20 июня, понедельник
Дружок Кэти не отрывает глаз от моего бюста. Бюст мой, конечно, внушительный, не спорю, и все же столь явно сравнивать его с бюстом Кэти ни к чему. Это меня здорово смущает.
Дело в том, что мне знаком это взгляд мужчины. Он одинаков у всех. Нравится — пусть себе смотрят, дело не в этом, дело в том, чтобы они не глазели, а оглядывали бы мою грудь мельком, не столь демонстративно, и уж никак не в присутствии моих подруг и своих (потенциальных, будущих, запланированных) жен. А приятель Кэти буквально сворачивает себе шею, стараясь обозреть мои груди, он делает это при любой возможности, причем независимо от присутствия своей приятельницы.
Я никак не могу взять в толк, отчего он так ведет себя, если предположить следующее:
1) я — близкая подруга Кэти;
2) ее грудь больше, чем у меня;
3) мы обе видим, как он пялится на меня.
Странно, что парень не понимает, чем ему грозит столь бесстыдное разглядывание. Не сомневаюсь, что от бдительного взора Кэти его любопытство не ускользнет, а если и ускользнет, то в конце концов она все же это заметит.
Без похвальбы скажу: вполне вероятно, что я представляю объект фантазий и для него, и для нее и что она не только знает о том, что он рассматривает меня, но и наслаждается этим, такое тоже бывает. Впрочем, насколько я знаю Кэти, подобное на нее не похоже.
К несчастью, у ее приятеля в сексуальном смысле взгляды очень демократичные, и я не рискнула бы однозначно оценивать его верность или же неверность.
Я не могу делать какие-либо умозаключения, не могу и поделиться ими с Кэти — жизнь научила меня следующему: лучше уж оставить все как есть, чем портить отношения с подружкой.
Десять лет назад мне пришлось расстаться с подружкой, с которой мы до этого не расставались 14 лет, и все по причине несоблюдения этого правила. Мы с Бекки росли вместе, лет до двадцати и даже старше мы были с ней как сестры. У нас не было друг от друга секретов: первые месячные, первая сигарета, первая любовь. Это она поддержала меня, когда мой первый парень покончил жизнь самоубийством; я поддерживала ее, когда ее бывший приятель получил срок за серьезное преступление. Мы были неразлучны.
Разумеется, мы не могли не говорить о сексе. Мы даже обсуждали вопросы сексуального экспериментирования друг с другом, когда выпивали, так мучило нас любопытство, а потом смеялись над своими потугами. Мы всегда были готовы помочь друг другу, всегда успокаивали другу друга, помогая перенести горечь разрыва с очередным приятелем.
И когда один из ее приятелей дал однажды вечером дал мне номер своего пейджера, положил мне руку на коленку и прошептал в ухо: если, мол, мне когда-нибудь захочется переспать, то я должна позвонить ему, — моим первым желанием было немедленно рассказать обо всем Бекки. Она была от него без ума — я и подумала, что лучше будет, если она обо всем узнает. Как же я заблуждалась.
Услышав от меня новость, она была озадачена и возмущена, собралась тут же отправиться к нему и заявить, что все кончено, но вскоре все изменилось. Когда ее приятель солгал, заявив, что, дескать, я сама навязалась ему, Бекки с готовностью проглотила это и порвала со мной, не с ним. И он по телефону вопил как резаный, что я, мол, «лживая тварь» и тому подобные вещи. Моя подружка плакала рядом. Что же до меня, я была слишком ошарашена, чтобы говорить.
С тех пор я ее больше не видела. Десять лет. Вот так и завершилась наша долгая и задушевная дружба с тобой, Бекки.
Разумеется, я пыталась прояснить все. Я несколько месяцев названивала ей, забрасывала письмами в надежде, что она одумается, поймет, что не я лгу, а он. Бекки и слушать меня не желала, порвав со мной и оставаясь с ним. Для меня это оказалось душевной травмой, я несколько лет не могла оправиться от потери.
Я понимаю, что все это говорит больше о ней, как о человеке слабовольном, как о ненадежной подруге, нежели обо мне, которая «поступила правильно», но если бы мне представилась возможность вновь вернуться в те времена, я бы ни за что не призналась ей, что он стал клеиться ко мне. Вот ему я сказала бы, чтобы он успокоился и призадумался над тем, каково будет ей узнать о том, что он подбивает клинья ко мне, и предоставила бы ей самой оценить, что он за тип. Тогда я не потеряла бы лучшую подругу.
В свете приобретенного опыта я ни за что не стану рассказывать Кэти о взглядах ее ненаглядного дружка на мой бюст. Напрасно все это, и слишком рискованно заваривать кашу. Становится грустно оттого, что я, будучи человеком прямым и заслуживающим доверия, способным сказать дорогим мне людям правду в глаза, все же не решаюсь это сделать, потому что опасаюсь растерять друзей. Вот и приходится носить в себе всю эту грязь, надевать просторные блузки, всячески скрывать свои прелести, когда мне случается встречаться с дружком моей Кэти. Чем незаметнее будет мой бюстик, тем меньше будет у него возможности глазеть на него. Так что пусть выберет себе на будущее другой объект для созерцания.
22 июня, среда
Меня все еще бесит повышенный интерес приятеля Кэти к моим грудям. Если меня что и раздражает, то это когда мужчины моих подружек начинают оказывать мне знаки симпатии в присутствии своих жен или любовниц. Тут уж моя терпимость падает до нуля. Я, слава богу, подучилась гневным взглядам, если у них хватает легкомыслия заглядывать мне еще и в глаза или расточать улыбки.
Да проблема вовсе не в том, что они глазеют — как я уже говорила о Кэти, все было бы вполне нормально, знай она об этих играх, — проблема в том, что эти приятели и мужья моих подружек или просто знакомых и не подозревают о том, как меня раздражает, когда они пялятся на мой бюст. Для меня это — акт предательства, и уж если верность, доверие и честность — необходимые условия любой дружбы, двойная ложь просто невыносима для меня.
Это не то же самое, как если бы он занялся сексом с другой, — тут куда более серьезная провинность; но скрывать собственные фантазии — значит иметь секреты от партнерши, а подобное укрывательство правды явно не по мне.
Сегодня я выходила за покупками, и моя местная торговая артерия была полна мужчин, разглядывавших меня, улыбавшихся мне — украдкой, — будто они витали в своих снах наяву, видимо, вид мой поднимал их боевой дух. Меня от подобного всегда тошнило.
Может, оттого что все это до боли напоминает историю с моим бывшим приятелем по имени Стивен и собственную роль мишени.
Я всегда замечала, если он вдруг заглядывался на другую женщину, когда мы выходили куда-нибудь вместе. Я помню, как однажды мы отправились то ли на коктейль, то ли на вечеринку, и он там не мог оторвать взора от одной особы с весьма внушительным бюстом. Он уставился на это великолепие, и я заметила в его взгляде неприкрытое желание. И приняла как должное.
