жопы уже.
— Тебя насильно кормить? — вдруг рыкнул на меня волчара.
— Да пошел ты! — нашла я крайнего в своих печалях и, швырнув вилку, выскочила из-за стола и решила постоять на улице, просто подышать свежим воздухом.
Опять полная луна висит, жаль, что нельзя нажать «стоп», чтобы утро не наступило. Неизбежный исход завтрашнего дня нужно просто принять и идти дальше. Со временем и это пройдет. Может, даже раньше, чем через три года.
Успокоившись, я вернулась обратно в дом и в прихожей наткнулась на дверь в кладовку. Только заглянув в нее, сразу увидела банку малинового варенья. А вот и борзо-блокатор.
Входя обратно на кухню, застыла в изумлении. Сашка вымыл всю посуду, которую я использовала при готовке, и наши тарелки и приборы. Стоял, напевая «Дожди-пистолеты», и, перетирая, расставлял все по местам.
— Откроешь? — протянула я ему пыльную банку.
Борзый взял варенье из моих рук и спокойно поставил его на самую верхнюю полку шкафа. Мне туда только со стулом лезть или прыгать.
— Кто не ужинал, сладкого не получит, — пояснил мне свои действия Сашка.
— Вот что ты ко мне привязался? Мы завтра вернемся в Москву и пойдем разными дорогами, а ты командуешь, будто право имеешь! И без того все кувырком, не по плану! Я так не привыкла жить! Спасибо за первый урок, дальше я сама справлюсь!
Его вздох еще больше меня убедил, что пора завязывать с этим приключением. Непривычно ему так долго с одной женщиной тусить, терпит меня, скорее всего, из необходимости.
— Как хочешь, — равнодушно ответил Борзый, — только ешь, чтобы я видел!
Схватив меня, усадил на столешницу кухонного гарнитура. Тщательно отмыв банку, открыл и сунул мне в руки ее и ложку.
— Ты свой десерт получила. Потом мой десерт.
— Нет. Я и с первого раза все запомнила. Гладить языком, ритм не менять, глубже… да да-а, да-а-а, сладкая! И кстати, у меня нет таблеток, но тебя это не парит, конечно. Это же только мои трудности, правда?
— Все по плану, да? — отчего-то понял мои слова по-своему Сашка.
— Абсолютно. Я так живу!
Борзый метнулся к холодильнику, сдирая с него блокнотик для записи, и, нашарив на нем же ручку, сунул мне под нос, забирая банку.
— Пиши. Сейчас… почти два ночи, идем повторять и закреплять пройденный материал. Утром экзамен! Так и быть, время не ограничено.
Нависнув надо мной, Борзый сверлил меня взглядом. Он думает, я правда это запишу? В планы?
— Малину отдай! — прошипела я, теряя терпение и самообладание от его наглости.
— Хрен тебе… ты и так сладкая, — возразил Сашка, задирая мне подол халата и обжигая легкими поцелуями лицо.
— А завтра… — уже неуверенно шептала я, снова теряясь от его близости.
— Нет. Сейчас. Хочу тебя, Малинка вредная. Пиздец как хочу, — хрипло бормотал Борзый, развязывая пояс моего халата.
Мысленно махнув рукой на голос разума, я вцепилась в его затылок с коротким ежиком волос. Похоже, я уже втрескалась в этого парня. Какая разница, эта ночь уже ничего не изменит.
Сводит меня с ума своими губами, только от их напористых ласк по телу уже бегут мурашки с факелами в лапках и меня бросает в жар. От скользящего языка, зализывающего укусы, перехватывает дыхание. Нахально раздвинув мои губы, Сашка тихо простонал, врываясь и встречаясь с моим языком, так жадно ловил ответный поцелуй, будто очень этого хотел и ждал момента.
Снова его запах проникает в легкие, отравляет меня, растекаясь сладким ядом под кожей. Так, что выкорчевать и вырвать его будет очень сложно. Полыхающий жар его тела обволакивает меня, растворяя в своих феромонах. Но как же крышесносны его поцелуи и его руки, его близость и его страсть. Хочу. Пусть даже потом умру с тоски без его глаз и улыбки, все равно хочу.
Откинув полы моего халата, Борзый опустил ладони на живот и поглаживал его, заставляя меня трепетать и плавиться от его прикосновений. Переместившись поцелуями на шею, Сашка прошептал мне в ухо:
— Возьми его в ладошку.
И отстранился немного, позволив мне посмотреть на натянутую ткань халата, и развязать пояс. Дрожащими руками сделать это быстро не получилось, но Сашка не спешил мне помочь, наблюдая из-под полуопущенных ресниц, как я, справившись, потянулась к его шести кубикам, поглаживая разгоряченную кожу, медленно спускаясь, повторяя пальцами дорожку волос.
Его красавец с розовато-красной головкой покачивался в ожидании, и по нему, конечно, понятно, что Борзый не врет. «Пиздец как» — самое подходящее описание. Налился, аж пульсирует. Опустив руку до основания, обхватила его, не крепко, но и не слабо.
— Мс-шм-шм-м, Стервочка! — со стоном прошипел Борзый, сжав зубы.
Опустив голову к моей груди, он ухватил зубами свою «малинку», вытягивая ее и поднимая на меня глаза. Короткая небольшая боль резко обратилась в расплывающиеся импульсы наслаждения от касаний его обжигающе-горячего языка, очерчивающего контур.
Кажется, мой мозг воспринимал этот раз как последний, обостряя все нервные окончания до предела, улавливал все до последней детали. Хочу, чтобы опять наполнил меня собой, хочу чувствовать, как двигается внутри, утоляя эту ищущую выхода, скопившуюся энергию, выворачивающую меня изнутри.
Раздвигая мои бедра, Сашка только скользнул по центру, касаясь набухшей горошины, и я не сдержала полувскрика-полустона, выгибаясь дугой, вздрогнув.
— К черту все, хочу в тебя,— не стал растягивать эту прелюдию и Борзый, убирая мою руку.
Поднимая мои ноги и ставя их пятками на столешницу, Борзый сверкнул глазами, радуясь моей растяжке, а я смутилась, представляя, что выгляжу лягушкой.
— Аху… ты везде красавица, — рвано выдохнул Борзый.
— Я тебе фотку скину, — не выдержала я, — хочу тебя…
Молнии в личном грозовом небе глаз Борзого метались, сталкиваясь и разрываясь, частое дыхание и дрожь, бегущая по телу, выдавали его запредельное возбуждение.
Опустив руку, он обхватил свой член, проводя им по складочкам, дразнил меня еще больше, но на секунду мне показалось, что он оттягивает момент, когда все закончится.
Двинув бедрами, он входил медленно, в этот раз давая мне привыкнуть к его размерам. Скользя во мне, постепенно заполняя, растягивая под себя.
— Еще… пожалуйста… еще, — просила я прекратить эту пытку, заставив его двигаться быстрее.
Каждый толчок я жадно ловила, каждый поцелуй уносил меня все дальше, и его хриплый шепот заставлял порхать внутри:
— Мне тебя мало… даже сейчас мало… — признался Борзый, снова щекоча мое
