Бриони и такой же угольно-черной рубашке, который выходит из своего черного мерседеса, аккурат напротив входной двери в здание офиса. Картинка, от которой действительно трудно оторвать глаз, если бы не высокий голос над ухом. Гадюка собственной персоной. С тем же ароматным кофе, что и у Полины.
— Любуешься? Ох, Полина, такой мужчина, как Ярский, никогда не обратит внимание на такую тихую и унылую девушку, как ты. Ему нужна яркая, страстная, фигуристая в конце концов… Тем более служебные романы у него под запретом. Пунктик у него такой, — щебечет гадюка.
— Намекаешь, что он обратит внимание на тебя? Так ты тоже с ним работаешь, не так ли?
— У любого правила всегда есть исключения, — завершила их не самый приятный разговор гадюка; знала бы она, насколько права в своем последнем предположении.
Дальше разговаривать смысла не было, да и особого удовольствия от общения никто из девушек не испытывал. Но пришлось дойти им до офиса вместе. Молча.
Лифт, который довез их до нужного этажа как-то очень громко пискнул, выпуская из себя людей, что Полина невольно поморщилась. И желание выбраться оттуда одной из первых было желанным. Если бы не Ярский, который стоял у ресепшена, что-то обсуждая с секретарем.
После всего случившегося, Полина понимала, что встречи и разговора с ним не избежать. И вроде бы ждешь этой самой встречи, даже чтобы опять взглянуть в его зеленые глаза, которые затягивают в себя душу, но и оттягиваешь момент этой самой встречи, потому что не знаешь ее исход. И вот двери лифта открылись, народ сразу начал разбредаться по своим кабинетам, особенно под пристальный взгляд их начальника, и осталась стоять одна Полина, в ожидании…Когда он своим властным голосом позовет ее за собой, чтобы заявить, что она уволена? Или что все это было ошибкой? Слишком противоречивые чувства у Полины внутри. Полный раздрай. И пока она в голове своей выстраивает очередную версию дальнейших отношений, Саша своим взглядом сканировал ее своими малахитовыми глазами, возможно читая ее мысли. Спокойный, уверенный, сложив руки в карманы идеально выглаженных черных брюк, он смотрел на нее как на загадку, которую ему никак не удается разгадать, но безумно хочется. Прямой взгляд внутрь, который выворачивает все наизнанку, и ты готова признаться во всех грехах, даже в тех, которые не совершала. Вот только секунду спустя Ярский молча разворачивается и идет в направлении своего кабинета. Скрывая легкую улыбку на губах.
* * *
Весь день Полина просидела у себя в кабинете, ожидая звонка от Саши с просьбой зайти к нему. И в то же время очень не хотела, чтобы он позвонил и позвал ее. Типичная ситуации для женских чувств и мыслей: и хотеть и не хотеть одновременно. А еще хотелось, чтобы он зашел к ней. Да, именно так, прошел через весь коридор, через все рабочие пространства open space и вошел к ней, улыбаясь той обезоруживающей улыбкой, от которой ноги сами подкашиваются, а слова застревают где-то в горле. Хотелось бы… Но вместо этого она видит как девушки из бухгалтерии из соседнего кабинеты выходят на обед, как Петя, молодой парень, что-то чинит в компьютере, как коллеги из отдела маркетинга что-то бурно обсуждают, возвращаясь с обеда, как бегает Оксана, секретарь ресепшена, разнося пришедшую с курьером почту… Рабочий день идет своим чередом. Но ни звонка, ни его самого нет. Вот только надежда умирает последней, поэтому было бы глупо обвинять Полину, что она опять одна из последних покинула офис.
Опять этот лифт, на кнопку вызова которого Полина жмет с остервенением, опять злясь на себя, а вымещая злость на эту ни в чем не повинную кнопку. Ругая себя за несбыточные надежды, она не заметила, как воздух вокруг нее стал по-осеннему холодным и землистым с цитрусовыми нотками. Нет, надежда не глупое чувство.
— Спешишь? — поинтересовался Саша.
— Да… то есть нет, — замялась Полина.
— Не составишь мне компанию за ужином? Нам есть, что обсудить, — ненавязчиво спросил Саша, как будто он хочет предложить ей обсудить очередной бизнес-план.
Стоит ли проявить гордость или идти за чувствами, которые скрывать становится все сложнее? А как же любовь к себе и чувство собственного достоинства? Наверно, все это становится неважным, когда перед тобой стоит Ярский, а после его предложения вместе поужинать маленькие весенние цветочки распускаются в душе. Ранние, те, которые не бояться показать свои нежные лепесточки солнышку, когда корни еще находятся в холодной земле под коркой снега.
— Зовешь опять очаровывать своим итальянским, сеньор?
— Сегодня, пожалуй, обойдемся, — улыбается и пропускает Полину первой, когда створки лифта открылись.
Если Саша ведет себя непринужденно, как будто вчера вечером ничего не было, то Полина уже измяла весь край своего плаща и ее напряженное состояние так и витает в воздухе.
— Полин, я тебя не съем, не бойся. Ну если только ты сама меня об этом попросишь, — ухмыляется Саша, смотря на Полину и считывая ее реакцию.
— Не думала, что тебе нужно мое разрешение…- так и не взглянув на Сашу, ответила Полина.
— Оно не обязательно должно звучать как “да”, — не отстает от нее Саша, на что, наконец-то, получает испепеляющий взгляд голубых глаз.
До Сашиной машины они дошли молча. Он молча открыл перед Полиной дверь, а сам сел за руль: сегодня у его водителя незапланированный выходной. Воздух в машине в момент стал густым и напряженным, который можно пить через трубочку. Запах осеннего леса, луговых трав, а еще бензина и чего-то неуловимого, что делает весь этот букет запахов вкусным, но опасным.
— По поводу вчерашнего… — начал Саша, — я должен извиниться, что не сдержался. И что ушел. И что сегодня в течение дня и не позвонил тебе, и не зашел. Вот только если по последнему пункту у меня есть оправдание, я был очень занят, то по поводу всего остального — нет, — Саша теперь развернулся к Полине лицом, чтобы посмотреть в ее глаза и хотел было еще что-то добавить, но так и не решился и просто завел двигатель.
Центр Москвы к этому времени уже
