– Что такое?
– Я сказала, что Лаура ни за что не должна увидеть свидетельство, потому что в нем будет твое имя.
– Это меня как раз не волнует, но она не должна его видеть по другой причине: она же не знает, что ты не замужем и что ребенок незаконнорожденный. Ведь я говорил ей, что ты замужем за моряком по имени Уинстон Харт. Боже, сколько лжи я наплел бедной девушке! Ты стала забывчивой, Эмма. – Он тяжело вздохнул. – И сколько хлопот с этим враньем!
Эмма вспыхнула.
– Это «святая» ложь. Я все придумала ради ребенка, и ты был согласен, что я права, – жестко возразила она. – И вовсе я ничего не забываю. Просто я подумала, что следует оградить тебя от неприятностей. И потом, я не хочу огорчать Лауру, а она обязательно расстроится, увидев твое имя на свидетельстве о рождении. Она может поверить, что ты действительно отец ребенка.
– Ну, и что с того? – резким голосом спросил Блэки, раздражаясь еще сильнее.
– Лаура влюблена в тебя, Блэки.
– Влюблена в меня? Лаура? Что за чушь ты несешь, крошка! – расхохотался он и недоверчиво покачал головой. – Скорее ад покроется льдом, чем Лаура остановит на мне свой взгляд. Я уже говорил тебе, что Лаура очень набожна, и она прекрасно знает, что я грешник. Сама посуди, Эмма. Это бред какой-то! Влюблена в меня – надо же такое придумать! Всеми святыми клянусь, я начинаю подозревать, что ты не в своем уме.
Эмма нежно и сочувственно посмотрела на него.
– Какой же ты дурак, Блэки О'Нил. Не видишь того, что делается у тебя под носом. Конечно, она влюблена в тебя и сильно.
– Она что, говорила тебе об этом? – закричал он, насмешливо глядя на нее.
– Нет, сама она этого не говорила, но я знаю.
Встретив его скептический взгляд, Эмма с жаром добавила:
– Я просто уверена, что в глубине души она любит тебя!
Блэки опять не смог удержаться от смеха.
– Ты слишком впечатлительна, Эмма, честное слово. Я совершенно не верю всему этому, абсолютно.
Эмма смиренно пожала плечами.
– Можешь мне не верить, но это правда, – твердо заявила она. – Я могу это утверждать по тому, как она смотрит на тебя и как иногда говорит о тебе. Держу пари, что она пойдет за тебя, если ты попросишь ее об этом.
Блэки был ошеломлен. На лице его застыло какое-то странное выражение, которое Эмма не смогла разгадать, и она торопливо сказала:
– Ты, естественно, не должен ничего говорить ей из того, что я тебе рассказала. Лаура огорчится, если узнает, что мы обсуждали ее у нее за спиной. В любом случае, она никогда не говорила мне, что любит тебя. Это только мое собственное мнение.
Блэки продолжал сидеть молча. Эмма поднялась и подошла к нему. Она легко дотронулась до его массивного плеча, глаза ее блестели.
– Обещай мне, что ничего не скажешь Лауре, пожалуйста, Блэки!
– Обещаю, что не проговорюсь ни одной живой душе, – сказал он, похлопав ее по маленькой руке, лежавшей на его плече.
Убедившись в том, что он намерен сдержать данное слово, Эмма кивнула и направилась на кухню.
– Я должна все приготовить к чаю, – через плечо бросила она.
– Хорошо, крошка, – сказал Блэки и подбросил полено в камин. Он поудобнее устроился в кресле и закурил сигарету, время от времени посмеиваясь про себя. Слова Эммы сильно позабавили его, но он не поверил в их истинность.
«Все это девичьи романтические фантазии Эммы», – подумал он и решил переключиться на что-нибудь другое. Однако, как оказалось, в словах Эммы было нечто такое, что взволновало его и требовало размышлений. А, может быть, Лаура действительно влюблена в него? Эта мысль раньше никогда не приходила ему в голову, она и теперь показалась совершенно невероятной. Он был обескуражен. Постепенно многое из того, что говорила и делала Лаура за эти последние несколько лет, живо возникло в его памяти. То, чему раньше он не придавал никакого значения, приобрело совсем иной смысл после слов, сказанных Эммой.
Но была ли Эмма права в своих подозрениях? Он мог поклясться, что не знал ответа на этот вопрос. Но ведь Эмму глупой не назовешь. Она проницательна, и он сам часто поражался ее умению читать мысли других людей.
Заинтригованный, он стал размышлять о Лауре Спенсер и понял, что не в состоянии определить характер и глубину чувств, которые он к ней испытывал. Конечно, он любил ее, в этом не было никаких сомнений, да и невозможно было не полюбить эту кроткую, сердечную девушку. Но как он любил ее? А может быть, он был в нее просто влюблен? Хотел бы он, чтобы она стала его женой, матерью его детей? Желал ли он разделить с ней всю оставшуюся жизнь? Или же она была только объектом его мужской страсти и желания? Он недовольно покачал головой, раздраженный своей неспособностью ясно определить и понять свои истинные чувства к Лауре.
А как быть с Эммой? Он и ее любил. Ему всегда казалось – это только братская любовь, но сейчас он не был уверен в том, что не обманывал сам себя. Вспомнил тот вечер в «Грязной утке», когда, чтобы защитить ее, предлагал ей выйти за него замуж. Но и в тот вечер он понимал, что Эмма – весьма соблазнительная молодая женщина. Блэки ощутил раздражение и недовольство собой.
Неужели это возможно, что на самом деле он любил Эмму, как мужчина любит женщину – всей душой и всем сердцем. Он попытался объективно оценить свои чувства к обеим девушкам, но обнаружил, что запутывается еще сильнее, и очень смутился возникшей дилеммой. «Как может один мужчина одновременно любить двух женщин?» – спрашивал он себя с нарастающим раздражением. Он рассеянно запустил руку себе в волосы.
– В хорошенькую историю ты вляпался, Блэки О'Нил, – сказал он сам себе.
Пока он тщетно искал ответы на эти мучившие его вопросы, взгляд его блестящих черных глаз стал задумчивым и обращенным газ внутрь. Но этим ответам предстояло еще долго ускользать от него, сводя его с ума.
В это воскресенье около двух часов пополудни главная улица деревушки Фарли была пустынна. Стоял холодный апрельский день, обычный для этого времени года. По небу неслись пепельно-серые облака, собиравшиеся в большие темные тучи над вершинами черных, поросших вереском, голых холмов, простиравшихся до самого горизонта. Бледное солнце уже несколько часов было закрыто облаками, и деревня выглядела совсем негостеприимно. Серые каменные стены и сланцевые крыши домов сливались с угрюмым, металлического оттенка, небом, образуя унылый, монотонный полуиндустриальный пейзаж. Ветер, дувший из соседнего известнякового карьера, нес с собой дожди с Северного моря, и ливень был неминуем. Он уже пролился немного раньше, мокрые крыши и булыжники мостовой отливали серебром, посверкивая в угрюмом, окружавшем юс, мире.
