Он напился до чертиков, а потомотключился.
Я направилась к нему, но остановила себя. У меня не было времени убирать папин погром. Мне нужно идти наверх. Нужно идти в школу. Тихо пробираясь к себе в спальню, я уверяла себя, что с ним все будет хорошо. Он просто в шоке, все нормализуется, и этот… эпизод пройдет без каких-либо последствий. Как я могла винить его за пару алкогольных напитков после той бомбы, что сбросила на него мама?
Я быстро приняла душ, высушила феном волосы (что всегда занимает кучу времени, может, мне стоит обкрамсать их, как сделала Кейси и не мучиться больше?) и оделась. Почистив зубы, я спустилась вниз, схватила на кухне несколько печенюшек в дорогу и вышла через переднюю дверь.
К тому времени как я приехала в школу, стоянка была почти полностью забита. Мне пришлось припарковаться в дальнем углу и бежать — с моим пяти киллограмовым рюкзаком — к входным дверям. Когда я достигла главного коридора, я еле могла дышать. Боже, — думала я удрученно, продвигаясь в сторону класса испанского, — неудивительно, что я Простушка. Я в такой ужасной форме, что это вгоняет в депрессию.
Ну, по крайней мере, в коридорах уже почти никого не было. Это означало, что никто не заметил, насколько жалкой я была.
— Эй, ты куда вчера пропала? — спросила Джессика, когда я плюхнулась на свое место за секунду до звонка. — Тебя не было на обеде и на английском. Мы с Кейси волновались.
— Я рано уехала со школы.
— Я думала, что мы втроем отпразднуем День Святого Валентина, раз все мы свободны.
— Ты не видишь в этом иронии? — Я вздохнула и покачала головой, пытаясь не смотреть в ее большие обиженные глаза. Боже, умела же она заставить меня почувствовать себя виноватой. И я знала, что заплачу за то, что положила трубку, разговаривая с Кейси вчера вечером. — Извини, Джессика, но вчера кое-что произошло. Я расскажу вам об этом после школы, ладно?
Она успела ничего ответить, миссис Ромали прочистила горло и громко сказала:
— Silencio! Buenos dias, amigos[4]. Сегодня мы начнем изучение Настоящего Прогрессивного времени, и могу вас заверить, оно достаточно сложное.
Так и было. Миссис Ромали раздала нам таблицы, которые занимали все наше внимание до конца урока. К концу занятия я начала сомневаться в моей любви к этому предмету, и не только я.
— В этом семестре уже слишком поздно поменять этот предмет на какой-нибудь другой? — спросила Анджела Джессику, когда мы выходили из класса.
— Ты опоздала с этим на месяц, — ответила ей я.
— Черт.
— Пока, Бьянка! — сказала Кейси, направляясь на химию. — Увидимся за обедом!
Я помахала им рукой и направилась в другую сторону. Сегодня мне даже хотелось идти на политологию. Тоби Такер попросил меня сесть рядом с ним. Я больше не буду одинокой девчонкой на последнем ряду. Никогда не думала, что это изменится или что я буду так рада, если это все-таки случится. Что я могу сказать? Самопроизвольное изолирование начинало действовать мне на нервы.
Но Тоби там не было. Его место было пустым, когда я вошла в класс (рано, как нравилось мистеру Чосеру), и мое сердце упало. По крайней мере, я не буду сидеть одна. Дженин практически перетащила меня вперед класса, видимо, без Тоби ее тоже некому было развлекать. Она, неверное, была разочарована тем, что ее новый компаньон не так силен в саркастических замечаниях на политические темы. Все, что я могла ей предложить — это сарказм о полезности законодательной системы. Боже, как же мне не хватало Тоби.
Мистеру Чосеруу тоже. Он, словно, устал от своей никем не прерываемой лекции и отпустил нас спокойно со звонком, но его нижняя губа расстроено выпятилась вперед, как у младенца.
А еще говорят, что у учителей нет любимчиков.
Я была рада выйти из класса, который без познавательных замечаний Тоби казался каким-то холодным, но мою радость как рукой сняло, стоило мне войти в столовую.
За обеденным столом, меня тоже не особо приветливо встретили. Кейси испепеляла меня взглядом, очевидно, все еще злясь на оборванный телефонный разговор. Но, видимо, не настолько, чтобы пропустить нашу встречу после школы и выслушать мои оправдания.
Я пообещала все им рассказать после уроков, и как только прозвенел последний звонок, они притащили меня в пустой туалет и, не дав мне опомниться, налетели с «Давай выкладывай!» и «Рассказывай!».
Я вздохнула и опустилась на пол, прислонившись на холодную стену и приобняв колени.
— Ладно, ладно. Мама вчера явилась в школу.
— Она вернулась из поездки? — спросила Джессика.
— Не совсем. Она приехала, чтобы поговорить со мной. Она и папа разводятся.
Джессика в шоке закрыла рот рукой, а Кейси опустилась рядом со мной на колени и взяла мою руку в свою.
— Ты в порядке, Би? — спросила она, забыв о своем гневе на меня.
— Да, — ответила я. Я знала, что они будут расстроены этим больше, чем я. Кейси, чьи родители прошли через долгий, мучительный развод, и Джессика, которая и представить себе не могла что-то настолько угнетающее и печальное.
— Ты поэтому не пришла к нам вчера на День Святого Валентина? — спросила Джессика.
— Да, простите. Я просто… неподходяще чувствовала себя для праздника.
— Тебе надо было нам позвонить. Или сказать мне что-нибудь вчера по телефону. Я бы тебя выслушала.
— Знаю. Но я, честно, в порядке. Это было делом времени. Я ждала такого исхода, — пожала я плечами. — И, по правде говоря, меня это не беспокоит. Я к тому, что, ну, вы знаете, мамы особо не было дома последние несколько лет, так что ничего существенного это не изменит. Но она в городе всего на несколько дней, именно поэтому мне пора идти. — Я поднялась на ноги.
— Куда ты? — спросила Кейси.
— Я пообещала маме, что мы с ней сходим сегодня в кино. — Схватив с пола рюкзак, я глянула в зеркало на свое отражение. — Простите меня, я знаю, что вы хотите поговорить об этом, но мама уезжает в конце недели, так что…
— Ты уверена, что в порядке? — спросила Кейси скептически.
Я заколебалась, откинув рукой волосы с лица. Я могла рассказать им сейчас. Рассказать о папе и пивных бутылках, о том, как это все запутано. Они мои лучшие подруги. Им не все равно.
Но если я расскажу о папе, то что может случиться? Что, если об этом узнает кто-то еще? Что тогда подумают о нем? Я не могу справляться еще и с этим. От одной мысли о том, что мои лучшие подруги будут его осуждать, мне делалось не по себе. Он все же мой папа. И это не такое уж большое дело. Он просто переживает тяжелый момент в жизни. Не о чем волноваться.
— Абсолютно. — Отвернувшись от зеркала, я попыталась выдавить из себя улыбку. — Но мне, правда, пора. Не хочу, чтобы мама ждала слишком долго.
