Глава 8
- Я вас чем-то обидела? - спросила Саша, осторожно отступив, чтобы не задеть стекло. И с удивлением поняла, что среди осколков валяется что-то, похожее на детский кораблик, только... то ли разбитый, то ли не собранный. - С чего вы взяли? - с искренним удивлением спросил Тимофей, подойдя так, чтобы стать между ней и столом. Бутылку, что ли, пытался спрятать? Так поздно уже. - Возможно с того, что вы и двух предложений не произнесли в мою сторону с тех пор, как вернулись от отца Николая, да и в глаза не смотрите, - заметила она, видя что и сейчас он смотрит в сторону. Тимофей дернулся, будто хотел что-то сделать. Поднял голову, впервые за весь день действительно посмотрев на нее и, резко выдохнув, сел на стол, сдвинув весь беспорядок, покрывающий столешницу, в сторону. - Нет. Я не обиделся на вас, Александра Олеговна, - как-то невесело улыбнувшись, покачал он головой, и махнул ей на единственный стул. Видимо предложил сесть, но Саша не захотела, так она хоть немного сравнялась с ним в росте. А сядет -- он снова над ней нависнет. - Извините, если создалось такое впечатление, - Тимофей опять отвел глаза. - Да, ничего, - Саша обхватила себя руками, не имея ни малейшего представления о том, что же с ним такое, и как ей достучаться до него. Не приснилось же ей утро, в самом деле?! - Я просто... волновалась, что могла вас чем-то задеть, не заметив этого. Он вздернул голову и уставился на нее. То и лицо не поворачивал, а теперь даже не мигал, смотрел и смотрел. Саше стало неловко. - Извините, что заставил вас нервничать, - каким-то странным голосом вновь извинился он. - Да, что вы все прощения просите?! - не выдержав, Саша всплеснула руками. - И почему у меня такое чувство, что я должна начать извиняться?! - она запустила пальцы в волосы, растрепав и без того не идеальную прическу. У нее было ощущение, что они ходят вокруг, да около и никто не решается затронуть то, что волновало обоих. А Саша даже уловить не могла, чего же они избегают. Словно в туман забралась. - Извините, - опять выдал Тимофей и развел руками. Улыбнулся грустно и сам взъерошил волосы. - Я не знаю, почему у вас такое чувство, вам передо мной извиняться не за что, - он отвернулся. - Может, все-таки, завтра поговорим, - глухо предложил Тимофей. - Я..., - он замолк и с силой сжал челюсти, Саша видела как напряглись мышцы на его скулах. - Я не особо адекватен для общения, - почти выдавил он из себя, с силой вжав кулак в стол. Саша так поняла, что это он о своем опьянении говорил. Даже странно, но Тимофей вел себя вполне адекватно, как для того количества алкоголя, которое, предположительно, выпил. А откладывать на завтра то, что и сегодня понять не могла, переживать и строить домыслы еще и всю ночь... Ее это не радовало. - Я ничего не понимаю, - с каким-то отчаянием резко выдохнула она, отвернувшись от него. И уставилась на полку, где стояли модели корабликов в бутылках. - Ничего, - Саша потерла виски, догадавшись, что за осколки валяются на полу. - Почему так сложно просто сказать, что происходит? Я же мысли читать не умею, - тихо проворчала она себе под нос, испытывая досаду. Тимофей хмыкнул. - Да, что мне говорить-то? - как-то насмешливо спросил он и встал со стола, отвернувшись к окну, - разве ваша подруга вам еще не все рассказала? - глухо бросил он со странным выражением. - Или вы решили еще что-то узнать? Из первых уст? - почти зло, с обидой спросил он, так и не повернувшись. А Саша, наоборот, развернулась и уставилась ему в спину. Даже моргнула и улыбнулась. До нее наконец-то дошло, что именно заставляло Тимофея вести себя, будто дикобраз, выставляя иголки и делая все, чтобы отстраниться. Его задели слова Юли. И он обиделся, наверное, посчитав, что Саша все приняла на веру. Хотя сложно было иначе подумать на его месте. Уж она-то знала, как выворачивает наизнанку шлейф пересудов и шепота за спиной. Неужели и напился из-за злости на это? На нее? Это расстроило Сашу. - Юля просила перед вами извиниться, ей стыдно, - сказала она, все еще глядя в его напряженную спину. - Да, пошло оно..., - он махнул головой, отчего нервно стриженные волосы на затылке легли в полном беспорядке. Ей захотелось их пригладить. - Не нужны мне ее извинения. Без них проживу. Как и раньше жил, - Тимофей полуобернулся. - Идите домой, Александра Олеговна, к подруге. Она вас ждет. Выставлял все-таки. Только вот она пока не готова была уйти. - А я ведь и не собиралась у вас спрашивать ничего, - ни с того, ни с сего призналась Саша и все же села на стул. - Просто, и правда, волновалась. Да и пить на голодный желудок, не лучший вариант, это я вам, как врач говорю, - протянув руку, она взяла со стола крышку от бутылки и закрыла ту, подозревая, что сейчас он может наорать на нее за вмешательство. Если Саша и усвоила что-то за годы брака, так то, что мужчины страшно злятся, когда кто-то "лезет в их дела". А стремление напиться к таким делам относилось всегда. Но Тимофей промолчал, даже не глянул на бутылку, опять ее рассматривал с тем, почти забытым выражением, словно пытаясь понять, кто же перед ним? - Что, и никаких вопросов не будет? - скривившись, переспросил он. - Не интересно, как Першин докатился до Андреевки? Саша не обиделась. Почему-то, она видела, что эти вопросы самому Тимофею причиняют боль, что злится он и на себя, и на свое поведение. Обида и злость и не такое людей говорить заставляла. - Я сплетнями не интересуюсь, - пожала Саша плечами. - Я сужу по человеку исходя из того, что сама о нем знаю и вижу. - Вы святая, Александра Олеговна? - Тимофей хмыкнул и скривился с явным недоверием. - Или просто говорите то, что я якобы, должен ожидать от вас услышать? Она слабо улыбнулась. - Я не знаю, что вы хотите услышать от меня. Я, вообще, иногда сомневаюсь, что в состоянии понять вас. Вам удачно удается беречь свою личность в неприкосновенности от вмешательства извне, Тимофей Борисович, это я еще в университете заметила, - она подперла подбородок ладонью и посмотрела на полку с моделями кораблей. Никогда бы не поверила, что он их собирает, скажи кто. Да и вряд ли, чтоб кто-то знал. - Просто, я знаю какого это -- идти по коридору больницы и слышать шепот за своей спиной. Знаю, что чувствуешь, открыв дверь ординаторской и видеть застывшие на полуслове, виноватые лица коллег. Когда точно знаешь -- они говорили обо мне, обсуждая, с кем сейчас изменяет мне муж, и сколько денег мы тратим на лечение моего бесплодия. И знаю, что ощущаешь, когда часть людей жалеют тебя, считая, что ты дура, а часть -- злорадно улыбаются, едва зайдут за спину, и говорят, что так мне и надо, чтоб много о себе не думала. И сама я виновата во всех проблемах, и небось меня муж чем-то заразил после всех своих любовниц, или, наоборот, что изменяет мне оттого, что я не могу сделать то, что любая другая женщина может -- родить ему наследника, - Саша не смотрела на Тимофей, просто говорила слова в воздух. В какой-то степени, ей тоже был нужен человек, которому это можно сказать не оглядываясь, не боясь потом услышать очередные пересуды за спиной. Этого она и Юле не говорила, того, как ей больно от этого шепота и злословия. Улыбалась и делала перед подругой вид, что ничего не слышит. - Я не слушаю сплетни, потому что знаю, как мало в них правда, порой, и потом, на собственной шкуре испытала, сколько боли и злобы, обиды они приносят тому, кого обсуждают. Замолчав она не перевела взгляда, рассматривала модель какого-то парусника, делая вид, что безумно увлечена. А сама ни черта не видела, ни единой детали -- глаза застилали слезы, мешая видеть. Кто сказал, что понимание и смирение уменьшает обиду и боль? Может, просто, у нее был не тот случай, но Саше и сейчас было противно вспоминать это все. И больно. Она тоже злилась, пусть и понимала, что глупо. - Он не придурок, он сволочь, если так к тебе относился, если допускал такое, - грубо прошептал Тимофей, прервав молчание минуты через две. Оттолкнувшись от стола, сел прямо на пол. Уперся локтями в колени и придавил губы кулаком. Саша передернула плечами. Даже не сделала акцента на изменившемся обращении. Ей не хотелось вспоминать Антона, а никак убежать от него не выходило. Все равно призрак его решений и поступков преследовал ее даже здесь и сейчас, с другим мужчиной. - Не жалей меня, - предупредила она сквозь зубы, просто чтобы не расплакаться. - Я не для жалости это тебе рассказываю. Тимофей тихо выругался и спрятал лицо в ладони. - Прости, - совсем другим тоном произнес он. И впервые за вечер она поверила, что он и правда сожалеет и раскаивается в том, что огрызался. - Прав Николай, мне собака не нужна -- я сам, как собака. Бешеная. Из-за своей боли и обиды на людей, бросаюсь на каждого, кто ступит на мою территорию. Тебе боль причинил, просто от того, что боялся -- и ты отвернешься, поверишь, как все. Прости. Он поднял голову и посмотрел прямо на нее. Саша еле сумела раздвинуть губы в слабой улыбке. - На собаку ты ни капли не похож, - возразила она. - Дик куда милее и не кричит на меня. Тимофей тоже улыбнулся. Так же вымученно и криво. - Точно, он куда милей меня, особенно, пьяного, - со стыдом в глазах согласился он и опять прижал кулак ко рту. В комнате в который раз за этот вечер повисло молчание. Но Саша не прерывала его. Все что могла -- она уже сказала. Но и уходить не хотела. Во всяком случае, пока Тимофей не гнал. Им обоим сейчас общество другого было нужно, пусть и молчаливое, наполненное горечью мыслей каждого. И Саша знала, что он это ощущал так же четко, как и она. - Меня даже в операционной той не было, Саш, - вдруг, спустя минут десять, тихо проговорил Тимофей, заставив ее вздрогнуть. Она и не ждала, что он что-то будет говорить. - Я не оперировал того больного. Хотя должен был, это был мой пациент. И операция, пусть не простая, но плановая, подготовленная. А тут ректор пришел -- сказал, что пациент как раз подходит, можно ему почку пересадить. И орган есть подходящий, и пробы все сходятся. И согласие родственники давали при поступлении в стационар на подобный вариант лечения. Он любил пересадки делать, просто светился, когда потом в новостях свое имя слышал, - Тимофей не поворачивался к ней, точно, как сама Саша, просто рассказывал в воздух. - Я не согласился, и правда спорил с ним на глазах анестезиолога и двух медсестер. Я же вел этого человека, понимаешь? Он лежал в моей палате, доверял мне, согласился на операцию. И я точно знал, что его организм, на тот момент, мог не выдержать такого вмешательства. Его не готовили к этому. Главврач меня выгнал из операционной. Вот так -- просто взял и отстранил, сказал, что я ни черта не понимаю, а если боюсь -- надо слушать опытных коллег и учителей. И нечего человека два раза на операционный стол гонять, тем более, что и орган подходящий есть, - Тимофей уперся в раскрытую ладонь лбом. - Я ушел. Он заведующий отделением, ректор, доктор мед. наук, академик, светило страны в области трансплантаций. Может и правда зря спорил и не соглашался, да еще и при всех, позорил человека, который меня учил всему, что я знал. А утром, на пятиминутке, меня как пацана начали вычитывать за то, что потерял больного на операционном столе. И знаешь кто? Он. Заведующий, который сам меня отстранил и сам оперировал. Я тогда просто опешил, мне даже не сказали, не сообщили, что больной умер.... Чтоб его, - Тимофей хрустнул пальцами. - Перед фактом поставили. А у него даже лицо не дрогнуло, когда пытался пристыдить меня и рассказывал, что следует слушать опытных людей. Человек, с которым я за годы учебы и аспирантуры проводил больше времени, чем с родным отцом. Он просто прикрылся мной. Использовал и выбросил, потому что ему же нельзя было так ошибиться! Потерять пациента на столе от острой сердечной недостаточности. Он таких ошибок совершить не мог. Не то, что я. И никто, никто не усомнился. А те, кто видел наш спор -- сидели и лиц не поднимали, в глаза мне не смотрели, только молчали, соглашаясь с тем, что говорил он. Потому что им тоже лишением мест угрожали, - Тимофей замолк, глядя на свои стиснутые кулаки. У нее внутри все сжалось в такой тугой, настолько болезненный узел, что Саша и вздохнуть не могла. Про слова и речи не шло. Господи! Она могла себе представить, что чувствовал Тимофей. Его предал наставник, предали все, с кем он столько лет работал. И его, без сомнения, мучила вина за смерть пациента. За то, что ушел и все же не настоял на своем. И ведь верила. Могли так подставить, разменять, как пешку, чтобы сохранить престиж и статус больницы, университета, самого известного хирурга. Все могли. И не такое случалось. - И все поверили. Все. Кого я друзьями считал. Знаешь, многие даже посмеивались, говорили, что мне давно пора утереть нос. Что я слишком высоко забрался, вот и упал. А те, кто знал -- советовали молчать и не лезть никуда. Нет, ведь, доказательств. Они даже историю переписали заново, просто порвали мою, и завели другую. И что, что почерк не тот? Так студент заполнял, это сплошь и рядом. Мне не с чем было идти хоть куда-то. А руководство -- оно друг за друга горой. Им всем такой скандал и позор не выгоден. Я -- кто? Молодой хирург? Кандидат наук, подумаешь, моя ошибка не навредит кафедре и университету настолько, - он снова умолк и принялся ерошить свои многострадальные волосы. - Вот и "наказали", отправили сюда, - он криво улыбнулся, так, что у Саши сердце замерло от боли за него. И знала, что сказать ничего нельзя. Он жалость, как и она не приемлет. Его гордость еще сильнее избита. Даже просто сочувствия не вынесет. Просто встала со своего стула и села на пол с ним рядом, прижав лицо к плечу Тимофея. Так и сидели. Минут через десять он повернулся и прижался своим лбом к ее макушке. Осторожно взял ее руку, которой Саша упиралась в пол между ними, и сплел их пальцы. - Иди домой, Саш, - совсем другим голосом проговорил Тимофей, шевеля словами волосы на ее голове. - Из меня сегодня отвратительная компания. Вот просплюсь, и попытаюсь хоть как-то извиниться, загладить свою вину перед тобой, - повинился он. Но Саша видела, по глазам и голосу ощущала, что ему стало легче. Просто от того, что она выслушала, и молча сидела рядом. И ей легче было, и от своего рассказа, и от того, что он бушевать перестал. - Не такой уж ты и плохой, - заметила она со слабой улыбкой. - Да, - Тимофей скривился. - Просто пьяный вдрызг, - с самоосуждением в голосе признал он. - Ну, не вдрызг, - рассудительно заметила Саша, - но прилично. А кораблик чем провинился? - спросила она, наткнувшись глазами на осколки. - Ничем, - он вздохнул. - Неудачно повернулся, смел его со стола, бестолочь пьяная. - Это ты собирал? - спросила Саша, кивнув головой на остальные модели. - Я, когда пытался придумать, чем еще здесь можно вечерами заняться, кроме как напиться, - Тимофей поднялся и подал руку, помогая ей. - Красиво, очень, - Саша наклонилась, чтобы лучше рассмотреть одну из бутылок. - А сегодня, зачем пил? - неуверенно спросила она, не поднимая глаз. Тимофей хрустнул суставами рук. - Забыть хотел. Забыться. - Помогло? - с сомнением спросила она. - Был шанс, - вдруг усмехнулся он. - Пока ты не пришла и не принялась совесть мою на поверхность вытягивать. - Извини, - Саша и сама улыбнулась. Тимофей протянул руку и обхватил ее щеку, легко повел пальцами вверх-вниз. А потом вдруг притянул к себе и уткнулся лицом в шею. - Спасибо, - еле слышно прошептал он. У Саши опять слезы навернулись, пришлось отчаянно заморгать, чтобы те прогнать. - Не за что, ведь, - попыталась она не выдать своего состояния. - Есть, - так же тихо возразил Тимофей, продолжая поглаживать ее кожу. - Уже только за то, что ты -- есть, - добавил он, и с глубоким вздохом отстранился, не дав ей задержать это объятие. - Пошли, я провожу тебя, нечего по дворам ночью бродить, - проворчал Тимофей, словно и не он только что говорил такое, от чего у Саши сердце замирало. Подозревая, что ему просто необходимо время, чтобы побыть одному, Саша молча пошла рядом, не сопротивляясь, когда Тимофей взял ее ладонь в свою. На улице было все так же темно. Только смех и разговоры утихли, видно разошлись уже все по хатам. Зато Дик настырно, пусть и негромко гавкал и ворчливо рычал. - И не спится же ему, - заметил Тимофей, шикнув на щенка. Тот тут же кинулся к нему и принялся обнюхивать ноги Тимофея со счастливым визгом. - У меня такое чувство, что это не моя собака, - притворно ворча заметила Саша, пытаясь сдержать улыбку. Тимофей крепче сжал ее ладонь. - Твоя, не сомневайся, - покачал он с такой же улыбкой головой. - Он точно знает, кто его кормит. А во мне -- он скорее товарища для игр углядел. Хотя, черт знает, как именно, - потрепав Дика по спине, он пожал плечами. Стоило им отойти пес вернулся к своему прежнему ворчанию и тявканью. - Может он светлячков пугает? Или жуков майских? - недоумевала Саша такой ночной активности. - Рано еще для них, - отмахнулся Тимофей. - Видно коты снуют, или мыши. А может ежи, они часто во дворы ночью забредают. - Серьезно? - Саша так удивилась, что даже остановилась. - Настоящие?! - она уставилась на Тимофея, пытаясь разглядеть в темноте не шутит ли он. - Ну, не заводные же, - улыбнулся Тимофей в ответ. - Настоящие, конечно. А что ты так удивилась? Не видела никогда? - Только по телевизору, - честно призналась она. - Придется приманить одного молоком, показать, надо же просвещать городское население, - с доброй усмешкой в голосе шутливо пожаловался он. - Правда?! - испытывая почти детский восторг от того, что сможет увидеть ежа, спросила Саша. - На них посмотреть можно? - Можно, - кивнул Тимофей. - Завтра попробуем. - А сегодня? - Сашу вдохновила такая идея. Даже спать не хотелось. - Нет, - Тимофей покачал головой. - Сегодня я их отпугивать буду, от меня же водкой, небось, за километр несет. Животные хорошо это чувствуют, поймут, что человек рядом, - в голосе опять послышалось виноватые нотки. Отпустив его руку Саша шагнула вперед и на миг крепко прижалась к Тимофею, крепко обняв за пояс. Уткнулась щекой в грудь, ощутив, как стучит его сердце. - Завтра, так завтра, - согласилась она, не настаивая. - Только, ты же тогда, завтра, не пей, - с мягкой просьбой в глазах подняла она лицо вверх, почти впритык к его лицу. - Не буду, - пообещал Тимофей, и легко коснулся ее щеки своими губами. - Иди, тебе хоть немного поспать надо. Рано же вскочила из-за своего сарая, - он подтолкнул Сашу к двери, над которой Юля включила свет. И нашла же переключатель подруга, подумала о ней. Ей не хотелось уходить. Так и простояла бы с ним до утра под дверью, словно девчонка на свидании со своим первым мальчиком. Но разум и опыт подсказывали, что лучше все же прислушаться и позволить всему идти постепенно. У обоих было так много в прошлом, что стоило совершать по шагу за раз, а не бежать стометровку сразу. Сегодня они немного больше поняли друг друга, и это уже было здорово. А завтра... завтра они будут искать ежиков. Что тоже должно быть весело. Саша улыбнулась ему. - Спокойной ночи, - прошептала она и погладила его по колючей щеке. Тимофей только улыбнулся уголками губ, кажется, понимая ее мысли. И кивнул. Простоял во дворе, пока она не зашла в кухню, Саша видела его силуэт в окне, а потом медленно пошел к своей хате, еще некоторое время задержавшись, чтобы поиграть с Диком.
