– Ты проиграешь куда большее, если мы не придумаем, как воспрепятствовать этому проклятому браку.
– А что удалось выяснить Теду? Коулмен бросил взгляд на часы.
– Он должен появиться с минуты на минуту.
– Тед – славный мужик, но… – начал было Эш.
– Но что? – заорал Коулмен. – Он, по крайней мере, играет с нами в одной команде.
– Согласен… но его прошлое… ну, сам понимаешь… Коулмен снял очки.
– Ну, продолжай!
– Послушай, он ведь пару лет просидел в федеральной тюрьме.
– Давай-ка разберемся, Боб.
Эш был уже сам не рад тому, что завел разговор на эту тему.
– Тед Роузмонт был близким другом Дж. Л. Стоунхэма.
– Да, я понимаю.
– И доводится крестным отцом Патриции.
– Да, я понимаю.
– И в силу этих двух факторов он должен был заменить в совете директоров нашу миссис Спербер.
– Я всей душой – за, Хорейс. Но дело в том, что…
– Но дело в том, что ничего! Тед тогда пытался сберечь свои деньги – и личные, и полученные взаймы. Защищал интересы своих клиентов и акционеров. И не его вина в том, что «пирамида» рухнула.
– Ты прав, Хорейс, ты совершенно прав.
– Или тебе больше пришлось бы по вкусу, если бы в совете директоров оставалась Спербер? И вставляла бы нам на каждом шагу палки в колеса?
– Боже упаси. – Эш всегда терялся, когда Коулмен приходил в такую ярость. – Но как тебе удалось с такой легкостью от нее избавиться?
– Ее удовлетворила перспектива вернуться в Лондон, чтобы руководить нашими британскими предприятиями.
И как раз в эту минуту появился Тед Роузмонт. На его покрытом искусственным загаром лице застыла гримаса, его зубы, подобные мелкам в коробке, были плотно стиснуты. Он тяжело плюхнулся в кресло прямо напротив Коулмена.
Эш встревоженно посмотрел на Коулмена, который, в свою очередь, невозмутимо наблюдал за Роузмонтом.
– Ну, что ж. Давайте послушаем.
– Я ничего не добился. Мой друг из ЦРУ сказал, что ему нужна пара недель на то, чтобы навести справки… А сколько времени в запасе у нас?
– Она нас дожидаться не будет, – мрачно произнес Коулмен.
– Да, Тед, видишь, ты можешь лишиться работы, еще не успев приступить к ее исполнению.
Эш неуверенно посмеялся собственной остроте.
– Заткнись, Боб, – огрызнулся на него Коулмен. – Нам надо решить, что делать.
Роузмонт вскочил с места.
– Я знаю, что делать! Мусор!
– Хорошая мысль, – согласился Эш.
Коулмен в недоумении наморщил нос.
– Мусор? Что-то не возьму в толк, о чем вы.
– Да, Тед, объясни ему, что ты имеешь в виду.
Сдуру сперва поддакнувший, Эш и сам не понял, что задумал Роузмонт.
– Просеять мусор, поступающий из ее дома.
– В поисках чего?
Во взгляде Коулмена сквозило презрение.
Роузмонта от необходимости отвечать спас неожиданный стук в дверь. Секретарша пыталась воспрепятствовать проникновению в кабинет кого-то явно постороннего. – Прошу вас! Я должна сначала объявить о вашем приходе!
– Все в порядке, мисс Келли.
Коулмен приказал секретарше отказаться от выполнения обязанностей охранника.
У Роузмонта отвисла нижняя челюсть, когда он увидел, как в кабинет ввалилась неопрятная старуха в пальто и с сигаретой в зубах. Он вопросительно посмотрел на Эша, а тот пробормотал себе под нос:
– Кстати, о мусоре…
– Рад видеть вас, мисс Симпсон, – поприветствовал вошедшую Коулмен. – Прошу к нам.
– А я уже у вас, – ответила Лаура.
– Разумеется, вы знакомы с мистером Эшем, а это наш новый член совета директоров мистер Роузмонт. – Коулмен кивнул в сторону Теда, который по-прежнему, не веря собственным глазам, рассматривал совершенно неуместную и невозможную здесь посетительницу. – Лаура – наш бебиситтер, она замечательно приглядывает за Патрицией.
– Да, так оно и есть, и я заслуживаю прибавки, – закивала Лаура.
– Поэтому вы и вырядились в такие лохмотья? Взываете к нашей жалости? – хмыкнул Коулмен.
– У меня не было времени на то, чтобы одеться как следует. – Лаура была явно обижена. – Но я прибыла сюда с хорошими новостями.
– Свадьба откладывается? – мечтательно осведомился Эш.
– Никакой свадьбы вообще не будет.
Лаура с удовлетворением огляделась по сторонам, читая недоумение на лицах у присутствующих.
– Вы уверены? – спросил Коулмен.
– А вы что, полагаете, будто она пойдет замуж за человека, которого застала в голом виде в объятиях у собственного конюха?
– Что? – хором воскликнули все трое.
– Вы меня слышали – она их застукала. Он оказался педерастом.
– О Господи, – выдохнул Коулмен. По лицу у него медленно расползалась ухмылка.
– Какой это, должно быть, для нее удар, – сказал Эш.
– Попрошу без шуток, – раздраженно отозвалась Лаура. – Как раз сейчас она летит в Швейцарию.
– Возвращается в санаторий?
– Совершенно верно, мистер Эш.
– Какая жалость. Это ведь у нее уже третий нервный срыв.
Взоры всех присутствующих обратились к Коулмену. Он сидел, уронив голову на руки.
– Что ж, этому психиатру удастся собрать ее по кусочкам. Он ведь уже проделывал такое раньше, – сказал Эш.
– Да. И она вернется – и опять решит выйти замуж за какого-нибудь охотника за приданым, – мрачно произнес Коулмен.
– Что верно, то верно, – поддакнул Эш. Коулмен поднял в воздух пухлый палец.
– Давайте, джентельмены, не забывать об одном обстоятельстве. Еще четыре года – и она окажется в состоянии послать нас на все четыре стороны. Замужем или не замужем – это уже не будет иметь значения.
– Это будет катастрофой, – пропищал Эш.
– Мягко сказано, – вырвалось у Роузмонта. – Ну, Хорейс, что ты предложишь?
– Нам надо помочь этой несчастной девушке, пока еще не стало слишком поздно. Лаура, вам следует…
– Погодите-ка минуту. Сперва следует помочь мне.
– Вы получите вашу прибавку, – величественно произнес Коулмен.
– И отпуск мне тоже нужен. Причем немедленно. Мне осточертело каждый день кормить морковкой полудохлую клячу.
Коулмен покачал головой.
– Сейчас это невозможно.
– Вполне возможно!
– А как это будет выглядеть, если она вдруг вернется и обнаружит, что вы не приглядываете за своей возлюбленной животинкой?
Лаура пристально посмотрела на Коулмена.
– А какова будет прибавка?
– Назовите вашу сумму.
– Зависит от того, что от меня потребуется. Коулмен сложил руки, как будто вдруг решил помолиться.
– Лаура, вы самый близкий человек у этой несчастной и больной девушки. Когда она вернется, ей может показаться, будто она выздоровела окончательно, – и понадобится задушевная подруга, которая способна будет объяснить ей, что она по-прежнему больна, что она по-прежнему не в состоянии судить здраво о многих предметах.
