штанами, готового взять меня прямо сейчас.
Градов вдруг отпускает меня, вызывая разочарованный стон, и за руку тянет в комнату. Я успеваю сбросить узкие туфли и на ковёр в гостиной уже ступаю босиком. Он помогает мне опуститься спиной на огромный диван и вдруг исчезает. Возвращается сразу же, натягивая на член презерватив, но я уже ласкаю себя, стянув трусики и томно приоткрыв рот.
— Расставь ноги, — сулящий удовольствие приказ. Я слушаю — и Градов тут же опускается передо мной на колени. От предвкушения хочется заскулить — и когда его губы касаются клитора, я сбиваюсь с вдоха, словно забыв, как дышать. Он чертовски нежен и ласков, его палец сперва ласкает снаружи, а затем вдруг оказывается во мне, срывая стон. Голова кружится от ощущений и от осознания собственного грехопадения — я снова с Градовым.
Потому когда вдруг его язык и пальцы сменяются членом, запрокидываю голову, хныча. Он медленно заполняет меня, растягивая; сердце гулко бьётся между рёбер, так громко, что его словно слышно во всём доме. Первое движение — неуловимо-тягучее, испытывающее. Открываю глаза, чтобы увидеть горящий от возбуждения взгляд Градова, поймать зрительный контакт, от которого только слаще. Мужские руки то ласкают поясницу, то поднимаются выше, по рёбрам, к груди, сжимают её, гладят напрягшиеся соски. От каждого прикосновения и толчка меня словно прошибает током — господи, неужели это всегда было так прекрасно?
Хриплые стоны Градова перемежаются с моими. Я словно схожу с ума, падая в пропасть, из которой мне не выбраться. Ноги дрожат, а тело горит, и чтобы превратиться в жидкое пламя мне не хватает всего чуть-чуть…
Градов даёт мне это чуть — его палец вдруг, едва касаясь, поглаживает клитор, даря ту самую перчинку, без которой вкус будет не полным. Я дышу часто, насильно расслабляя собственное тело, стремящееся напрячься и лишить большей доли сладости…
Тягучее удовольствие становится насыщеннее, слаще, гуще, словно патока, и в какой-то момент обретает свой пик — я задерживаю дыхание, чувствуя, как дрожит моё тело, как по нему разливаются волны вязкого удовольствия.
— Дыши, — напоминает Градов, и я хватаю воздух ртом. — Умничка. — Его движения становятся то сильнее, то медленнее, то быстрее, находя свой, только ему известный ритм. Я цепляюсь за него, не в силах пошевелиться больше, чем ловить пахом его толчки, отвечая ему.
В какой-то момент я оказываюсь сверху — для меня мир вспыхивает отдельными сценами и картинками, словно в диафильме. Я не могу поймать цельную последовательность — слишком ярко… Поднимаюсь и опускаюсь вниз, сжимаю пальцами его предплечья, чувствительно провожу ногтями по его рукам и груди, царапая.
И снова взгляд. Я и забыла, что у него глаза цвета чернёного серебра — и наконец-то его взгляд принадлежит только мне. Я потерялась во времени, единственным, что важно, становится удовольствие. Моё и его.
Он близок — я чувствую это по тому, как он стонет, откидывая назад голову, как сжимает зубы, как его движения становятся более быстрыми, рваными…
— Да, — втягивает воздух сквозь зубы и останавливается, сжимая ладонями мою талию. Улыбка расплывается на моём лице, когда Градов поправляет мои волосы, гладит по щеке и тянется, чтобы поцеловать.
Мне хочется продлить именно этот момент — именно сейчас мы близки как никогда, открыты друг другу.
— Ты расцвела, — оторвавшись от моих губ, шепчет Градов. — Ты и так была красивой, но сейчас…
Я только усмехаюсь и медленно поднимаюсь с него. Ноги дрожат и ноют, и до душа я еле бреду с шальной улыбкой на губах. Стоя под потоком воды, тру лицо, пытаясь придти в себя и осознать то, что я совершила. Сквозь прозрачную стеклянную штору вижу, как Градов заходит в ванную и вешает мне большое белое полотенце и такой же пушистый халат на крючок. Прежде чем выйти, он некоторое время наблюдает за тем, как пена скатывается по моему телу, как я подставляю шею воде и вожу руками по груди, смывая гель для душа.
В ванной я провожу больше времени, чем рассчитывала. К тому моменту, как я вышла, замотав волосы в полотенце и укутавшись в халат, Градов уже сидел на кухне с бессменным бокалом виски. Рядом с бутылкой, на подносе, стоит ещё один точно такой же — я тянусь к нему, но Градов оказывается быстрее и, откупорив бутылку, слегка наполняет стакан.
— Нам есть, что отметить? — приподнимает бровь.
— Ещё бы, — хмыкаю и сажусь напротив мужчины.
— Эффектное принятие моего предложения, — он поднимает свой стакан, и я легонько ударяю своим по нему.
— Не пожалей об этом, — говорю прежде, чем сделать глоток.
Далеко не сразу я смогла называть Градова по имени. Мне потребовалось несколько дней, чтобы отойти от условно-вежливого «Евгений Александрович» до простого и свойского «Женя». Иногда я перекатывала четыре буквы на языке, смакуя, — имя с трудом прилипало к своему носителю. Градов мог быть для меня кем угодно, но не Женей.
После той ночи, когда я без приглашения заявилась на порог его дома, что-то в моей жизни неуловимо поменялось. Дело даже не в возобновлении нашей связи — нет, совсем не в ней. Просто вдруг я посмотрела на всё: свою работу, дом, друзей, коллег и клиентов, — другими глазами.
— У тебя всё хорошо, Кристина? — даже Маргарита заметила происходящее со мной.
— Да, — я пожала плечами, — а что?
— Ты какая-то не такая, — она внимательно рассматривала меня, изучала.
— Всё по-прежнему, — сказала в ответ я, тактично умолчав про новшества в личной жизни. Какое дело моей начальнице до того, что происходит в нерабочее время?
Удостоив меня новым подозрительным взглядом, Маргарита скрылась за дверью своего кабинета. Я же, собрав пару толстых папок, отправилась в суд, в очередной раз надирать задницы наглецам, посмевшим кинуть наших клиентов.
Градов уехал в командировку в столицу, оставив меня на пару-тройку дней. Удивительно, но мы, как подростки с бушующими гормонами, встречались почти ежедневно, и спонтанная командировка стала полезной паузой.
По возвращении в офис меньше всего я ожидала увидеть на своём столе небольшой сине-белый букет в корзинке.
— Так, и что это? — повернулась к Ларисе.
— Пока тебя не было, курьер заходил, — она широко улыбалась. — Хороший у тебя кавалер! Красивый букет, со вкусом.
— Угу, — буркнула в ответ и плюхнула папки на стул, вплотную придвинутый к столу.
В корзинке нашлась записка с многозначительным «Детка, не дуйся! Сегодня в восемь в «Панораме». Буду тебя ждать». Беккер. Порой он вёл себя как кот, напрудивший в хозяйские тапки. То бишь с
