В обеденное время Амалия Ивановна вызвала меня в свой кабинет. В ее просторном, с большими окнами, выходящими на площадь Свердлова, кабинете сидел представительный мужчина. Он был подтянут, с военной выправкой, бросившейся мне в глаза, чисто выбрит и вежлив. Представился Егоровым Виктором Фомичом, майором Комитета государственной безопасности.
Какой интерес представляю я для комитета государственной безопасности?
– Гражданка Викторова Неле Александровна?
– Да, это я.
Колени подогнулись.
– Присядьте.
– Спасибо.
Я бросила взгляд на Амалию. Она быстро отвела в сторону свой. Крысы бегут с тонущего корабля. Это первая. Или вторая? Первая была Аллочка.
– Кем вы являетесь подданному Франции Анри Жану Арману Лалену?
Первый раз при мне произнесли полное имя Анри. Я думала, что это случится на бракосочетании.
– Я его невеста, мы собирались оформить наши отношения, – дрожащим голосом ответила я.
– Вы знаете, что вчера произошло с вашим женихом? – тон майора не предвещал ничего хорошего.
– Нет. Я звонила в гостиницу, но мне все время говорили, что его нет.
– Ваш жених, Анри Жан Арман Лален вместе со своим соотечественником Мишелем Саргийоном учинили драку в цехе по производству минеральных удобрений одного московского завода и нанесли ущерб социалистической собственности. Более того, один из участников драки получил травмы, вряд ли совместимые с жизнью. Оба гражданина французской республики выдворены из страны, а Министерством Иностранных дел СССР направлена нота в посольство Франции. Вам известно что-либо о причинах происшедшего на заводе? Ваше имя упоминалось гражданином Саргийоном.
Если Мишель мог упоминать мое имя, то человек получивший травму мой Анри!
– Скажите, что с Анри? – я вскочила со стула.
– Отвечайте на поставленный вопрос! – строгий голос припечатал меня на место. – Что вам известно о причинах побудивших упомянутых граждан перейти границы здравомыслия?
– Простите, я очень волнуюсь. Конечно, я отвечу. Это ревность. Мой жених, Анри Лален, вызвал своего друга, Мишеля Саргийона, для объяснений по поводу неэтичного поведения по отношению к его невесте, то есть ко мне. Но ради бога, что с Анри? – не удержалась я от сводящего меня с ума вопроса.
– Боюсь огорчить вас, гражданка Викторова, ваш жених находится в очень тяжелом состоянии. Вчера вечером, спецрейсом его доставили в Париж, в ожоговый центр.
– Ожоговый центр?! Что был пожар?
– Нет, гражданин Лален получил химический ожог лица и верхней части туловища.
– Он жив! – я получила радостное известие и воспрянула духом.
– Вы не знаете, что такое химический ожог, девушка, лучше бы он был мертв. В любом случае в нашем государстве оба гражданина являются "персоной нон грата".
От вас требуются письменные показания о ваших контактах с указанными личностями.
После разговора с сотрудником КГБ и составлении подробных показаний, я в состоянии шока сидела за своим столом и не видела окружающих меня любопытствующих лиц, не слышала вопросов, только просила Господа о том, что бы Анри выжил. Я винила себя во всем, за свое неуемное желание настоять на своем, любыми средствами получить желаемое, и обязательно положить противника на лопатки. Из-за моих амбиций и произошла эта трагедия.
Амалия снова вызвала меня к себе.
– Неле, как ты понимаешь, после этого ужасного события, – она значительно помолчала, – я имею в виду, посещение нашего отдела уполномоченным лицом Комитета госбезопасности, наши взаимоотношения как работодателя и работника придется прервать. Ты прекрасно знаешь, что в нашей организации могут работать только не запятнавшие себя люди. Я к тебе хорошо отношусь, всегда верила рекомендациям Бориса, и пошла вам навстречу. Но настал момент, когда ты должна пойти навстречу мне. Прошу тебя уволиться по собственному желанию. Это снимет пятно с нашего отдела.
Лицо Амалии посерело. Она отчаянно боялась потерять свое место в нашей престижной конторе. Что ж, ее можно понять, в сорок непросто найти хорошую работу. Я согласно кивнула.
– Амалия Ивановна, я напишу что надо.
Не желая упускать случай, Амалия тут же подсунула мне листок бумаги и даже одолжила свой "Паркер". Руки дрожали, перо цеплялось за бумагу. Амалия приглушенно диктовала мне текст заявления. Когда все было готово, Амалия поставила свою подпись, и заверила меня, что все оформит сама. Нужно только подъехать за трудовой книжкой.
Вот так бесславно закончилась моя карьера в "Интуристе". В одночасье я потеряла все, любимого человека, закадычную подругу и нравящуюся работу. Звонок в Париж поставил точку в моей истории. Мадам Лален просила меня не беспокоить их звонками, Анри находился в тяжелом состоянии и даже при счастливом исходе останется на всю жизнь инвалидом. Меня, как источник всех бед, убили презрением и бесстрастным признанием, что не хотели бы слышать даже моего имени. Истратив слезы, я превратилась в соляной столб, как жена Лота, оглянувшаяся на Содом и Гоморру. Днями лежала на своей кровати, тупо уставившись в телевизор. Я не хотела работать, мне трудно было общаться с людьми, единственно я заставляла себя встать с постели ради уроков английского языка. Мне становилось легче, когда я разговаривала на английском, казалось, будто я говорю с Анри.
Пролилась бесконечными дождями осень, замела метелями незлая зима. В моей жизни ничего не происходило. Иногда Лерка приносила домой сплетни о том, что во дворе долго обсуждалась моя несостоявшаяся свадьба, что Амалию все-таки убрали с поста начальника отдела перевозок, что Аллочку за рвение назначили руководителем трансферной группы и она, как огня боится упоминания своего имени рядом с моим.
Звонил Янкевич, не корил меня за Амалию, а наоборот приглашал работать к себе на "Большевик", хотя бы до лучших времен.
– Нельзя так, Неле, как будто вся жизнь пошла прахом. Не зря говорят, что сегодняшними газетами завтра будут забиты все мусорные бачки. Время хороший лекарь, отвлекись, сходи на свидание. Хочешь, сосватаю тебе какого-нибудь красавца? У меня на крекерах такой Аполлон батрачит, девки все с ума посходили, целую партию отправили в брак, глаз не могут отвести.
– Нет, Борис, пепел Клааса стучит в мое сердце, – грустно пошутила я.
– Какого Клааса? Ах, ты все о своем Тиле! Брось эти сказки. Спустись на землю.
Зачем тебе эти интуристы, поддержи отечественного производителя!
– Спасибо тебе, Боренька, только я, как выяснилось, однолюбка. Никто мне более не мил.
– Так в девках и будешь сидеть?
– Буду.
– Ладно, Неле, через полгодика может все изменится, я Аполлона-то придержу.
