и твоё желание отомстить, наказать, покарать мне понятно. И эта изысканность прямо твоя: не бросить меня одну, а поддерживать, помогать, вселять уверенность, видеть, как я стараюсь и при этом знать, что всё бесполезно. Не удивлюсь, если ты даже знаешь, где закопали его обгоревший труп. Север бы просто съездил мне по роже, всё просто и ясно — заслужила. А ты делаешь вид, что всецело на моей стороне, простил, забыл, отпустил, произносишь проникновенные речи, залезаешь под кожу, говоришь о любви, о том, что никто, кроме меня, тебе не нужен, а сам… Чего ты хочешь, Вадим? Разрушить меня до основания? Сломать? Сжечь дотла? Так я и так — в пыль, в пепел, в труху.
Она смахнула злые слёзы.
— Ир, — покачал головой Вадим. По длинной шее прокатился кадык, когда он с трудом сглотнул. — Даже не знаю, что сказать.
— Ничего не говори, — отвернулась она к окну.
— Нет, — подошёл Воскресенский и встал позади. — Что бы тебе ни наговорила моя бывшая жена, в этом нет ни слова правды. Я бы и рад был тебя возненавидеть, но не смог, да и не хотел. А месть в категории моих жизненных ценностей — это что-то пошлое, дешёвое, вульгарное и годится только для бульварных романчиков. Никому она не принесла ни счастья, ни успокоения и никого ничему не научила. Малыш, — он прижал Ирку к себе. — Ты же небо, звёздное и бескрайнее. То невесомое и нежное, то затянутое грозовыми тучами. То солнечное и весёлое, то дождливое и грустное. То бесконечно далёкое, то можно дотронуться рукой. Как можно мстить небу? За что его ненавидеть? Нет.
— Небо, конечно, ненавидеть глупо, — убрала его руки Ирка и развернулась. — Но я не небо. И если уж у тебя хватило коварства подложить свою жену к бывшему, чтобы избавиться, со мной и вообще можно было так не заморачиваться. Ну куда я денусь с подводной лодки? Я любила тебя с тринадцати лет, я родила от тебя сына, ты всегда был в моей жизни номером один. Тебе вообще ничего можно было не делать, просто подождать. Но Север погиб зря, если погиб из-за меня. Лучше оставь меня одну, Вадим, и убирайся на хер, если думаешь, что я к тебе вернусь. Найду я Севера или сдохну в этой грёбаной Африке — для тебя это ничего не изменит. Нет — это мой окончательный ответ. Считай, что ты отомстил, когда позволил какому-то вонючему гиду глумиться надо мной.
— Я бы ни за что никому не позволил над тобой глумиться, даже себе, — ледяным тоном ответил Вадим, глядя ей в глаза. — Я опущу пока твои обвинения. Просто повторю, что поверю в твоё «нет» когда мы найдём Петьку, не раньше. А сейчас вернёмся к гиду. Да, мы с ним обсудили, что затея, скорее всего, бесполезная.
— Скорее всего! — взмахнула руками Ирка. — То есть, возможно, какой-нибудь дурак и найдётся, шепнёт на ушко Весельчаку, что они выловили полудохлого русского, вылечили и даже денег дали на дорогу, только тс-с-с!
— Ну, чем чёрт не шутит, — развёл руками Вадим. — Может, и выловили. Поэтому Кумар и говорит им немного не то, что ты просила. Он говорит что-то вроде: «Парни, только между нами, эта леди ищет мужа. Мы никому не скажем, если вы что-то видели, просто намекните, где и мы найдём его сами». И обязательно добавляет: «Ты подумай, брат, мы в долгу не останемся. И завтра снова вернёмся. Мы будем искать, пока не найдём. Если твой сосед тоже что-то видел и окажется разговорчивее, то деньги получит он, подумай об этом».
— И почему тогда до сих пор мы не бегаем весь день по ложным адресам, а Весельчак не раздаёт деньги направо и налево? — хмыкнула Ирка.
Душа болела, как развороченная рана, но она была рада, что Вадим не стал свежевать её дальше.
— Потому что Весельчак неглуп, а эти люди на лодках знают, на что способны парни с автоматами, которых он нанял для нашей охраны, если Кумару соврут. Скорее всего, рыбаки действительно ничего не знают. А если что-то и знают, то им нужно время всё взвесить и решиться. Нужны обстоятельства, которые кого-нибудь из них заставят заговорить. Ничего не бесполезно, Ир. Просто нужно время. И терпение.
— Ладно, краснобай, — выдохнула Ирка.
Он всё же её уговорил. И успокоил. И даже как-то приободрил, что ли. В таком свете всё и правда кажется не таким уж глупым и безнадёжным. Она решила, они топчутся на месте, а, оказывается, нет.
— Твоя взяла, — кивнула она. — Но я за ним слежу, — показала она «козу» двумя пальцами, направив их на свои глаза, а потом на условные глаза Весельчака. — Не дай бог, всё окажется не так, как ты мне расписал.
— Я с ним поговорю. Озвучу, что именно тебя беспокоит. Это недопустимо, если тебе кажется, что над тобой надсмехаются. Это больше не повторится, — подойдя к столу, Вадим закрыл ноутбук. Пора было идти на обед, поработать у него сегодня уже не получится. — И я сам буду ездить с тобой по утрам.
— Не надо ездить, — покачала головой Ирка. — Хотя объяснить, что ты платишь ему не за то, чтобы надо мной смеялись на этом сраном пляже, наверное, правда нелишне.
— Не принимай на свой счёт, — обнял её Вадим. Целомудренно поцеловал в лоб. — Просто он до хрена шутит, типа людей это располагает. А оттого что ты не знаешь, над чем они смеются, тебе и кажется, что над тобой. Кстати, я звонил утром домой, — сказал он.
— Правда? — встрепенулась Ирка. — Как там наш малыш?
Из-за разницы во времени слышать ребёнка удавалось нечасто, а видеть — и того реже. И когда удавалось поговорить долго — просто праздник. Они скучали.
— Отлично, — улыбнулся Вадим.
На разговор о сыне ушёл весь обед.
— Катались в парке на пони. Ночевали у Риши, — рассказывал Вадим. — Смотрели мультики. Такие смешные, что Андрей подавился и у него сок брызнул прямо из носа.
Ирка улыбнулась, воюя с пряным рисом и мясом козлёнка.
— Ему, конечно, понравилось?
— Он в восторге. А ещё бабушка нарвала гороха, и он был
