– Да вы с ума сошли! – прошипела пришедшая в себя Тинка.
– Слушайте внимательно, – поддернул ее стальной рукой Виктор, – Браско мертв, ему по большому счету все равно.
– То есть? Вроде это он убил… – догадка вспыхнула в мозгу девушки, а Виктор согласно кивнул.
– На видеопленке, ваша подруга выбегает из ресторана в окровавленном платье. Но это можно обыграть, – пообещал он, разглядывая ее бедра в обтягивающих джинсах.
– Якобы она стала случайным свидетелем драки между Браско и Ризио.
– А раненые ладони?
Виктор удовлетворенно улыбнулся, и Тина поняла, что этим вопросом она выдала свою осведомленность.
– Ерунда, главное – орудие убийства уничтожено, – он отвел взгляд, когда Тина заметила, как он рассматривает ее.
– Но зачем тогда надо было хранить видеокассету и труп? – недоуменно спросила она.
– От трупа не так легко избавиться, а кассета – как возможность воздействия на вашу подругу…
– Значит, она случайно становится свидетелем драки и убийства своего любовника вашим хозяином Браско? – еще раз переспросила Тина.
– Да, – гипнотизируя ее своим взглядом, повторил Виктор – С испугу она ударяется в бега. Браско командирует меня за ней…
– Зачем?
– Договориться,…предположим.
– Павлов, вы собираетесь с этим вернуться в Москву? – Тина, заметив его заинтересованность, прибавила кокетства.
– Вместе с вашей подругой, и с чистосердечным признанием в малодушии, – придерживая за локоток, не отпускал ее Виктор.
– В малодушии? – хмыкнула она.
– Да, смалодушничал, не заявил на Браско сразу, – сказал он, пересказывая Тине "легенду", – но не стал выполнять его приказание уничтожить труп, а засунул в морозильник, что бы сохранить улику. Вы должны помочь мне увидеться с вашей подругой, а еще лучше с ними обеими. У нас не должно быть разночтений.
Тина отодвинулась от него, подозрительно глядя в карие глаза.
– И кто из них вам нравится больше? А, Павлов?
– Что за хрень? Никто мне не нравится! – взорвался Виктор и, придвинув Тину к себе, прокричал ей прямо в ухо. – Я к вам по делу!!!
Тинка отскочила, зажав оглушенное криком ухо.
– Павлов, вы псих, – констатировала она.
– Станешь психом. Я тут, между прочим, прикрываю ваши задницы, и мне недосуг их разглядывать, хотя вашу я все же видел, – намекнул он на ее профессию.
Тина вспыхнула до корней рыжих волос. Никто не смел так разговаривать с ней.
Презрительно отзываться о ее теле. Негодяй, надо как можно скорее закончить разговор. Если бы не заинтересованность в Павлове, она тотчас бы умчалась отсюда, только ее и видели. Тина сдержала рвавшийся наружу гнев и бросила мужчине:
– Время и место. Говорите.
– Сегодня, вечером, в девять, – Павлов запнулся, секунду раздумывая, – в доме два на Яблоневой улице, где остановились ваши подруги.
– Квартира пятьдесят девять. Скажете "к Коткину". Прощайте, – Тина шагнула прочь из беседки, но была остановлена Виктором, крепко ухватившим ее за руку.
– Тина, простите, я не сдержался, – виновато сказал он, пытаясь загладить грубость. – Сказывается напряжение нескольких дней, на самом деле я так не думаю.
– Наплевать, прощайте… – Тина выдернула свою руку из его пальцев и фыркнула, – …Павлов.
Роман Израилевич просматривал бумаги, открыв дорогую кожаную папку, молнию которой украшал маленький брелок с шестиконечной звездой. Тина приоткрыла дверь и заглянула в кабинет. Давид и девушка-секретарь стояли во фронт у стола Бернса, в кресле для гостей расположился герр Миллер, консультант Романа Израилевича.
Герр Миллер был самым высокооплачиваемым сотрудником в империи Бернса, который очень ценил его опыт и креативные идеи. Бернс поднял голову, чтобы посмотреть на наглеца, заглядывающего в святая святых, но, вместо привычного "пшел вон!", тотчас же отложил в сторону папку и голосом, не предвещавшим ничего хорошего, произнес:
– Ты где была?
– По магазинам ходила, – и тут же уточнила, для любящего подробности Бернса. – В "Ангельский" ездила.
– Почему не доложила куда отправляешься? – спросил Бернс, подозрительно оглядывая Тину.
– Я что, под домашним арестом? – начала заводиться та.
– Ладно, ладно, – пошел на попятную Роман Израилевич, – вот была бы в короткой юбке, ни за что бы не поверил, что за покупками ездила.
– А мне все равно, верите вы мне или нет…
– Что купила? – поинтересовался Бернс вложением своих денег.
– Не бойтесь, вас не разорила. Может, отпустите служащих? – пожалела Тина вытянувшихся в струнку референта и секретаря.
– Сердобольная какая. Не все им по курилкам шастать, пусть немного поработают.
Бернс вяло махнул кистью, идите мол, и Давид с молоденькой секретаршей шустро покинули кабинет диктатора. Герр Миллер поднял длинное сухопарое тело из кресла, но Бернс удержал его:
– Отто, останьтесь.
Роман Израилевич подошел к своему знаменитому старинному резному шкафу, открыл бар и прихватил за горлышко бутылку коньяка, напоминающую ограненный драгоценный камень. Плеснул на три пальца янтарной жидкости в широкие бокалы и, повернувшись к немцу, сказал:
– Не каждый день наша красавица навещает меня в моем логове. А я скучаю по ней, видит бог.
– О, Тина есть непревзойденни звезда! – поддакнул немец, принимая бокал из рук Бернса.
– Э, э, хорош глазки строить, морда фашистская, – "изящно" пошутил Роман Израилевич, на что герр Миллер неожиданно хрюкнул и затрясся мелким смехом.
Роман Израилевич протянул бокал и Тине, она взяла, бросила спортивную сумку на массивный стол Бернса и оперлась на него стройным бедром.
– Скажи-ка, брат Отто, есть ли на свете, что-нибудь прекраснее женщины?
Герр Миллер отрицательно покачал головой, опустив длинный нос в бокал с эксклюзивным напитком, вдыхая изысканный аромат.
– То-то же, – наставительно проговорил Бернс, – а особенно хороши, наши, северные красавицы.
– Ваши красавицы, Роман Израилевич, в Израиле… – не удержалась Тина.
– Э нет, – хитро прищурив глаз, возразил продюсер, – я, Тиночка, русский, как говорят у вас "до мозга костей".
– Как говорьят? – переспросил, задумавшийся было герр Миллер, но возвращенный в реальность словами Бернса.
– Ах, Отто, вам не понять русского человека, – печально, будто жалея несчастного немца, сказал Бернс.
Герр Миллер, поняв, что ему не предоставят разъяснений, окончательно отстранился от непонятной беседы.
– Ну, чем себя побаловала? Покажи, – неожиданно потребовал Бернс, обратясь к Тине.
Тина на секунду замялась. Не дождавшись ответа, Бернс двумя пальцами расстегнул молнию Тинкиной сумки и с интересом заглянул внутрь. Вывалил содержимое на поверхность стола, чем вспугнул медитирующего герра Миллера. Немец быстро смекнул, что сейчас разразиться "семейная" сцена и поспешил откланяться. На сей раз, Бернс не задерживал его.
