делать-то, Морозов? — поправляя свои тонкие очки за которыми прятались уставшие глаза, произнесла Наталья Андреевна Весслакова. Та самая гремучая змеюка, что не аттестовывала малую. И вспомнится же…
— Наталья Андреевна, — понизил голос на тон, будто говорил о чем-то интимном, отчего грымза зарделась и поерзала, — давайте договоримся, — подмигнул.
Женщина возрастом моей матери сглотнула, но затем ее брови сурово свелись к переносице, тем самым демонстрируя недовольство. Мной? Самой собой?
— А я конспекты все принес, — показал тетрадь. Конспекты, к слову, действительно мои.
На доску почета меня, шалопая, безусловно, не повесят. Но к хоккеистам относились с особым пониманием. Частые разъезды и упорные тренировки уж точно не способствовали тому, чтобы вечером засиживаться в библиотеке и строчить рефераты, упаси господь!
— Идите уже, Морозов, идите, — быстро пролистав тот самый конспект, что я впопыхах списывал у местной зубрилы часом ранее, отправила меня восвояси Весслакова, — все равно маркетологом вам не быть.
— А я и не стремлюсь, — хмыкнул, блеснул белыми зубами напоследок и потопал из преисподней на выход.
Все произошло за несколько секунд.
Маленький вихрь ворвался стремительно, неожиданно, как стихийное бедствие, едва ли не срывая несчастную дверь с петель. Все, что я успел заметить до того, как оно с силой врезалось мне в грудь, это большие карие глаза полные надежды.
Даже из меня здорового спортсмена это выбило весь дух. Это хрупкое создание оказалось на редкость сильным, что заставило меня пошатнуться.
— Прости, — прошептала, резко отступая и тотчас же начиная заваливаться назад.
Две секунды и она в моих надежных руках. И снова тихое:
— Спасибо.
Знакомый запах выпечки и ромашки ударил в нос и я будто перенесся во времени, оказываясь в небольшой кухоньке с ароматными пирожками и уютным уголком. Мысли летели так быстро, что я едва ли успел ухватиться за одну. Цветочек.
Опустил голову вниз. И, действительно, Варя смотрела на меня, прикусив те самые сладкие губки.
— Малая, — улыбнулся ей, а она дернулась, словно только что поняла, кто перед ней стоял.
Внезапно мне захотелось немного с ней поболтать. Узнать как дела и висит ли полка нерадивой соседки, но время и место не располагало к подобным беседам. И тем было лучше… Такие желания, по обыкновению, были мне несвойственны.
— Цветкова! — прогремело позади нас. — Кто дал вам право врываться в кабинет? Вы чуть не сбили юношу!
В её тоне было столько пренебрежения, сколько не мог себе позволить преподаватель Вуза. Со мной она была куда ласковее. Девушка сморщила носик и закатила глаза, будто подобное слышала тысячу раз.
— Простите, Наталья Андреевна, — прозвучало из её уст так просто, как предложить выпить чаю, к примеру.
— Все в порядке, — поспешил прийти я Цветочку на помощь.
Она смерила нас таким взглядом, что мы должны были уже исчезнуть с лица земли, а после, фыркнув, небрежно махнула рукой и выплюнула:
— Проходите.
Опустив голову, Варя вытащила свою руку из моего захвата и поспешно прошествовала на свое место.
Прежде чем закрыть дверь с той стороны, я еще раз на нее взглянул, а она в свою очередь на меня. Показав Малой два больших пальца вверх, я послал ей воздушный поцелуй, и, наконец-то, закрыл дверь в змеиное гнездо.
Она несомненно была милой девахой, а еще симпатичной. В каком-то роде она меня привлекала. Впрочем, не в каком-то, а в том самом… Горизонтальном, разумеется. Однако, было в ней что-то что меня настораживало. Возможно, её чрезмерная настойчивость.
Тогда, на кухне, я понял, что если пересплю, случится неизбежное. Мне суждено было пропасть и поддаться соблазну, потерять контроль и раствориться в том чувственном танце, но не стал этого делать. Мой мозг учуяв опасность, подал сигнал нижнему Морозову и было принято срочное решение: «сваливать!». Отношения — не для меня. Я слишком счастлив, дабы заводить себе девушку.
Всякие подружани бывали у меня, а кисейных барышень и подавно, пруд в пруду. Но ни одна из них не волновала меня. Мне было все равно будут ли обо мне плакать или, напротив, забудут в тот же час. А малая не забудет. Почему мне было не все равно? Я не хотел искать ответ на этот вопрос, однако отчего-то по пути на тренировку открыл прочитанные смс, но так и оставшиеся без ответа.
«Доброе утро, Илюша! Надеюсь твой день пройдет хорошо, а мой вот не очень. Промокла под дождем: (Возьми зонтик, не повторяй моих ошибок!»
Это было вчера. И, черт побери, я действительно взял с собой зонтик!
Так-с, а это что-то новенькое. Открыл еще одно смс, которые прежде не видел.
Должно быть, потому что вчера был занят другой особой.
«Спокойной ночи, Илюша! Очень надеюсь, что на тренировке тебе не сильно досталось. Моя нога уже почти не болит. Сладких снов: *»
И еще одна непрочитанная. Сегодняшняя.
«Илюша, с добрым утречком! Ты опять куда-то пропал… Наверное, дела) А я собираюсь к грымзе, пожелай мне удачи!»
Такие смс я получал на протяжении трех недель. Создавалось впечатление, что у меня появлялись отношения, о которых я не в курсе. И это начинало напрягать, а еще больше напрягало то неожиданное тепло, разливающееся в моей груди.
Варя
— Ну ты, Варька, даешь! — выпучила глаза на меня Уляша, между тем набивая щеки десертом «тирамиссу».
— Ничего я ему не дала, — хмыкнула и показала язык, а девоньки на мою реплику рассмеялись.
— И поделом ему, малохольному! — вклинилась в разговор Сонечка. — Еще чего не хватало! Перебьется его Морозное величество.
Перебьется он-то точно, а я? А как же мне быть с моим женским естеством? После того вечера, когда вечно гордая, пресная ханжа Варвара Цветкова превратилась в совершенно непохожую на себя Варюшу Цветочек, такую пылкую и отзывчивую на ласку, внизу живота тянуло не по-детски. А сегодняшняя случайная встреча с виновником разыгравшихся во мне гормонов, лишь подкинуло дровишек в мой костер истомы. Чувство не оставляло меня по сей час, поэтому было принято немедленное решение: «развеяться», чтоб куриные мозги на место встали.
И вот мы сидели в том самом легендарном «Шафране», что не так давно в сердцах кляла Сонечка, обещая спалить чертову харчевню. Наслаждались принесенными этой пчелкой-труженицей в её наманикюренных пальчиках, коктейлями и сетовали на непригодную жизнь-жестянку.
— И все же хочешь его, — хитро прищурившись, раскола меня, поддавшись вперед и заглядывая в мои глаза, — по глазам вижу, что хочешь! Снился небось засранец-то? — пошевелила идеальными бровками.
Тело обладало жаром, когда в памяти всплыли те сны, что принято называть неприличными. Как Илья покусывал
