оказалось достаточно, чтобы брусок всё же достиг своей цели и огрел беглеца по загривку.
— А-а-а! — завопил гад. — Сдурела что-ли? Больно же, ненормальная!
Парни хохотали и улюлюкали, даже Костя улыбался и смотрел на меня с каким-то восхищением.
— Вы! — я обвела злым взглядом ржущих парней. — Вы спорили на меня?
Это был одновременно и вопрос, и утверждение. По их переглядкам и смущённым взглядам я поняла, что это правда. Спорили. Я обречённо покачала головой. Почему все парни — такие кретины?
Я резко развернулась и устремилась к своей конторке. Ни секунды здесь не останусь!
— Агата, мы же в шутку. Не обижайся. Мы несерьёзно спорили! — неслись мне в спину голоса.
— Агата. — Костя попытался удержать меня за плечо, когда я как фурия мчалась мимо него. Но я рванулась из его руки так, что затрещала ткань кардигана.
Заскочила в свой кабинетик, закрыла изнутри дверь на задвижку, чтобы никто не мешал, и стала швырять свои вещи, в рюкзачок. Уйду! Распечатала бланк заявления об увольнении, быстро заполнила его и оставила на столе.
По мастерской я практически бежала, натягивая на ходу куртку и шапку. Парни молча провожали меня глазами и забеспокоились, засуетились когда я была уже у дверей.
— Агата, ты куда? Ты уходишь? Ты обиделась? — все разом загалдели они. — Мы же просто шутили! Агата, стой!
Мне много чего хотелось им высказать, но слова, как колючий чилим цеплялись острыми шипами и застревали в горле. Если и смогу выдавить из себя хоть одно, то только со слезами. Я обречённо махнула рукой и выскочила наружу.
И вот сейчас я бродила неприкаянно по городу, и чувствовала себя абсолютно одинокой среди толп спешащих горожан и праздно шатающихся туристов. Грустила в центре людского водоворота, нарядных витрин, праздничного освещения, уличных музыкантов, развлекающих толпу знаменитыми хитами. Среди каменных гигантов с тёмными окнами, нависающих надо мной резными капителями и фронтонам. Среди суровых лиц атлантов и кариатид, подпирающих балконы.
Я на этом невиданном празднике жизни, красоты и соблазнов чувствовала себя чужой.
Войдя в квартиру, я столкнулась в коридоре с Серафимой. Соседка недовольно поджала губы и осуждающе посмотрела на меня.
— К тебе уже дважды приходил парень!
— Какой парень?
— Красивый, голубоглазый.
На вечно недовольном лице Серафимы неожиданно появилась мечтательная улыбка. — Эх, был у меня когда-то голубоглазый капитан милиции…
Женщина как будто помолодела на пару десятков лет. Морщины разгладились, в глазах появилась проволока, а на щеках румянец. На полминуты она провалилась куда-то в свои приятные воспоминания. Я невольно заулыбалась, глядя на неё.
— Ну и что ты улыбаешься? Думаешь, я всегда была такой старой и сморщенной? — соседка величественно повела плечом и повернулась ко мне боком, горделиво демонстрируя лицо в профиль. — Знаешь, какая я красавица была! Мужики за мной табунами ходили. Ни дня без цветов и конфет домой не возвращалась!
— Серафима Марковна, вы и сейчас красивая! — я не покривила душой. Женщина, несмотря на возраст, была высокой, с прекрасной осанкой и шикарной кудрявой шевелюрой. И если бы не постоянно недовольно — презрительно поджатые губы, то и настоящая красавица.
— Не подлизывайся. — фыркнула Серафима. — Лучше на телефонные звонки отвечай. А то парень измучился тебя искать. Даже я беспокоиться начала.
Лицо её стало привычно равнодушным, но в глазах плясали хитрые бесенята.
— Красивый парень, серьёзный. И сразу видно, что любит тебя. Вон как беспокоился. Давай, давай, — покрутила ладонью, поторапливая меня, — звони ему, а то переживает.
Я достала из рюкзачка телефон. От Кости было пять пропущенных вызовов. Задумчиво повертела мобильный в руке. Всё же нужно позвонить. Не хочу выглядеть неблагодарной. Я могла вчера замёрзнуть насмерть, или меня могли найти гастарбайтеры, а Костя примчался по первому звонку и спас меня. Ну или вдруг ему что-то по работе нужно. Отчёт там не приняли или ещё что-нибудь.
Я понимала, что обманываю себя, оправдываюсь, ищу повод. На самом деле я просто хочу ему позвонить, услышать его голос. Воспоминание о вчерашнем поцелуе преследовало меня весь день. Я металась между желанием увидеть его и обидой. Посмотреть в его невероятно красивые глаза, и задать вопрос прямо в лоб — он тоже на меня спорил? Хочу знать правду. Лучше разочароваться в человеке, но поставить все точки на i, чем тешить себя напрасной надеждой, что у нас может что-то получиться.
Костя ответил сразу же, будто ждал моего звонка.
— Агата… — он запнулся, подыскивая нужные слова. — Ты… У тебя всё нормально? Ты где?
Я усмехнулась. У меня не всё нормально. Мне плохо, горько и обидно.
— Всё хорошо, Костя. Я дома.
— Нам нужно поговорить. Можно я сейчас поднимусь к тебе?
Он что, караулил меня у дома?
Радость тёплым, пушистым котёнком свернулась в груди.
— Позвони в домофон, я тебе открою.
Я сняла, наконец, кардиган и повесила его в шкаф. Перебрала плечики с висевшей на них одеждой. Может переодеться в платье? Нет, останусь в чём есть. Стряхнула ладонью несуществующие крошки со скатерти. Поправила её и без того ровные края. Свернула заново сложенный ещё утром плед на диване и осмотрела критическим взглядом комнату. Вроде порядок, разбросанных вещей нет.
Молча, без вопросов нажала кнопку домофона, услышав его сигнал, и распахнула дверь в квартиру. Выходить навстречу не стала, кивнула любопытной Серафиме "это ко мне" и зашла обратно в комнату, оставив дверь в неё приоткрытой. Дорогу Костя знает.
В нетерпеливом ожидании смотрела в окно на падающий снег, который за день успел сказочно преобразить город.
— Привет. — Костя тихо зашёл в комнату и прикрыл за собой дверь.
— Привет. — сдержанно улыбнулась ему. Внутри всё дрожало, я сцепила пальцы в замок и опустила перед собой руки.
— Проходи.
Неловкая пауза затягивалась. Я не знала, что ещё сказать, и Костя, кажется, тоже. Мы смотрели друг на друга. Он внимательно и настороженно, а я растерянно и немного испуганно. О чём он хотел поговорить? Скажет, что спор был просто шуткой? Попросит простить Илью?
В глазах закипали слёзы обиды, неужели он на их стороне? Я сжала задрожавшие губы и начала прикусывать их изнутри. Сглотнула подступивший к горлу комок. Пожалуйста, будь со мной! За меня!
Слезинки сорвались с ресниц.
— Нет, нет, Агата, милая, не плачь! — каким-то одним рывком он преодолел расстояние между нами, взял моё лицо в тёплые ладони и заглянул в глаза. — Не плачь. Никому не дам тебя в обиду.
— Я уволил его.
— Илью?
— Да.
— Зачем? Ты же сам говорил, что он хороший
