Кравцовский «ниссан» скучал на стоянке, припорошенный снегом. Видимо, Кравцов провел весь день в казино. Чем он, интересно, занимался? Впрочем, какая разница. Машина вырулила со стоянки и бодро покатила по проспекту.
— Анастасия Павловна, мы провели вместе замечательный вечер — может, перейдем на «ты»?
Боже мой! Можно подумать, что у них было свидание.
— Хорошо. — Настя не стала ломаться. — Но только в нерабочее время.
— Согласен, Настя. Они немного помолчали.
— А сегодня твой муж опять будет караулить в подъезде? — неожиданно спросил Кравцов.
— А тебе не кажется, что это несколько не твое дело? — резковато ответила Настя.
— Хм… а вдруг он драться будет? Лыжами.
— Не будет. — Настя не стала информировать нахала об отсутствии Вани.
— Утешает.
— Я рада.
— Прости, я действительно немного зарвался.
— Немного?
— Ну, сильно. Но все равно — прости.
— Прощаю.
Кравцов ловко вырулил на Ленинградский проспект и сменил тему:
— Настя, помнишь, я приглашал тебя на открытие ресторана?
— Помню.
— Так каков твой положительный ответ?
Настя поморщилась от избитой шутки.
— Я подумаю.
— Это значит — нет?
— Это ничего не значит. Я подумаю. И вообще, тебе следует приглашать на такие мероприятия кого-нибудь… другого.
— Вашего управляющего, что ли? Или начальника службы безопасности?
— Можно вообще никого не приглашать — ведь договор сегодня уже подписали.
— О! Ты думаешь, что я тебя пытаюсь подкупить?
— И это тоже.
— Согласен. Но далеко не только это. Я хочу появиться на мероприятии с самой очаровательной дамой.
— Ты хочешь появиться на мероприятии с финансовым директором «Сапфира» — самого лучшего вашего клиента на сегодняшний день.
— О! Какая проницательность!
— Это очевидно.
— Однако я пригласил не Софью, а тебя. Еще когда ты не была финансовым директором.
— Н-да. Сдаюсь. Я согласна.
Кравцов остановил «ниссан» прямо у подъезда, выскочил из машины, открыл Насте дверь и проводил до лифта. Он бы и до квартиры проводил, но… Настя ловко воспользовалась талантом их лифта закрываться через секунду после того, как пассажир вошел, и оставила кавалера с носом.
Тишина. Пустая квартира. Не надо готовить ужин… Завтра выходной… Можно сидеть в Сети сколько угодно. Можно прочитать побольше записей в дневнике Тагира, можно поговорить с ним самим. Стасе так хотелось сесть за компьютер, что она даже не стала готовить простейшие бутерброды, позвонила и заказала пиццу. Разврат полнейший.
И вот оно, «Тагиричье»…
Сегодня Стася решила все-таки почитать непосредственно дневник Тагира, причем, как обстоятельный человек, планировала начать с начала. Однако благие намерения приказали долго жить, когда она посмотрела на «объем работ»: дневник заведен аж в двухтысячном году, каждый день по нескольку записей… Большая советская энциклопедия просто тускнеет и меркнет. Отлистывая по календарю дни, Настя погрузилась в чужую жизнь. Некоторые записи были, видимо, копиями бумажного дневника…
Год одна тысяча девятьсот девяносто девятый.
Что может уметь человек в свои десять месяцев?
Человек Илья умеет:
• ходить, держась за обе папкины руки, а также бегать;
• ходить, держась за одну папкину руку;
• ругаться — поднимать указательный палец, щуриться и строго говорить «ай-яй-яй»;
• смеяться — раньше издавал нечто вроде визга и затем резко втягивал воздух. Я поймал Илюшку как-то на том, что он внимательно смотрит на смеющихся людей. Когда смеялся я, одновременно боковым зрением чувствовал пристальный взгляд пары глаз где-то в районе шеи — ребенок сидел на руках. Весьма скоро Илюха стал раскатисто хохотать как взрослый, только громче и заразительнее;
• держать бутылочку. Мало того, стоит мне задуматься и опустить ее ниже, она тут же выплевывается, поднимается маленький указательный палец, и из-за бутылочки доносится: «ай-яй-яй». Затем ее обхватывают ручонки и поднимают на должный уровень;
• радоваться жизни. Вот это неописуемо;
• проситься на горшок, который радостно-натужно называется «акакак».
Каждое новое умение человека Илюхи — удивительное, радостное открытие. Мною мира. Мною жизни.
Настя сама не замечала, что плачет. Сын. Маленький мальчик. У него есть сын, а у нее… Это была самая большая ее боль, загнанная так глубоко, что иногда казалось — ее нет. А может, она просто растворилась в крови. А эти строки, эти простые, но такие искренние слова — они просто резали по живому. Ребенок… если бы…
Тишина квартиры внезапно показалась жуткой, какой-то черной и ватной. Враждебной. Опасной.
«Тагир приглашает вас на приватный разговор», — всплыло сообщение чата. Стася смахнула слезу и открыла нужное окно.
— Добрый вечер, Стася!
«Добрый вечер…» Сможет ли она вот так запросто беседовать с человеком, чья жизнь, чье счастье заставило ее плакать?
— Добрый вечер, — сказала она.
Алексей сам не хотел признаваться себе, что почти два дня ждал этого разговора… Четверг и пятница прошли, словно в полусне: он вывез Илью в манеж, пытался читать какие-то газеты, вяло проверял почту и часто — чат, в остальное время дремал, лежа на диване. От вопросов матери отмахивался, объясняя, что обдумывает новый контракт, а на самом деле повис в пустоте между прошлым и будущим.
Черт, чем же его так цепляют строчки разговоров с этой женщиной, страницы ее дневника? Алексей несколько часов провел, глядя на ее фотографию, на белизну высокой шеи, на изящные руки. А теперь она говорит ему «добрый вечер», а он не знает, что же еще ей сказать.
К счастью, Анастасия выручила его: начала разговор сама.
— Я читала твой дневник. Не весь, конечно, на весь у меня времени не хватило. Ты так замечательно пишешь о сыне. Я сижу сейчас и плачу.
Настоящая откровенность всегда беззащитна — фраза Стаси потрясла Алексея. Ему захотелось заглянуть Анастасии в глаза, прижать ее к себе, но это было невозможно. Ответить на такие слова можно было лишь откровенностью.
— Я счастлив, — напечатал он, — что Илья у меня есть. Без него жить было бы незачем. — И это была правда. — Но ты говорила мне, что «вы над этим работаете». Я рискну спросить: все не так просто?
Ответ появился достаточно быстро: кажется, Анастасия решила не останавливаться на полпути.
— Да, мы женаты уже достаточно долго, но детей у нас нет. Не потому, что мы не пытались.
— А тебе очень их хочется. — Не вопрос, утверждение.
