Незнакомец держал в руке пистолет, направленный прямо на человека из кантины. Он положил его на стол, и со стороны все выглядело так, словно двое мужчин просто ужинают, но его палец был на курке. Суставы человека из кантины побелели, когда он сжал трость.
Эстебан знал, что ему нужно отступить, вернуться тем путем, каким пришел, и бежать отсюда со всех ног. Он знал, не стоило заходить на кухню, подбирать пистолет Хуана Пабло и вытирать его, чтобы он не выскользнул из его рук. Он знал, что не должен прицеливаться в голову человека и пытаться удержать дрожь в руках.
Эстебан знал все это, но все, что он видел — это то, что незнакомец убил Камиллу и Хуана Пабло. Он видел, как этот мужчина целится в человека из кантины. Видел, как пуля вонзается в тело человека из кантины, заливая кровью единственный шанс Эстебана увидеться с матерью. Эстебан видел, как пятнадцать песо разлетаются вокруг. Он видел тюремного охранника, который просил свой «обед». Видел самого себя, сидящего в тени тюрьмы, день за днем, всегда рядом, всегда близко, и щелкающегося орешек за орешком, как гребаный идиот.
Он нажал на курок. Отдача от выстрела оттолкнула его прямо на один из столов.
Эстебан не знал, попал ли он в человека, сидящего на стуле. Но вот тот опрокинулся и упал на пол. Поток крови полился из его затылка.
Человек из кантины и Эстебан посмотрели друг на друга.
Дерьмо!
Эстебан выронил пистолет, будто тот обжег ему руку. В ушах звенело от громкого хлопка выстрела.
Человек из кантины подошел к нему и поцеловал в обе щеки.
— Я только хотел увидеться с мамой, — Эстебана трясло. Он не мог поверить, что он только что убил человека. — Я только хотел увидеться с мамой.
Человек из кантины поднял пистолет и вытер его. Потом положил обратно в руку Хуана Пабло.
— Я отведу тебя к ней, — сказал он.
Он сделал несколько звонков. Через несколько минут черная машины подъехала ко входу.
— Где твоя мать, мальчик? — спросил человек из кантины. Он подтолкнул Эстебана к заднему сиденью.
— Вальдеморо. Но они не пускают никого в это время.
Сирена полицейского автомобиля завизжала возле остановки к кантине. Два полицейских в форме вышли из машины.
Человек из кантины опустил окно.
— Позаботитесь об этом.
Когда машина сдвинулась с места, Эстебан увидел, как полисмены застилают заднее сиденье своего автомобиля мусорными мешками и забрасывают туда три мертвых тела.
— Хуан Пабло… Камилла… — Эстебан не узнал свой голос. Он чувствовал себя так, будто из него вытряхнули тело и душу. Его друзья мертвы, и он убил человека.
Человек из кантины не проронил ни слова. Он постучал тростью по стеклянной перегородке между задним сиденьем и водителем.
— Вальдеморо. Поехали!
Вальдеморо казался ночью еще массивнее. Без шума и суеты продавцов и посетителей он выглядел словно огромный корабль-призрак, плывущий в никуда. Прожекторы светили по всему периметру, и кто-то в башне направил один прямо на машину человека из кантины.
Водитель вышел и окликнул женщину из числа охранников.
— Конча!
Она подошла к машине и поприветствовала человека из кантины.
— Проводи этого молодого человека внутрь. Он здесь, чтобы увидеться с матерью, — сказал он.
— Да, сеньор. Пожалуйста, пройдемте со мной, — она нажала на кнопку у огромных металлических ворот и они поднялись с громким гремящим звуком.
И все, Эстебан был внутри. Никакого ожидания в очереди, никаких денег на «обед», никакой регистрации.
— Как зовут твою мать?
— Мария Луиза Альварес.
Сердце Эстебана было готово выпрыгнуть из груди. Он хотел причесаться. Он хотел выглядеть хорошо для МаМаЛу.
— Моя футболка чистая? — спросил он у Кончи.
Видно ли что-то, похожее на кровь? Пожалуйста, не говорите, что там есть кровь. Я не хочу позориться перед своей мамой кровью человека, которого я только что убил.
— Мария Луиза Альварес! — прокричала Конча, когда они прошли через узкий туннель и вошли в огромное открытое пространство. Разные комнаты окружали тюремный двор: общие спальни, мастерские и тюремные камеры. Почти никто не был заперт в камере. Женщины и маленькие дети, одетые в потертую уличную одежду, выглядывали из окон спален.
Конча поговорила с женщиной в темной военной форме. Та исчезла в офисе и начала рыться в шкафчиках в кабинете.
— Вы ищете Марию Луизу Альварес? — спросила одна из заключенных.
— Да, — сказала Конча.
Заключенная долго смотрел на Эстебана, прежде чем позвать их в свою комнату.
Женщины соорудили себе отдельные комнаты в этом огромном пространстве, используя палки и одеяла. У некоторых были узкие двухъярусные кровати, у других ― принадлежности для готовки, у третьих ― полки для одежды, но все женщины разместились на грубом цементном полу, словно фрагменты мозаики. Дети сосали молоко из груди матерей, пока остальные спали на самодельных матрасах. Воздух был затхлым, вокруг стоял запах масла для волос, мочи и пота.
— Мария Луиза Альварес, — женщина подошла к своему месту и вручила мальчику металлическую коробку. Она была зеленой, с красным кругом посередине, где было написано «Лаки Страйк», а под ним, золотистыми буквами «Сигареты».
— Нет, — сказал Эстебан. — Я ищу маму.
— Да, — заключенная толкнула коробку обратно в его руки, — tu madre.
Эстебан открыл коробку. Внутри были сережки, которые носила МаМаЛу, заколка для волос и обрывок газеты. Эстебан собирался захлопнуть коробку, но увидел заголовок. Он распрямил гофрированную бумагу и подошел к фонарю, чтобы прочитать.
«МЕСТНАЯ НЯНЯ ОБВИНЯЕТСЯ В ХИЩЕНИИ ФАМИЛЬНЫХ ДРАГОЦЕННОСТЕЙ»
Эстебан прочитал статью. Она была полна лжи о том, как МаМаЛу украла ожерелье Скай, и о том, как оно было найдено в ее вещах. В заявлении для полиции, уже после того, как ему вернули ожерелье, Уоррен Седжвик выразил свой шок и недоверие:
— Мария Луиза была работником, которому мы доверяли, она была другом моей жены. Это ожерелье принадлежало Адриане и много значит для моей дочери. Мне очень тяжело осознавать, что няня Скай была способна совершить такое преступление против нашей семьи.
Теперь все стало на свои места. Ночь, когда он видел Виктора, покидающего их комнату, была ночью, когда он оставил там ожерелье. Копы, которые пришли в ту ночь, чтобы забрать МаМаЛу, обо всем знали. Эстебан был наивным, но теперь он понял, как это работает.
«Ничего… серьезного», — сказал Уоррен Виктору.
