Мы оба в страхе доходим до нужных нам дверей. И ничуть не смея задерживать начальство — вваливаемся в кабинет. Я едва не зажмуриваюсь от паники, но беру себя в руки.
В кабинете первым делом — вижу ректора. Он отвлекается от своего собеседника, смерив нас сердитым взглядом.
И чтобы не умереть в панике прямо на месте — смотрю на второго человека в помещении.
Сердце вниз падает.
А облегчённый выдох просится наружу. Но я сдерживаю его, потому что Марат — не залог моего спасения.
Кто бы меня спас от него…
Но я искренне рада, что он здесь. Всё же немного выделил мне времени и приехал помочь.
Или нет.
Он серьёзен и сейчас до безумия красив. Словно хозяин жизни, сидит в неудобном кресле, смотрит на меня прищуренными глазами. А уголки его губ, несмотря на, безусловно, строгий вид — на какие-то миллиметры летят вверх.
Я не знаю, о чем он думает, но мне становится так нехорошо и в то же время жарко, что хочется выпрыгнуть в окно. Но я держусь. Лишь вдыхаю воздух, полностью пропитанный одеколоном моего мужчины.
Пытаюсь сдержать свою улыбку от счастья. Прохожу вслед за неуверенным деканом.
— Вызывали? — несмело произносит.
Смотрю на свои сапожки.
Почему я чувствую себя так? Будто сам Марат меня сейчас начнёт отчитывать.
— Вызывал! — вдруг взрывается ректор. — Что это за выходки, Геннадий Анатольевич?!
— В-в смысле?
— В смысле? — удивлённо шепчет. — Может, это вы мне объясните, почему господин Багиров внезапно звонит мне и говорит, что его близкого человека вызвали в деканат? А его — на ковёр! А я об этом не знаю!
— Понимаете… — мямлит декан. Я мельком смотрю на серьёзного Багирова. Переплёл пальцы и положил их к себе на колено в замок. Внимательно слушает. Даже на меня не смотрит. — Сергеева избила одного из студентов вчера ночью… Я решил в этом разобраться. Всё же репутация университета… Не хотел вас тревожить по мелочам…
На мгновение ловлю вопросительный взгляд Марата. Неловко улыбаюсь и шаркаю ножкой.
А ничего так звучит, мощно.
Избила студента!
— Сергеева? — по-доброму спрашивает у меня ректор. — Правда?
— Нет, — качаю головой. — Я подносом только его ударила. Кирилла Овчинникова. А вот всё остальное — это не ко мне.
— Так это ваш племянник?!
Ой, от такого тона мне становится плохо. А ещё хуже — от молчания Марата.
— Она ударила его! Возмутительно! — вдруг у декана голос прорезается.
— Самооборона, — хмыкает Марат. Господи, наконец-то! Заговорил!
— Да, — киваю, поддакивая. — Он ко мне приставал. Все видели! И по попе меня ударил.
Больно причём. Не просто шлёпнул. У меня кожа нежная, каждый удар запоминает. И вот тот просто так бесследно не остался.
— Синяк оставил, — губы поджимаю.
И опять взгляд Марата на себе ловлю. Уже не такой холодный, равнодушный. А скорее… Злой. Глаза расширены, зрачки, наоборот, маленькие настолько, что с трудом удается рассмотреть их на такой дистанции.
— Самооборона! — восклицает ректор. — Вы решили подставить студентку? Ваш племянник косячит, а бедная девочка расхлёбывает! Подло, Геннадий Анатольевич. Мы это так не оставим. Вам грозит минимум увольнение!
Ого, серьёзно так всё…
— Если, конечно, Марат Рустамович вас не простит…
— Прошу!..
Все взгляды направлены на одного мужчину. Он встаёт со своего кресла, идёт в нашу сторону.
— Разберитесь, — кивает сердито. Подходит ко мне, кидает грозный взгляд на декана. Покрываюсь вся мурашками от страха. А через секунду, когда Марат хватает меня за ладонь — мириады мурашек появляются от его тепла.
Мы выходим из кабинета, и он тянет меня за собой. Молчит. А это ещё хуже того, если бы он говорил.
— Марат? — зову его. Ноль внимания. Отпускает мою руку и быстро сбегает по лестнице вниз. Злится, рассержен. Понимаю…
Мы спускаемся вниз, выходим из здания университета. И судя по всему, следуем на парковку.
Вижу его машину. Мы не доходим до неё каких-то пару метров, и я останавливаюсь.
— Даже не скажешь ничего?
Марат оборачивается, прекращая свой путь. Делает несколько стремительных шагов ко мне, нависая надо мной грозной тучей.
— А что тебе сказать? — в глазах проносится злой огонёк.
— Ну-у, — тяну. — Что ты был прав. И зря я пошла в тот клуб.
Вижу, как его челюсти сжимаются. И скрип зубов по слуху бьёт.
— Неважно это. Ты ещё молодая, я понимаю. Отношений у тебя не было, хочется свободы. И тебя явно не посадить на цепь, чтобы ты во всём слушалась. Я этого и не хочу, Варь. Но… Ты мне почему ничего не сказала, что это дерьмо до тебя домогалось? Снова? Почему не сказала, что он там будет?
— Я думала, это неважно, — лепечу. Так он из-за этого злится?
— Важно! — выкрикивает мне в лицо. — Потому что теперь на твоей заднице, которая моя — красуется синяк! Да я его убить хочу!
Я прикладываю палец к его губам.
Ну, к чёрту, и слышать не хочу!
— Не злись, — встаю на носочки, обвиваю его шею. — Всё нормально. Уверена, декана и Кирилла теперь накажут.
— О-о-о, — всё ещё вспыхивает. — Ещё как! Чего стоит теперь твой зад!
— Ну, хватит, — прошу его.
— Ладно-ладно, я успокаиваюсь, — пыхтит. — Но кое-что меня всё же забавляет.
Марат усмехается и снова становится тем человеком, в которого я влюбилась.
— Почему позвонили мне?
— Ну-у-у…
Что сказать?!
— По правде говоря… — выдыхаю. — Я записала тебя в телефоне «Папочка». Вот декан и решил…
Я сглатываю.
— Эротично, — глухо отвечает. — Мне нравится. Особенно твоим голоском, м-м…
Он мычит от удовольствия, а я снова краснею от смущения. Подаюсь вперёд, целую его в губы, чтобы с его стороны не посыпались издёвки. Знаю я его. Отец-одиночка-извращенец. Курсовую, кстати, я сдала. Жду ответа от своего куратора.
— Тихо-тихо, — просит меня, отрываясь. — Я займусь тобой чуть позже. Но я уверен, сейчас на нас смотрит Снежка из машины, — обнимая меня за талию, произносит.
Я чуть не падаю на месте.
— Снежка с тобой? — испуганно выпаливаю.
Только не говорите, что она видела наши обжимания, а потом этот лёгкий, короткий поцелуй? Да она меня с дерьмом смешает!
— Ну да, — хмурится. — Мы были дома, потом поехали к тебе в университет. Моя няня встряла в беду, пришлось брать дочь с собой.
Логично.
— Поэтому, я так понял, без работы тебя держать нельзя. Завтра выходишь ко мне.
— Наконец-то! — радостно восклицаю. Да, хватит мне там бегать по подработкам. Меня Снежка ждёт, и мне как-то нужно снова выстроить то, что разрушила её мать.
— Хватит обжиматься! — вопит знакомый голос из машины. Я резко подпрыгиваю и выглядываю из-за плеча Марата. Снежка открыла дверь и недовольно смотрит в нашу сторону. Шмыгает носом, подтягивая сопли.
— Идём, — улыбаюсь ей. Но в ответ получаю только хлопок двери.
Да… Тяжеловато будет.
Глава 26
Я сажусь вперёд и всю дорогу чувствую, как Снежка пинает меня своими крохотными ножками в спинку кресла. Я еле держусь, изо всех сил испытывая своё терпение. Закипаю как чайник, но молча доезжаю до дома Марата. Открываю младшей Багировой дверь. Но она сама резко дёргает за ручку, бьёт меня дверцей и гордо уходит.
Сжимаю кулаки.
Терпение, Варь.
Мы заходим молчаливо в дом.
— Снежана, постельный режим, — громко басит отец. Девочка без возмущений снимает с себя вещи. Я пытаюсь ей помочь, но вижу в свою сторону испепеляющий взгляд. В итоге раздеваюсь сама. А маленькая льдинка с острыми ответвлениями, которые ранят не хуже ножа, молча уходит в свою комнату.
Я провожаю её взглядом и решаю проявить немного заботы. Нам надо снова дружить. Иначе — не могу. У нас с Маратом всё отлично. За исключением его беременной жены, о которой мне нужно сказать. Но как же мне не хочется этого делать, твою мать!
Ладно, поговорю с ним вечером, наедине.
А пока иду на кухню. Хозяйничаю там, уже запомнив этот дом наизусть. Решаю сварить малышке куриный бульон, чтобы она быстрее поправлялась.
