class="p1">— Случись такое раньше, — ироничная улыбка растягивается на моих губах, — ты ни за что бы не позволил мне дальше работать с фотографами. Как переменчива жизнь.
Настал черед Горского делать глубокие вздохи и кусать губы.
— Веснушка, я знаю, что время не совсем подходящее. Но я не могу больше откладывать. Нам кое-что очень важное надо обсудить.
— Мне не нравится такое начало… О чем речь, Гор?
Глава 26
Каролина.
— Веснушка, я знаю, что время не совсем подходящее. Но я не могу больше откладывать. Нам кое-что очень важное надо обсудить.
— Мне не нравится такое начало… О чем речь, Гор?
Назар упирается бедрами в подоконник. Обводит взглядом белые стены, чешет устало затылок.
— Немецкая клиника готова сделать операцию Мирославу.
— Та-а-ак, — пока тяну буквы, чувствую, как напрягается каждая мышца, каждое сухожилие в теле. — Это же… хорошая новость?
— Я бы сказал, отличная, — усмехнувшись, Назар становится мрачнее тучи.
— Что-то на твоем лице не видно радости.
Мне не нравится выражение лица мужа. Эта жалость, что плещется в его зеленых радужках, режет без ножа. Склоняю голову влево, шевелю беззвучно губами. Не молчи, ради бога, скажи хоть слово. Слезы в очередной раз проступают в уголках глаз.
Я уже и так понимаю, что вторая часть этого разговора раздавит меня как гидравлический пресс давит металл на свалке. В противном случае Назар бы не медлил и вывалил все как есть.
В намеренно затягивающемся молчании я все больше похожу на напыщенную и рассерженную индюшку. Сердце рвется из груди, глаза наливаются кровью, из-за рваного дыхания раздуты ноздри, пальцы стиснуты в кулаки. Жду, когда муж скажет хоть слово.
Титанических усилий мне стоит это мнимое спокойствие. Отчаянно хочется кричать на весь больничный этаж.
Моя нежная кожа покрывается красными пятнами. В ушах стоит странный гул.
— Да говори уже, — глотая невыплаканную соленую влагу, требую я и стучу кулаком по одеялу.
— Встреча с врачом, который готов прооперировать Мира, назначена на конец декабря. Если консилиум с другими хирургами пройдет успешно, если будут удовлетворительные показатели анализов у ребенка, то в десятых числах января клиника обещает провести операцию по удалению опухоли.
Тяну воздух через крепко стиснутые зубы. Больше не могу смотреть в глаза супруга. Понимаю к чему он клонит. Вот к чему все эти разговоры о телохранителе, работе и моем стремлении к мечте.
Поджимаю колени к животу. Вдавливаю ногти в линию жизни, которая тянется через всю ладонь, будто это поможет изменить ход моей истории, будто это сможет притупить боль.
— Я-ясно, — на выдохе, кое-как справившись с первой волной эмоций, шепчу я. — Когда уезжаете?
— Если врачам не удастся удалить опухоль полностью, понадобится курс химиотерапии, — заглушая мой вопрос, тараторит супруг.
Кусаю пересохшие губы и повторяю вопрос:
— Ты едешь с ними? Когда?
Рассерженный тон моего голоса эхом проносится по пустой палате.
— Я еще раздумываю над тем, чтобы ехать с сыном в клинику. Но для сопровождения мне нужны подтверждающие документы. То есть нужно официально признать, что я отец Мирослава.
— А я? — жалостливо скулю, не справляясь со слезами. — Где в этом всем я, Назар?
— Не знаю, — обреченно бубнит муж.
— Почему ты не просишь поехать с тобой?
— А ты согласишься? День за днем ты твердишь, что мне надо отмахнуться от сына простыми алиментами. Просишь нанять ему нянь и сиделок. Пилишь за то, что я еду к нему, за то, что переживаю о его здоровье. Думаю, мне даже заикаться не стоит о совместной поездке куда-либо ради Мира.
— Два года назад ты уверял, что не хочешь детей. Клялся, что тебе не нужны они. Твои слова заставили меня передумать и забрать заявление о разводе. Я поверила тебе. Я поверила, что ты любишь меня, несмотря на неполноценность.
— Я все еще люблю тебя, Каролина. Так же, как и раньше. И от своих слов я не открещиваюсь. Но ты была права, когда говорила, что я не понимаю на что иду. Одно дело сказать, что не хочешь детей, когда их нет и не было. И совсем другое, отказаться от собственного сына, когда держишь его на руках, когда слышишь его смех, когда он щипает своими маленькими пальчиками меня за щеки.
— Тогда не ходи вокруг да около. Хватит этих томных пауз и вздохов. Скажи наконец прямо, что выбираешь Баженову. Она та, кто может нарожать тебе кучу маленьких копий, к которым ты, оказывается, так неравнодушен. А меня отправь в отставку, в утиль, в свободное плавание.
— Каро, ты сама себя слышишь?
— Конечно, слышу. С ушами, в отличие от репродуктивных органов, у меня проблем никаких нет. — Бегаю по палате туда-сюда, хлопаю себя по лбу ладонью. — То-то ты про успешную карьеру мне весь вечер щебечешь, про личного телохранителя мысли втолковываешь. Не зря я чувствовала какой-то подвох. Ты уже все решил, да? Всем распределил по роли. Ну правда идеальный план: жене развод и пусть летает по миру, работает со всякими козлами, а ты спокойно в Германии с Аннет и сыном в новую семью играете.
— Каро, почему ты всегда так узко мыслишь? — Назар резко преграждает мне дорогу. Хватает меня за плечи и трясет. — Нет мне дела до Баженовой. Слышишь? Она всего лишь биологическая мать моего сына. Точка. О твоей мечте я завел речь, лишь потому что веду переговоры с главным модельером итальянского дома моды. Тем самым, кого ты боготворишь, чьи показы стараешься не пропускать. Если все срастется, то ты будешь открывать его показ на Нью-йоркской неделе моды. Улавливаешь? Нью-Йорк, показ, ты открываешь вечер? — Не увидев с моей стороны никакой реакции, муж опускает руки. — Но раз ты считаешь, что это хитроумный план, то я, пожалуй, немедленно все прекращу. Пусть Карло ищет другую модель. Тебе это уже не надо, ты решила, что больше не хочешь быть моделью и я уважаю твой выбор. Да и дома, ты права, безопаснее. Будешь пироги вместе с Марией печь и видео всякие для интернета снимать.
Передо мной замаячил реальный шанс стать суперзвездой одного из главнейших мероприятий в мире высокой моды, но все, о чем я могу думать сейчас — это Баженова рядом с моим мужем. Эта стерва минимум месяц, а то и два, под предлогом общей опеки над болеющим сыном, будет вилять хвостом перед моим Назаром в другой стране.
Из всего изобилия информации, которую только что на меня вывалил Горский, моя голова цепляется за самое неочевидное.
— Нью-Йоркская неделя моды проходит в середине февраля. — Брови мужа ползут вверх, когда он слышит, о
