, когда всю правду узнаешь.
Надо срочно что-то придумывать.
— Взаимно, — натянуто улыбаюсь и демонстративно перевожу взгляд на Измайлову. Она незаметно качает головой, умоляя не делать того, что собираюсь, но мне сейчас плевать. Либо мы признаемся, что знакомы, либо я скажу Катаеву, что ее трахнул, и унесу повторять забег. — Кристина Борисовна, это вы? Не признал сразу, — хлопаю в ладоши от притворного удивления. Крис возвращает лицу румяность. — Прекрасно выглядите.
— Здравствуйте, Евгений Дмитриевич, — сдержанно и очень холодно-официально приветствует меня, как будто вчера между нами ничего не было. Кровь от этого моментально закипает. И мозг пытается докричаться, что Крис все делает правильно, что она не должна подставлять себя под удар, но эмоциональные эгоистичные хотелки стремятся одержать верх. Наши переглядки длятся три секунды, а затем Крис поворачивается к мужу: — Пойдем?
— Зачем же так быстро уходить? — вмешивается Иван. — Присоединяйтесь к нам, — он улыбается приветливо, — тем более, что у нас с Эдуардом Вениаминовичем есть что обсудить.
— Даже так? — приподнимает брови Катаев, тут же переключаясь в режим хищного предпринимателя. Выгода всегда на первом месте. Он даже не замечает, как застывает Крис, деревенея на глазах. — Садись, дорогая, — сжимаю руки в кулаки, когда он отодвигает для Измайловой стул рядом со мной.
Кристина вцепляется в спинку стула, не позволяя Катаеву его и на миллиметр сдвинуть. Она смотрит на меня поверх сползших очков, а я пытаюсь насмотреться и считать нужные эмоции на ее лице. Но не выходит ни черта, я только зря нас обоих выдаю. Да и как иначе? Я не собираюсь делить Крис ни с кем. Даже лично заявление на развод отнести готов.
— Мы ведь хотели позавтракать вдвоем, — она сдержанно улыбается, будто извиняется перед нами, но я чувствую ее страх.
— Сделаем это завтра, — отрезает Катаев, и Крис обессиленно плюхается на стул. Они заказывают еду, а между нами растягивается неловкое молчание.
Мое колено упирается в бедро Измайловой. Она дергается и сжимает челюсти. Не знаю, что задумал Ваня, но уже хочу его хорошенько встряхнуть за самоуправство. Катаев же чувствует себя расслабленно. Не знаю, как Иван его так обработал, но Эдик явно хозяин положения, по крайней мере, на первый взгляд. Но и друга я со счетов не списываю, он часто выбирает подобную тактику: тешит непомерное эго, а потом скручивает в бараний рог.
— Мы ведь можем быть откровенными? — интригует Ваня и подается вперед. Мы все синхронно тянемся к центру стола, только Кристина закатывает глаза и кусает губы, накрашенные красной помадой.
— Вы хотите что-то предложить?
— Зависит от того, хотите ли вы что-то продать, Эдуард Вениаминович, — улыбается друг победно, понимания, что Катаев на крючке, с которого прилично не соскочит. — До меня дошел слух о продаже доли в частной клинике.
— Рассчитываете его приобрести? — усмехается Эдик, а Кристина медленно съезжает по стулу вниз.
— Что?.. — ее растерянность тает в азарте и алчности, которые затопляют пространство вокруг. Катаев уже заинтересовался, позабыв о жене и ее чувствах. И для меня это срабатывает очередным триггером. Я отпиваю кофе, растягивая паузу и щекоча нервы мудакоЭдика, подмигиваю Кристине, но ей мое внимание сейчас совершенно не нужно. А вот я борюсь с порывом ее хорошенечко встряхнуть, потому что ничего страшного не происходит, особенно когда я готов все решить.
— Я рассчитываю, — вмешиваюсь в разговор, со звоном опуская чашку на блюдце. Кристина охает и прикрывает рот ладонью. Ваня одобряюще кивает, а Катаев мечется между нами, думая, с кем вести диалог, — если вы и правда собираетесь ее продавать.
Глава 27
Вокруг разворачивается катастрофа, и я нахожусь в ее эпицентре. Ровно между молотом и наковальней. Между Верховским и Катаевым. Между любовником и мужем. И они решают, кому достанется сочный кусок дела моей жизни. Злость волнами находит, я не могу сосредоточиться ни на чем, даже разговор урывками слушаю. Они обсуждают какие-то суммы и прибыль, оценивают стоимость. Эдик выглядит так, будто подпишет документы уже сегодня, а Верховский — как будто прямо сейчас долю выкупит. Откуда такие суммы, боже? Если это блеф, то весьма неудачный. И очень для меня болезненный.
Горячая ладонь ложится на колено, и я едва не подпрыгиваю от вопиющей наглости Жени. Интересно, можно ли его сжечь взглядом? Ну, хотя бы крохотную дыру оставить, чтобы он понял, как мне сейчас больно. Это в его понимании не мешать? Боже, почему рядом со мной всегда оказываются мужчины, которые думают, что могут все решить за меня. Удавка с красивым названием «помощь» на шее сжимается. У меня кружится голова, даже глоток горячего кофе не помогает, когда Эдик предлагает обсудить все по возвращении домой.
— Ты серьезно? — наконец подаю голос, но от него остается слабое сипение. — Почему ты не сказал мне, что всерьез рассматриваешь продажу?
— Мы правда будем обсуждать это здесь? — намекает заткнуться и молчать до конца завтрака Эдик.
— Тогда я пойду, не буду мешать вам делить кусок пирога, — сбросив руку Верховского, поднимаюсь под ошарашенные взгляды мужчин. Эдик в номере популярно объяснит, что я подставила его перед малознакомыми людьми, потому что не смогла усидеть ровно на пятой точке. А вот Жене шпильку оставить хочется сейчас. — А вы, Евгений Дмитриевич, могли бы сообщить, раз собрались увольняться и уходить в бизнес.
— Я не собирался, Кристина Борисовна, — отвечает мне уверенно. И бровью не ведет, сволочь такая. — Давайте отойдем и все обсудим, — Женя тоже встает. На Эдика даже не смотрит, потому что не нужно ему разрешение моего почти бывшего мужа. Только вот он ни капли не понимает, как это все выглядит в глазах Катаева. — Извините, Эдуард Вениаминович, верну в целости через пару минут.
