— заорала бабка, где-то неподалеку. — Бандюги! Мало вам все, черты! Щас милицию вызову, негодяи!
— Лысый, по машинам! — скомандовал. Пора отчаливать, не иначе как через десять минут здесь будут менты.
Оперативно мы расселись по тачкам. Старенький бумер, явно был рад новому хозяину и завелся сразу.
— Найдешь бабки, Савка, знаешь, где меня найти, — открыв окно, бросил.
— Окаянный! Сталина на вас нету! Он бы вас всех, ублюдков, расстрелял! — бабуля уже мчала на всех порах, а за ней и толпа. Видать, рабочие с завода.
— Бабушка, не волнуйтесь вы так, — миролюбиво произнес, — у нас профилактические работы.
— Знаю, я вас! Каждый день сюда, ироды, таскаетесь и работать людям спокойно не даете!
Не став больше слушать сбежавшейся на зрелище народ, дал по газам. Машина хоть и старенькая, но ехала исправно. Савка, похоже, ласточку свою любил и лелеял.
Дома все пришло в относительную норму. Мама взяла выходной. Конечно, не без моего участия, и лепила пирожки. Мои любимые с капустой и мясом.
— Мамуль, такая вкуснотища, — схватил пирожок из кучи. — Ай! — оказался, тот горячим.
— Сынок, ну вот чего ты лезешь под руку! Горячее же!
— Та, — махнул беспечно рукой и все же схватил один пирожок из-под дна, откусил. М-м-м, лучше этого на свете только секс.
Мама только закатила глаза на такие проказы.
— Сынок, — издали начала осторожным тоном, словно прощупывая почву, — а что это за машина, на которой ты приехал?
Эх, женщины-женщины, любопытные сотворения. Все им интересно, все им нужно знать.
— Так, у Славика из универа взял погонять, — сочинил на ходу. То, как непринужденно звучали мои слова, пугало даже меня самого. Однако, что ей еще сказать?
— Герочка, но вещь же дорогая, а если вдруг что…
— Мамуль, я аккуратно. Не переживай! — чмокнул ее в щечку.
Говорить и пытаться вложить что-то в мою голову было делом бесполезным, а потому мама сдалась. Чай, не пять лет.
— Мамуль, а ты можешь положить мне пару пирожков с собой?
— Так еще рано на работу, сынок, — недоуменно проговорила, мельком взглянув на время.
— Так, я не на работу.
— А куда? — нахмурилась, но тут же ее лицо озарилось догадкой. — Ты к девочке идешь?
— Ага, — не стал вдаваться в подробности, а мама не стала расспрашивать, лишь покосилась на меня и сама себе заулыбалась.
Когда я уже выходил, мама все также продолжала улыбаться, потрепала меня по голове и отдала пирожки.
— Сынок, ты хоть бы нас познакомил.
— Зачем, мам? Мы просто друзья, — надевая куртку, отмазался.
— Ну сегодня друзья, а завтра глядишь, — подмигнула. — А кто она? Давно дружите?
— Со школы, — хмуро брякнул, отчего-то меня смущало обсуждение личной жизни. Не то чтобы там было, что обсуждать. А том, что было, точно не стоило трепаться с предками.
— Ну может все-таки пригласишь в гости.
— Мам, — поцеловав ее в щечку, — это не то, что ты думаешь. Всё, я улетел!
И буквально вылетел за дверь от дальнейших расспросов, но и тут меня поджидала засада. Через два пролета вниз, я встретил Таньку. Соседку и мою постельную подружку.
Черт!
Отморозиться не удалось, девица, как только меня узрела, стала посередине, загораживая проход. Дымила она, конечно, как паровоз, но за неимением этого всегда приятно пахла. Как женщина, как истинная соблазнительница, как сам грех.
— Гера, какая приятная встреча, — приторно пролепетала она, облизнула свои полные губы и поправила густую шевелюру цвета горького шоколада. — Что-то ты совсем в гости не заглядываешь.
— Привет, — нехотя отозвался. — Дела были, — коротко и ясно.
Танька бабой глупой не была. Отличалась умом и сообразительностью, в душу не лезла, остра на язык, как сама бритва, и знала наверняка, как свести с ума в постели.
— А я уже успела соскучиться, — провела пальцем по моей груди. — Думала, о тебе все время.
Иронично усмехнувшись, я приподнял бровь. Танька закатила глаза, рассмеялась хриплым смехом и, игриво толкнув меня в плечо, обронила:
— Что ж ты за сухарь такой, Белов!
— Какой уж есть!
— Твоя тачка? — поинтересовалась, облокотившись на перила, демонстрируя длинные точеные ножки из-под халатика. Как и любой здоровый мужик, я не упустил из виду такой открытой провокации.
— Моя, — отрывая свои бесстыжие глазенки от ног, ответил.
— Прокатишь?
— Кто знает…
Пустые обещания не по моей части. Танька меня знала, как облупленного. Возможно, поэтому с ней было меньше всего забот. Мы оба были свободны, не связаны обязательствами, и оба знали, чего хотели. И так было долгое время. До одного неприятного разговора…
* * *
— Ты же знаешь, что между нами ничего не может быть? — сказал ей пару месяцев назад после очередного марафона.
Танька лежала на моем плече, как довольная насытившийся кошка, и ноготками выводила замысловатые узоры на груди.
— А ты же знаешь, что я единственная, кто знает какой ты на самом деле? — подняла она голову, заглядывая в мои глаза, пытаясь там найти то, чего к ней отродясь не было.
— И какой же?
— Не такой хороший, каким кажешься, — ушла от ответа.
Резво Танька оседлала мои бедра и наклонилась к лицу, останавливаясь в считанных сантиметрах от моих губ.
Ее слова больно резанули по сердцу, нанося удар. И для самого не секрет, какой я, но из уст другого человека звучало более болезненно.
— Ты права, я бываю очень плохим мальчиком, — проведя по её ноге рукой, перевел все в шутку, отчего она сощурилась.
— Ты знаешь, о чем я.
— Какое это имеет значение? — сухо бросил. Этот разговор начинал меня напрягать.
— А может, у меня к тебе чувства?
А вот это было действительно неожиданностью. Бабы! Вечно они все портят, когда и без того все хреново.
— Какие чувства, Танька? Что ты мочишь? — захохотал я. — Ты что в солярии перегрелась?
— Я серьезно, Белов, — отстранилась она от меня, но не слезла. Обиженное лицо
