к себе, стальном прессе и широкой спине, которую я не раз непроизвольно царапала ногтями.
Сегодня на моем супруге надеты черные брюки и белоснежная рубашка, рукава которой небрежно закатаны до локтя. Мужчина напряжен, это видно невооруженным взглядом. Один только внешний вид со спины заставляет тысячи мурашек бежать по моему телу.
— Я еще не успела заметить, прилетела только сегодня, — ровным голосом произношу я, выдерживая небольшую паузу.
— Когда планируешь насовсем вернуться в столицу? — Даниил делает глоток из своего стакана, продолжая разглядывать серый пейзаж за окном.
— Я еще не думала об этом, Даниил. Честно говоря, мне очень нравится Лондон… — начинаю я, но Воскресенский резко перебивает меня, что вызывает недоумение на моем лице.
— Я и не сомневаюсь, — небрежно бросает он.
Мужчина, наконец, поворачивается лицом ко мне. В его темных глазах я замечаю незнакомый блеск. Воскресенский пьян.
— Сегодня какой-то праздник? — интересуюсь я, подходя ближе.
— Нет. Считаешь, что я не могу немного выпить после тяжелой трудовой недели? — мужчина подходит опасно близко, и я ощущаю не самый приятный запах крепкого алкоголя.
Отрицательно машу головой, не отрывая взгляда от трехдневной щетины и чуть влажных губ, на которых сохраняется горьковатый напиток.
— Думаю, мы с тобой так долго не протянем долго, — неожиданно говорит он, касаясь большим пальцем моих губ. — Когда заканчивается твоя учеба?
— В начале июня, но у меня впереди еще два проекта, за которые я взялась совсем недавно, так что думаю, что к концу лета я смогу вернуться в столицу окончательно, — быстро говорю я. Смысл слов Даниила пока еще не доходит до меня, но намек становится понятен. — Не успела рассказать тебе…
— Я понял, Агния, — перебивает мужчина. Воскресенский как будто не слышит, о чем я говорю ему. — Совсем скоро наш договор утратит свою силу… И я думаю, что мы можем прервать его раньше. Подумай об этом.
Как обычно в самый неподходящий момент звонит телефон Даниила, и ничего ответить я не успеваю. Хочу возразить, но поток слов застревает где-то поперек горла. Его фразы жалят одна за другой. Договор, расставание и холодный тон в совокупности оставляют раны на девичьем сердце. Глаза увлажняются, и я выхожу из душного помещения, пока еще Воскресенский не успел заметить мои слезы. Не хочу ждать, поэтому решаю оставить его наедине со своей работой. Твержу себе, что должна быть сильной, и исход этого мероприятия вполне закономерный, но с эмоциями справиться в настоящий момент мне не удается.
Прыгаю в папин автомобиль и, прислоняя голову к рулю, плачу громко, навзрыд. Сердце рвется на части от осознания того, что по-другому быть не могло. Итог в любом случае был бы один. Но маленькой девочке так хотелось верить, что взрослый и сильный дядя сможет полюбить ее.
Я набираю номер телефона человека, в котором сейчас так отчаянно нуждаюсь. Только она сейчас сможет вывести меня из состояния, близкого к депрессии.
— Ариш, какие у тебя планы на сегодня? — всхлипывая, спрашиваю я.
— Никаких. Сначала хотела предложить тебе встретиться, но подумала, что у вас с Воскресенским свои планы, — осторожно произносит подруга.
— Нет никаких планов! — восклицаю я, уже не сдерживаясь от рыданий. — И никогда не было.
— Та-ак, — медленно тянет Арина, — где ты? и как до тебя добраться?
— Сижу в папиной машине на парковке перед домом своего мужа и не знаю, что делать, — указательным пальцем вытираю слезы, которые неконтролируемым потоком стекают по щекам. — Вернее, знаю, хочу приехать к тебе, но я сейчас в таком состоянии, что просто не соображаю, куда ехать.
— Десять минут, и я у тебя. Дождешься? — слышу шум на заднем плане, вероятно, Самойлова уже одевается и выходит из дома. К счастью, подруга живет совсем недалеко.
— Да, Арина, спасибо, — тихо произношу я, пересаживаясь на пассажирское сиденье.
Ровно через десять минут подруга плюхается на водительское кресло и выезжает с парковки. Радуюсь, что наконец-то могу покинуть это место. Чувствую себя разбитой вазой, которую так и не смогли склеить.
— Ну, как ты? — Самойлова пристально следит за дорогой, не превышая скорости. — Едем к твоим родителям?
— Да, они временно в отъезде. И это так вовремя, — безразлично разглядываю мелькающие за окном бутики. — Арин, у меня ведь чувства к нему. Впервые в жизни я влюбилась.
— Думаешь, я этого не знала? Да у тебя все на лице написано, подруга, — девушка убавляет музыку. — Изначально, когда между вами только-только что-то начинало зарождаться, я сразу предполагала, что ничем хорошим все это не закончится. Такие, как он, не умеют любить и ценить. Но я отчаянно верила в то, что с тобой будет по-другому. А когда ты сказала, что брак фиктивный… Зачем он вообще пошел на это?
— Это, кстати, была его идея, — пожимаю плечами, продолжая хлюпать носом.
— Спортивный интерес? Всех получает, а тебя нет? — язвительно произносит подруга. — И ничего святого. Наигрался с девичьими чувствами и выбросил как ненужную вещь, кобелина чертов
Я смеюсь сквозь слезы. Арина своими едкими фразочками поднимает мне настроение. Девушка на мгновение переводит взгляд на меня, едва улыбаясь.
— Ну а что? Разве я не права? Кобелина он и в Африке кобелина, — со знанием дела продолжает Самойлова. — Я рада, что смогла поднять тебе настроение. Может, рванем в клуб? Развеемся?
— Давай. Это лучше, чем тухнуть дома, — киваю головой, после чего обнимаю Арину.
— Эй, полегче, я за рулем, — грозно говорит она, после чего расплывается в улыбке и, останавливаясь на перекрестке в ожидании зеленого сигнала светофора, набрасывается на меня сама. — Все будет хорошо, Агги.
— Осталось выбрать тебе платье и туфли. Ты ведь не поедешь в таком виде? — я перевожу взгляд на ботинки с огромной подошвой, рваные джинсы и короткую объемную куртку.
— Уверена, что мы
